Спустя почти два года после вторжения России на Украину война достигла критической фазы. Неспособность США и Европы одобрить продолжение помощи привела к тому, что у Украины стало угрожающе мало вооружения, боеприпасов и живой силы. Поскольку Владимир Путин не проявляет никаких признаков смягчения, западные правительства теперь открыто рассматривают другой вариант: конфисковать замороженные российские государственные активы и передать полученные доходы Украине. Однако такая конфискация активов может в конечном итоге еще больше усугубить затруднительное положение Украины.
Администрация Байдена представила законопроект, который позволил бы президенту конфисковать российские государственные активы, находящиеся в США. Представители администрации попросили других членов стран G7, встреча которых запланирована на февраль, рассмотреть вопрос о том, как на законных основаниях можно перенаправить замороженные резервы, хранящиеся в других странах, для помощи Украине.
На самом деле, США мало что может помешать узаконить такую передачу — они делали это совсем недавно, в 2022 году, когда принадлежащие Афганистану активы были заморожены после прихода Талибана к власти. Консенсус среди стран G-7, на долю которых в совокупности приходится 44% мирового ВВП, придаст дополнительную легитимность любым действиям против российских государственных активов.
Однако в случае с Россией обстоятельства и масштабы конфискации делают ее уникальной. Любая конфискация может быть оспорена в судебном порядке со стороны России во многих странах; Украина вряд ли получит доступ к деньгам в течение многих лет, даже десятилетий, если эти юридические процессы будут соблюдаться. В лучшем случае, конфискованные средства в конечном итоге смогут помочь финансировать послевоенное восстановление Украины; в худшем случае скептики в США и Европе будут использовать отдаленную перспективу разблокирования российских активов как предлог для того, чтобы не отправлять новую военную помощь Украине, отдав победу Путину.
Помимо юридических споров, захват суверенных фондов такого масштаба создал бы прецедент, которым можно было бы злоупотреблять в будущем, подрывая стабильность международных отношений и экономических систем. И это лишит Запад «обменного фонда» на любых будущих переговорах с Россией по поводу прекращения войны.
На данный момент есть лучшие варианты обращения с российскими активами. Большая часть средств, замороженных США и Европой, хранится в клиринговой палате Euroclear в Брюсселе. Вместо того, чтобы пытаться завладеть этими активами, Европейский Союз должен ввести налог на доходы, полученные депозитариями от замороженных активов. Бельгия уже переводит Украине дополнительные доходы от корпоративного налога, которые она получает от этих обездвиженных активов; перенаправление доходов Euroclear составит еще несколько миллиардов евро в год.
Стоит ли говорить, что Украине этого недостаточно для расходов правительства и ведения войны. Использование базовых активов для инвестиций и заимствований дает перспективу получения большей прибыли, но юридический процесс для этого не является простым. Между тем, помощь в размере более 110 миллиардов долларов, колоссальная для Украины (копейки по сравнению с оборонными бюджетами Запада) задерживается фракцией непримиримых республиканцев в Конгрессе США, а в Европе – венгерским лидером Виктором Орбаном.
Начало длительного и наполненного спорами процесса по конфискации российских активов может позволить западным правительствам заявить, что они что-то делают. Но это не поможет спасти Украину.
