Каким бы ни был исход войны на Украине, очевидным кажется одно: российской армии нужны коренные изменения.
Страна до недавнего времени считалась ведущей мировой державой, однако увязла в боях со страной впятеро меньше себя, понеся огромные потери и без надежды на победу после более чем двух лет войны. Инновации Кремля вроде самоубийц-штурмовиков в лучшем случае сомнительны и ситуативны.
«Российским вооруженным силам нужны реформы, особенно структурные», пишет исследователь Кэтрин Чельстрем Элгин в докладе для Аналитического центра стратегических и бюджетных оценок в г. Вашингтон. Однако, считает она, российские вооруженные силы в кратко- и среднесрочной перспективе вряд ли будут существенно реформированы.
Не то чтобы Россия могла приспосабливаться к неудачам. После Крымской войны 1853–1856 годов реформы имели место, и так же советская армия смогла превратить катастрофу 1941 года, когда нацистско-немецкие войска подошли к окраинам Москвы, в триумф 1945 года. Сегодня Россия показывает умение вести беспилотную и радиоэлектронную борьбу на Украине.
Но все это — небольшие изменения по сравнению с тем, что, как утверждали некоторые западные эксперты, Россия создала до войны на Украине. «Вместо этого на ранних этапах войны Россия продемонстрировала низкий моральный дух, ненадежное обеспечение, излишне централизованное командование и управление войсками, нехватку оборудования и повальную коррупцию», отмечает Элгин.
Исторически, когда российская армия на самом деле меняется, то реформы затрагивают все сверху до низу — реорганизация военных округов и модернизация техники а не небольшие изменения. Даже когда политические лидеры распоряжаются провести реформы, изменениям препятствуют «укоренившаяся у военных культура наказуемости инициативы, нехватка талантливого и имеющего полномочия командования среднего звена, неточность предоставляемой информации и отсутствие гибкости в изменении курса».
Система также поощряет угождать начальству, и демонстрировать видимость улучшений, нежели действительно их проводить. На самом деле, такое не редкость и в армии США и других стран. Но эта проблема особенно остро стоит в высших эшелонах России, где «apparatchiks» не приемлют обратную связь и критику, необходимую для определения того, что мешает системе и выполнению ей задач, включая войну на Украине.
Это не исключает маловероятной возможности того, что Россия сможет изменить общую культуру своих вооруженных сил. Однако, по мнению Элгина, это может произойти только при соблюдении двух условий: политическая поддержка в руководстве страны и наличие достаточных ресурсов.
Учитывая, что российский военный потенциал так неверно оценивался Западом, как он сможет определить, происходят ли в действительности заявляемые реформы? Одним из признаков являются претензии, высказываемые молодым офицерским составом, только вернувшимися с боев. Также несмотря на подавление критики, раздаются и голоса за пределами военного сообщества. Это голоса военных блогов, спецслужб или ЧВК.
Также важно изучать не только российское офицерство, но и то, как обучают обычных солдат. «Чему учат в военных училищах? Как проходит ежедневная подготовка солдат? Другими словами, как проводятся реформы не только на высшем уровне, но и то, как они влияют на повседневную жизнь обычного военнослужащего.
Любые сегодняшние реформы могут привести лишь к внешним переменам, но со старыми проблемами. «Обмундирование может быть новым, подразделения могут быть реформированы, также может измениться доктрина», говорит Элгин. «Однако укоренившиеся слабости, уязвимости и тенденции, вероятно, сохранятся. И это то, к чему НАТО и Украина могут подготовиться и использовать».
