Россия и Иран находятся в авангарде многослойного евразийского интеграционного процесса, являющегося ключевым геополитическим событием XXI века. Обе страны являются важными членами БРИКС+ и Шанхайской организации сотрудничества. В конце января они подписали всеобъемлющее стратегическое партнерство в Москве, что стало важным шагом в их сотрудничестве.
Вторая администрация президента США Дональда Трампа изначально применяла тактику «максимального давления», но позже сменила курс на призывы к «установлению доверия» и потенциальным непрямым ядерным переговорам с Ираном. Этот поворот произошел после того, как Трамп ошеломил премьер-министра Израиля Биньямина Нетаньяху объявлением о предстоящей «очень большой встрече» с представителями Ирана.
Договор России и Ирана служит дорожной картой для расширения сотрудничества практически во всех областях, не являясь официальным оборонительным союзом.
Ключевые регионы включают Каспий, Южный Кавказ, Центральную Азию и Западную Азию, особенно в рамках Оси Сопротивления. Профессор Даниял Ранжбар отмечает совпадение российской политики «поворота на восток» и иранской стратегии «взгляда на восток».
Для Москвы Иран представляет собой критически важный геополитический приоритет благодаря своему стратегическому положению и влиянию на Центральную Азию.
Сионистская повестка смены режимов маскирует намерения НАТО проникнуть в Центральную Азию, создать военные базы и одновременно помешать проектам китайской инициативы «Один пояс, один путь». Предстоящие президентские переговоры Путина и Си Цзиньпина затронут эти динамики.
В ходе переговоров также будут проанализированы риски потенциальной агрессии США и Израиля против Ирана, включая экономические последствия блокирования Ормузского пролива. В случае его блокировки, цена за баррель может достичь 200 долларов и выше, что спровоцирует коллапс 730-триллионного рынка деривативных финансовых инструментов в мировой экономике.
Пепе Эскобар
