Источник перевод для mixednews – molten
Протестующие пытались остановить неумолимую военную машину ещё со времён окончания Второй мировой, однако военная машина стала ещё более могучей и влиятельной, чем когда-либо. Почему? Закулисные силы, дёргающие за ниточки, без сомнения, имеют свои мрачные цели, но почему же наша так воспеваемая система политической демократии не смогла её остановить?
Ответом может быть наша разновидность индивидуалистского капитализма и политики невмешательства, которая запрещает правительству конкурировать с частным бизнесом за исключением чрезвычайной ситуации в стране. Проблема в том, что частному бизнесу для того, чтобы выудить деньги из карманов налогоплательщиков нужно правительство. Однако в нашей культуре любой намёк на социализм предаётся анафеме. Результатом стало то, что чрезвычайная ситуация должна была бы объявиться на всё время, только чтобы влить правительственные деньги в экономику.
Другие пути развития блокируются, продуктивная гражданская экономика систематически всасывается непроизводительным военным сектором, пока, наконец, нашим главнейшим экспортом не становится война. Война – вот где деньги, вот что даёт работу. США превратились в постоянную экономику на военном положении, стали военным государством.
Война как экономический стимул
Мнение о том, что война положительно сказывается на экономике, исходит из времён Второй мировой. Критики расходований при дефиците в кейнсианском стиле настаивают на том, что не расходы при дефиците, а война вывела США из депрессии.
Но хотя война, возможно, и вызвала рост производительности труда, война как причина сработала в том, что открыла шлюзы дефицита. Война была огромным стимулом для экономического роста не потому, что являлась экономически эффективным инструментом использования ресурсов, а потому, что в военное время никого не волновали дефициты.
В мирное же время правительство не должно выступать в качестве конкурирующей стороны. Как заметил лауреат Нобелевской премии Фредерик Содди:
Консервативная политика полного невмешательства в индивидуалистскую экономику ревностно отказывает правительству в праве как-либо конкурировать с частным лицом в плане собственничества производственного предприятия, которое может принести денежную прибыль либо проценты…
В 1930-ом правительству было разрешено инвестировать в такие отечественные предприятия, как Tennessee Valley Authority, но это было главным образом потому, что частные инвесторы не верили, что они могут получить достаточную прибыль от самих проектов. В итоге период между 1933 и 1937 годами оказался крупнейшим циклическим бумом в истории США. Реальный валовой внутренний продукт (ВВП) вырос на 12 процентов, а номинальный ВВП вырос на 14 процентов. Но когда экономика в 1937 году, казалось, встала на ноги, Рузвельт решил урезать государственные инвестиции. Результатом стал резкий рост безработицы. Экономический бум захлебнулся и экономика снова соскользнула обратно в депрессию.
Вторая мировая вернула этот цикл к жизни путём открытия денежных кранов. «Национальная безопасность» оправдывала всё, и Конгресс тратил вовсю, пытаясь сохранить наш образ жизни. Тотальный вызов Второй мировой войны позволил Конгрессу наполнить финансированием производственную активность. Однако долги страны выросли до 120 процентов ВВП.
Правительство набрало крупнейший долг в своей истории. Однако гиперинфляция, девальвация национальной валюты и экономический коллапс, предсказанные ястребами дефицита, не произошли. Скорее машины и инфраструктура, произведённые в тот период вывели страну в лидеры по производительности на следующие 50 лет. К 1970-му соотношение ВВП к долгу упало с 120 до 40 процентов, не потому, что люди жертвовали для оплаты долга, а потому, что ВВП был настолько продуктивным, что рос, перекрывая разрыв.
Стимулы без войны
Вторая мировая может и создавала рабочие места; но за это пришлось заплатить страшную дань.
Война стала экономическим стимулом «последнего средства», когда политики были настолько запутаны в понимании экономики, что не давали правительству углубляться в долги иначе, как при национальной чрезвычайной ситуации. Но Кейнс сказал, что есть менее деструктивные пути вложить деньги людям в кошельки, и стимулировать экономику. Пусть рабочие роют канавы, и им за это будут платить. Что ослабевшей экономике нужно, так это спрос (нормальная покупательная способность). Спрос стимулирует бизнес для производства большего количества товаров и услуг, создавая рабочие места и увеличивая производительность. Ключевым было то, что спрос (деньги, чтобы тратить) должен быть на первом месте.
Китайцы строят огромные торговые центры и жилые дома, многие из которых стоят пустыми из-за отсутствия клиентов и покупателей. Это может и является расточительным использованием ресурсов, но им удалось положить заработную плату в карманы работников, давая им покупательную способность, чтобы тратить на продукты и услуги, стимулируя экономический рост, и в отличие от расточительных расходов войны, при китайском подходе не нужны смерти и разрушения.
Менее затратным могло бы стать гипотетическое решение, предложенное Милтоном Фридманом: просто разбрасывать деньги с вертолётов. Это можно назвать финансовым стимулированием, но в случае прошлых финансовых стимулирований деньги не попадали людям и экономике на местах. Они оседали на резервных счетах банков, где просто накапливались, и не попадали в продуктивную экономику. «Излишние» резервы в 1.6 триллиона долларов сейчас находятся на резервных счетах ФРС.
Лучшее решение
Война, копание канав и сбрасывание денег с вертолёта, все они могли сработать для стимулирования спроса и улучшить покупательную способность, но есть и лучшие альтернативы. Сегодня у нас есть основные неудовлетворенные потребности — разваливающаяся инфраструктура, переполненные классы, энергосистема, требующая улучшения, и исследовательские лаборатории — все они нуждаются в финансировании. Наиболее экономичным решением для сегодняшнего правительства было бы потратиться на работу, которая реально улучшила бы жизнь.
Всё это можно было бы сделать, и одновременно сократить государственный долг. Рабочая сила и ресурсы простаивают без дела. Перераспределение части расходов на войну в мирное русло могло бы прибавить рабочие места, повысить уровень жизни и улучшить инфраструктуру при одновременном снижении государственного долга, и сбалансировании госбюджета за счет увеличения налоговой базы и государственных доходов.
