В то время как внимание Центральной Азии в конце августа было приковано к грядущему переходу государственной власти в Узбекистане, другое событие, обладающее потенциалом еще большего воздействия на обстановку в регионе, произошло в Кыргызстане: террорист-смертник взорвал себя у входа в китайское посольство в Бишкеке, ранив при этом еще трех человек.
Если окажется, что это был теракт, направленный против Китая, он может привести к серьезным последствиям для регионального баланса сил. Хотя Китай опережает Россию в сфере экономического влияния в Центральной Азии, Пекин до этого момента проявлял большую осторожность в распространении своего политического и военного влияния, проявляя чувствительность к интересам России, державы, традиционно занимающей ключевые позиции в Центральной Азии.
Как бы то ни было, Китай постепенно наращивает свое присутствие в сфере безопасности в Центральной Азии, и легко себе представить, что взрыв 30 августа у входа в его посольство в Бишкеке может подтолкнуть китайских лидеров к осуществлению значительно более агрессивной политики в регионе.
Хотя нападавший до сих пор не идентифицирован, немедленно возникли спекуляции, ведущие к уйгурскому мусульманскому тюркоговорящему национальному меньшинству, проживающему в Китае в Синьцзян-Уйгурском автономном районе, расположенном вблизи границы с Кыргызстаном. Китай в течение многих десятилетий проводит политику агрессивной ассимиляции по отношению к уйгурам, которая спровоцировала мятежи против правления Пекина, впрочем, не отличающиеся значительным масштабом. Подавление беспорядков со стороны Пекина вынудило многие уйгурские группировки, как насильственного так и ненасильственного характера, уйти в Центральную Азию, где также существуют небольшие местные уйгурские сообщества.
Политика безопасности Китая в Центральной Азии и сейчас в значительной степени сосредоточена на предполагаемой угрозе, исходящей от действующих там уйгурских сепаратистских группировок. Шанхайская организация сотрудничества (ШОС), региональное объединение, включающее, помимо Китая, Россию и центрально-азиатские республики за исключением Туркменистана, ориентирует свои усилия в сфере безопасности на борьбу с «тремя силами зла» — терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом, что является полным повторением китайской риторики в отношении уйгуров.
Уйгурские активисты в Центральной Азии заодно с правозащитными организациями обвиняют Китай в использовании ШОС для принуждения центрально-азиатских государств к подавлению легитимной уйгурской политической активности в регионе.
Борьба против уйгурских группировок во многом определяет политику безопасности Китая в странах региона, особенно в Афганистане и Пакистане. Этим летом Пекин внедрил новый «механизм четырехстороннего сотрудничества и координации» совместно с Афганистаном. Пакистаном и Таджикистаном. Этот новый альянс будет координировать усилия по «изучению и оценке ситуации в области противодействия терроризму», а также взаимодействию в сфере «обмена разведданными, формирования антитеррористических сил, совместного обучения и подготовки персонала».
Сотрудничество Китая в сфере обороны с центрально-азиатскими странами распространяется также на другие направления. Пекин осуществил заслуживающие внимания поставки вооружений, в частности, систем противовоздушной обороны, Туркменистану, и расширил свои (по-прежнему незначительные) программы военной помощи остальным странам Центральной Азии. Это ознаменовало возникновение стратегического партнерства со всеми пятью странами региона.
До сих пор угроза, исходящая от уйгурской активности в Центральной Азии, была для Пекина скорее теоретической. Пока остается неясным, какие именно конкретные шаги может предпринять Китай в ответ на взрыв террориста-смертника в Бишкеке.
На сегодняшний день, во всяком случае публично, китайский министр иностранных дел заявил лишь о том, что Пекин «обратился к кыргызской стороне с просьбой о «немедленном проведении всех возможных мероприятий с целью обеспечения безопасности китайских организаций и граждан в Кыргызстане и скорейшем расследовании… этого инцидента, а также о соответствующем наказании виновных». Другое заявление МИД гласит, что Китай подвергся террористическому нападению, а также что китайские власти будут предпринимать «решительные» ответные меры.
Вполне логично было бы предположить, что Китай теперь так или иначе увеличит свои усилия в области безопасности в Центральной Азии, особенно если этот взрыв окажется не единичным и за ним последуют другие (что кажется вполне правдоподобным).
Если Китай начнет действовать в Центральной Азии слишком жестко, он столкнется с определенными препятствиями. Хотя центрально-азиатские правительства порой не особенно доверяют России, все же это для них уже «знакомый дьявол»: правительство и военное руководство этих стран выросли в Советском Союзе, знают русский язык и обучались в советских и российских учебных заведениях.
Правящие круги, как и в целом население центрально-азиатских стран, не так хорошо знакомы с Китаем, и поэтому относятся к нему с гораздо большим страхом и недоверием. Эта настороженность ярко проявилась недавно в масштабных протестах в Казахстане в связи с проектом закона о земле, который многие восприняли как открывающий двери для китайского нашествия и захвата страны. Китайские компании и отдельные граждане стали объектами ксенофобских нападений.
Расширение китайского политического и силового присутствия в Центральной Азии, вероятно, насторожит и Россию. Хотя Москва в целом приветствует рост влияния Китая как элемент формирования многополярного, не-западного мирового порядка, Кремль по-прежнему относится с большой подозрительностью к присутствию Китая в Центральной Азии, регионе, который Россия хотела бы оставить однополярным и ориентированным исключительно на Москву.
Создание объединения, включающего Афганистан, Китай, Пакистан и Таджикистан, напугало некоторых наблюдателей в Москве, которые предупреждают, что Китай становится в Центральной Азии слишком активным. «Вмешательство России в украинский и ближневосточный конфликты привело к потере наших позиций в Центральной Азии. Возможно, что Россия окажется лишней с точки зрения этого нового «центрально-азиатского НАТО», заявил аналитик Центра изучения современного Афганистана Андрей Серенко в интервью газете «Известия».
Более агрессивная китайская политика в Центральной Азии поставила бы под вопрос актуальность Организации договора о коллективной безопасности (ОДКБ), структуры, которую Москва пытается позиционировать как гаранта мира в Центральной Азии. Их военные учения разыгрываются по сценариям исламистских атак со стороны Афганистана, которые остаются пока маловероятными. Кризис, на который Китай ответит более активно, чем Россия, послужит восприятию ОДКБ как «бумажного тигра» и создаст впечатление, что Россия – слабеющая держава.
Хотя с усилением позиций Китая в Центральной Азии уход ОДКБ в забвение становится почти неизбежным, недавний взрыв в Бишкеке, вероятно, послужит ускорению этого процесса.
