Галопирующая милитаризация Евразии

Аннексия Россией Крымского полуострова и развёртывание 40-тысячной группировки войск на украинской границе в поддержку действий пророссийских сил сепаратистов многими была расценена как поворотная точка в развитии европейской системы безопасности, существующий в эпоху после холодной войны. Но милитаризованная политика России по отношению к Украине не должна рассматриваться как спонтанный ответ на кризис. Она стала возможной исключительно благодаря долгосрочной программе Москвы по наращиванию своего военного потенциала.

Российская армия XXI века

Быть «великой державой», на статус которой для России претендует московская политическая элита, значит иметь как международный радиус действия, так и региональные сферы влияния. Москва понимает, что для его получения она должна быть способна проецировать военную силу, поэтому модернизация российских вооружённых сил стала ключевым элементом этих «великодержавных» амбиций. По указанной причине несколько лет тому назад была запущена политически болезненная и дорогостоящая программа военной модернизации, которая должна предоставить России новые возможности. Одна из главных задач этой модернизации состояла в переходе российских военных от армии массовой мобилизации, предназначенной для участия в крупномасштабной войне (предположительно против НАТО), к созданию менее крупных и более мобильных боеготовных сил, предназначенных для локальных и региональных конфликтов.

Российские и белорусские войска принимают участие в учениях «Запад-2013», цель которых – проверка готовности к террористическим актам на земле или на море. Фото с вебсайта российского Министерства обороны.

Численность вооружённых сил России была сокращена с 1,2 миллиона примерно до 1 миллиона, офицерский корпус «потерял в весе» почти 50 процентов, создаётся кадровый состав хорошо обученных сержантов. Служба по призыву останется, но по замыслу лучшая оплата и условия дадут в результате более профессиональную армию. В ходе реформ старая четырёхзвенная командная система военных округов, армий, дивизий и полков была заменена двухзвенной структурой стратегических командований и более компактных, более мобильных боевых бригад.

Спираль расходования

Но реорганизация была не единственным приоритетом. Поддерживаемая богатством, льющимся в казну государства от продаж нефти и газа, Россия предприняла усилия по модернизации своей стареющей советской материальной части. В 2010 году Россия запустила 10-летнюю программу модернизации вооружений примерной стоимостью в 720 миллиардов долларов. Цель – от состояния, сложившегося в конце последнего десятилетия, когда лишь 10 процентов техники оценивалось как «современная», подняться к 2020 году до уровня 70 процентов.

Как следствие этих обязательств резко вырос российский оборонный бюджет. По оценкам Стокгольмского международного института исследования проблем мира (SIPRI) за один только прошлый год военные расходы России увеличились на 4,8 процента, и Россия теперь тратит на армию бо́льшую долю своего ВВП, чем Америка. Как сообщается, опубликованный российским правительством военный бюджет 2014 года составляет 2,49 триллиона рублей ($69,3 миллиарда), будучи третьим по величине в мире после американского и китайского. Официальный бюджет должен вырасти до 3,03 триллиона рублей в 2015 году и до 3,36 триллиона рулей в 2016 году.

Хотя российское руководство уже давно вынашивало планы военной модернизации, основным катализатором реформы стала война 2008 года в Грузии. Военная победа Россия не только укрепила Кремль во мнении, что военная мощь может быть использована в её ближнем зарубежье, но и выявила серьёзные недостатки в программе модернизации. Впоследствии Кремль добился успеха в преодолении сопротивления консервативной военной бюрократии при осуществлении запланированных преобразований.

Конфликт 2008 года в Грузии и сегодняшние события на Украине указывают на более широкий процесс милитаризации, происходящей в странах Евразии, движимый в первую очередь интересами местной безопасности. Оборонная модернизация России была вызвана необходимостью обеспечения этих интересов в той же мере, в какой она направлена на угрозу со стороны НАТО. В основе большей части этих вызовов безопасности лежит рост военной конкуренции с центром в Каспийском море, Чёрном море и Кавказском регионе.

Помня об этой конкуренции, все три страны Южного Кавказа и Казахстан согласно последнему отчёту SIPRI удвоили свои военные расходы после 2004 года. Больше всего в регионе тратит Азербайджан, чьи расходы на оборону достигли в 2013 году 3,44 миллиарда долларов, что представляет собой рост на 493 процентов с 2004 года. Грузия в 2013 году израсходовала 443 миллиона долларов (230 процентов с 2004 года), Казахстан – 2,8 миллиарда (248 процентов).

Региональный конфликт

Главными движущими силами галопирующей милитаризации региона являются, во-первых, разнообразные затянувшиеся конфликты на Кавказе – Абхазия и Южная Осетия в Грузии, Нагорный Карабах, чей статус представляет собой предмет спора Азербайджана и Армении, а также Северный Кавказ, переживающий с середины девяностых почти постоянный конфликт, –  и, во-вторых, усиление геополитической конкуренции вокруг Каспийского моря и его огромных углеводородных ресурсов.

Отдельным источником напряжённости выступает неурегулированный спор из-за Нагорного Карабаха. После своего поражения начала 1990-х в конфликте за спорный регион Азербайджан, ныне купающийся в новообретённом углеводородном богатстве, начал широко тратить на военные нужды с целью подорвать экономику Армению в гонке вооружений. В свою очередь Армения постаралась восстановить стратегический паритет с Азербайджаном через российскую военную помощь и долгосрочные отношения в сфере безопасности с Москвой, во что входит присутствие в республике серьёзной российской военной базы. Летом 2013 года Россия объявила о планах по совершенствованию и модернизации своих военных сил в Армении.

Наряду с гонкой вооружений из-за Нагорного Карабаха, имеет место ускорение наращивания военно-морских сил в богатом углеводородами, но территориально ещё не разграниченном Каспийском море. Здесь о планах по усилению своих флотов объявили не только Россия, Казахстан и Азербайджан – свои расходы на оборону в регионе поднял и Иран. В последние годы Иран спустил на воду несколько новых кораблей, а ещё Тегеран объявил, что построит первую подлодку для действий на Каспийском море.

Растущая милитаризация Кавказа и Каспийского моря постепенно распространяется на сопредельные территории. Хотя нет сомнений, что основным мотивом действий Москвы, имевших место в отношении Украины в последние месяцы, было получение влияния на Киев, ещё одним их движущим фактором было утверждение контроля над Чёрным морем – и тем самым над побережьем и внутренними районами Грузии на Южном Кавказе.

Присоединив Крым, Россия получила полный контроль над самым важным черноморским портом, Севастополем, а также гарантию фактического исчезновения украинского флота. После аннексии главнокомандующий ВМФ России адмирал Виктор Чирков объявил о том, что в течение следующих 6 лет Черноморский флот России пополнится 30 новыми военными кораблями, включая десантный вертолётоносец «Мистраль» французской постройки, а сам порт пройдёт полную модернизацию.

Милитаризация дипломатии

На фоне стремления Кремля укрепить своё господство в Евразии военный подход начинает играть гораздо более заметную роль и в региональной дипломатии России. Данная задача выполняется посредством широкомасштабных трансфертов военного имущества в рамках Организации Договора о коллективной безопасности (свыше 1 миллиарда долларов оружием было выделено в 2013 году Кыргызстану и 200 миллионов – Таджикистану), а также оформлением прав пользования военными базами за рубежом.

Договорённости по оружию были увязаны с планами России по усилению своего присутствия на военной базе в кыргызском Канте после ухода американских военных из близлежащей авиабазы «Манас», из которой они десять лет осуществляли поддержку операций в Афганистане. В конце 2013 года было возобновлено обеспеченное трансфертами военного имущества соглашение об условиях базирования в Таджикистане, где до 2042 года будет размещаться 7 тысяч российских военнослужащих. Вместе с аннексией Крыма и модернизацией российской базы в Армении это свидетельствует о новой динамике в региональной безопасности, в которой российские военные силы и силы безопасности поставили себя в положение ключевых факторов, влияющих на стабильность (или наоборот) своих соседей на протяжении большей части территории бывшего Советского Союза.

Милитаризация обществ

Но усиление военной реакции на региональные проблемы – не единственный аспект происходящей в Евразии милитаризации. На гражданские общества, возникшие в регионе за последние 25 лет и сыгравшие центральную роль в отходе своих стран от жёсткой модели взаимоотношений государства и общества советской эпохи, ведётся сильное, как никогда раньше, наступление, вызванное стремлением правящих элит укрепить свою власть.

Во время первого срока президента Владимира Путина были предприняты усилия, направленные на восстановление обычаев, служивших милитаризации советского общества. Так, в российские школы опять вернулась военная подготовка, был усилен акцент на патриотическом воспитании. Но попытки продвижения ремилитаризации общества не находят отклика у населения. Нелюбовь к призыву и рост осведомлённости о систематических и нередко роковых издевательствах (дедовщине) в российской армии (внимание к которой зачастую привлекали организации гражданского общества, например, Комитет солдатских матерей) создали положение, при котором кремлёвские инициативы встретили немного поддержки в народе.

Сегодня Кремль нашёл новый способ реализации своей внутренней программы ремилитаризации общества, привлекая огромную внутреннюю поддержку своих действий, предпринятых с целью повышения внешней силы России, и создав новый общественный договор, основанный на обещании власти вернуть России её статус «великой державы».

Масштабная народная поддержка политики восстановления центральной роли России в Евразии – особенно пра́ва России на использование силы вовне, экспансионистского взгляда на российскую территорию и аннексии Крыма – была отмечена «Левада-центром», российской организацией по исследованию общественного мнения. Каждый раз, когда Путин делает успехи в направлении этих целей, он получает рекордно высокий уровень поддержки. Ключевым инструментом, помогающим создать поддержку подобных прямых действий является тщательно спланированная кампания в СМИ, цель которой – подвергнуть население России воздействию абсолютных чёрно-белых сюжетов о военных и экстремистских угрозах для России и этнических русских внутри страны и за её пределами – и в первую очередь на Украине.

В таком лихорадящем климате Кремль свободен преследовать свои внешнеполитические цели, а внутри страны может заткнуть раздражающие голоса инакомыслящих. Российские власти могут преодолевать сопротивление групп гражданского общества и оппозиционных организаций под видом укрепления национальной безопасности перед лицом «иностранных агентов».

Но подобные процессы не ограничиваются Россией. Массированное наращивание оборонных ресурсов Азербайджана осуществляется при помощи аналогичной внутренней политики. В государственных СМИ Армения и армяне непрерывно изображаются в качестве чуть ли не экзистенциальной угрозы стране. Этот посыл также вбивается в головы в школах страны. В то же время, азербайджанское правительство пошло против независимых журналистов, правозащитников и НПО, которые могли бы поставить под сомнение официальную интерпретацию вопросов безопасности, оправдывающую необходимость в указанном наращивании военного потенциала. Похожее состояние царит и в Армении. На Кавказе целым поколениям прививаются представления о том, что соседние страны и общества являются военной угрозой, противодействовать которой можно только военными способами.

Всеобъемлющий региональный подход

Примерно через 25 лет после развала СССР создаётся новый, крайне милитаризованный климат, угрожающий миру среди евразийских стран и существенно меняющий их общества. В самых простых своих формах перемены видны в росте расходов на оборону и модернизацию вооружённых сил по всему региону. Но за этими тенденциями стоят глубинные социально-политические процессы. Наращивая народную поддержку военно-политическим подходам к разрешению споров с соседними странами, государства региона рассчитывают откатить либеральные реформы последних двух десятилетий и ремилитризировать отношения государства и общества.

В таких условиях реакция «трансатлантического сообщества» на Украинский кризис с полновесным упором на безопасности рискует ещё больше укрепить сторонников жёсткой линии в Москве и усилить опасные тенденции к милитаризации. В то же время узкий дипломатический подход, сконцентрированный только на Украине, не будет касаться более широкого дрейфа в сторону милитаризма в регионе. В стремлении найти ответ на украинский конфликт и растущую нестабильность Евразии «западному сообществу» нужно выработать всеобъемлющий региональный подход, который должен работать с источниками милитаризма. Это будет включать активизацию усилий по поиску мирных решений затянувшихся конфликтов в Евразии и скопившейся вокруг них враждебности. Кроме этого, потребуется наладить обновлённый диалог в области безопасности между Россией, её союзниками и «трансатлантическим сообществом», призванный противодействовать представлениям о небезопасности и угрозах в регионе, особенно на Кавказе и Каспии. Более того, страны вроде Британии могут пересмотреть свои оружейные контракты с такими странами как Россия, которые могут лишь усилить нестабильность. Подобные меры могли бы помочь в замедлении галопирующей милитаризации Евразии.

Нейл Мелвин – директор Программы вооруженных конфликтов и управления конфликтами при Стокгольмском институте исследования проблем мира.