Технологии будут жить своей собственной жизнью

Источник перевод для mixednews – Cowanchee

Это была двойная встреча, которой мы ждали больше, чем кто-либо другой. На закате одного из жарких августовских дней в Лос Анджелесе, мы сидели в практически пустом ресторане отеля, и ожидали появления одной из самых влиятельных семейных пар в истории: Алвина и Хайди Тоффлер.

Возможно им сейчас и по 80 лет, но возьмите копии самых известных книг Тоффлеров – «Шок будущего» (1970) и «Третья волна» (1980) – и вы очень скоро начнёте удивляться, почему кто-то тратит время на написание всех этих избыточных мета-социальных и политических эссе, в которых мы тонем сегодня. Эти книги, написанные в те времена, когда мы ещё были детьми, содержат настолько ошеломляющие и пророческие озарения, выраженные элегантным, и в то же время стремительным языком, что они будут потрясающим чтением ещё как минимум четыре десятка лет. Вас трудно будет обвинить, если вы вдруг подумаете, что они написаны прямо в этом году.

Термины и концепции, которые сегодня у всех на языке, сами спрыгивают к нам со страниц этих книг: кризис индустриализации, будущее альтернативной энергетики, засилье рекламы в бизнесе, расцвет не-нуклеарной семьи, телекоммуникационные технологии, сила расчётливого потребления, сенсоры, встроенные в наши привычные дома, генная инженерия, которая позволяет спроектировать новое человеческое тело, социальная ответственность корпораций, информационная перегрузка – и да, прямо на странице 292 «Третьей волны», фраза, которая сегодня у всех на устах: «Революция сделай сам». Не удивительно, что эта книга была прозвана «классическим исследованием будущего». (Пожалуй, одна из немногих вещей, в которых Тоффлеры ошиблись, или, по крайней мере, оказались не совсем точны – это широкое распространение полигамных коммун).

В личной беседе Тоффлеры оказались не менее прозорливыми, легко проводя взаимосвязи между ступором американской конгрессионной системы, азиатской одержимостью высокими технологиями, и инерционностью ближневосточной политики. Но что больше всего поражает в чете Тоффлеров, так это вовсе не то, о чём они говорили нам в ресторане, а те их удивительные предсказания относительно общества будущего, которые кажутся такими точными и уместными сегодня — особенно если учесть, что многие из них в своё время были отнюдь не очевидными. В то время как бытовая мудрость того времени рассматривала массовую индустриализацию как причину превращения людей в простые массовые «винтики системы», Тоффлеры видели на её месте стратификацию (расслоение общества; неравенство; прим. mixednews) и разделение труда, которые должны привести нас в новое супериндустриальное общество, разнородное как лоскутное одеяло. И в то время, как общество было переполнено одновременно  невежеством и радостным предчувствием относительно отдалённых последствий развития коммуникационных технологий, Тоффлеры предвидели появление телефонии и виртуализацию пространства, которые заставят нас искать ещё более изобретательные способы избегать сверхстимуляции и сохранения конфиденциальности нашей личной жизни. С позиций современного мира, в котором пристрастие к Интернету уже названо зависимостью, надо отдать должное силе их предвидения, что в будущем даже заболевания будут следствиями технологического прогресса. Тоффлеровский «шок будущего» это одновременно и болезнь, и образ жизни.

Совершенно очевидно, что Тоффлеры – которые сейчас пишут свою последнюю книгу, их общие мемуары – до сих пор имеют самые передовые идеи, которые они готовы нам представить. Не менее важно, что сами они являются самым лучшим примером изобретённой ими же профессии – футуристов. Но как им это удалось?

В то время как само название было придумано фашистским итальянским поэтом Филиппо Маринетти, написавшим краткий и туманный «Манифест футуризма» в 1909 году, Тоффлеры сделали футуризм настоящей профессией. И они сделали это трудным способом. Выросшие в пост-депрессивной Америке, они покинули Нью-Йорк, и переехали в сердце страны, где годами работали в качестве сварщиков и простых работников на алюминиевых фабриках и мельницах, стараясь на себе пережить все трудности нарастающей индустриализации. Лишь таким образом они могли разобраться в происходящем, и представить, что придёт следом.

Предвидение будущего не имеет ничего общего с запиранием в комнате, и всматриванием в хрустальный шар. Это своего рода журналистика – общение с людьми и восприятие самых передовых идей. С помощью постоянных путешествий, встреч, интервью, и позиционирования себя в качестве журналистов, Тоффлеры использовали всю силу своего воображения, чтобы собрать воедино кусочки призрачного будущего. Тоффлеры не совершили никаких научных открытий, не изобрели новую технологию, не основали какой-либо могучей корпорации, но они создали новый язык, который смог описать, как все эти виды деятельности могут пересекаться. Сколько мэйнстримных книг далёкого 1970 года говорили о том, что размножение медиаканалов позволит каждому человеку сконструировать себе реальность по собственному вкусу, или предвидели появление сепаратистского региона Абхазии в постсоветской республике Грузии?

В «Третьей волне» Тоффлеры предсказывали, что наиболее развитые сообщества перестанут рассматривать человечество как вершину эволюции. Вместо этого, как они считали, мы войдём в прекрасный новый мир, где знание станет новым неисчерпаемым ресурсом, и преобразит не только нашу экономику, но даже наше восприятие самих себя – и «не просто на одно поколение, а навсегда».

Сейчас, спустя поколение, пришло время возродить тоффлеровскую методологию, в то время как мы пытаемся понять зарождающееся будущее, в котором технология проникает в каждую сферу человеческой деятельности – от манипуляций с ДНК и клонирования до исследований космоса – и в котором человечество непрерывно ищет пути ускорения собственной биологической эволюции, чтобы соответствовать ошеломляющим темпам технологического прогресса. Единственный способ сделать это — последовательно интегрировать себя с технологией, запустив эпоху преобразований и инноваций, которую мы называем Гибридной Эрой. Если первая волна эволюции была аграрной и племенной, вторая – индустриальной и националистической, а третья – информационной и транснациональной, то Гибридная Эра это то, что Тоффлеры могли бы назвать «Четвёртой волной». В этой новой эпохе человеческая эволюция превращается в человеко-технологическую соэволюцию: мы становимся частью машины, а машина становится частью нас.

В английском языке нет подходящего слова, чтобы описать сложное взаимопереплетение человека и технологии. Наиболее близким видится немецкое слово Текник: оно обозначает не просто технологию, а совокупность методов и процессов, которые позволяют формировать и управлять ею. В зарождающемся сегодня мире Текник может быть чем-то вроде комплексного индекса подготовленности к будущей Гибридной эре. Он объединит научное и механическое измерения технологии с пристальным вниманием к её воздействию на людей и общество. Так что хотя сегодня мы говорим о пропаганде демократии, уже завтра мы можем обнаружить, что нам следовало бы пропагандировать хороший Текник.

Пять характеристик отличают эту новую Гибридную эру от тех, что были прежде: повсеместное проникновение технологии, её возрастающую интеллектуальность, её расширяющееся социальное измерение, её способность интегрироваться и объединяться в новые формы, и её возрастающая способность создавать технологические разрывы — быстрее и масштабнее чем всё, что мы видели прежде.

Во-первых, мощь и дешевизна компьютеров в современном мире растёт по экспоненте. Эта тенденция вероятно сохранится на протяжении как минимум ещё одного десятилетия, после чего  генетические технологии – фактически использование энзимов и молекул вместо кремниевых чипов – могут обеспечить нас ещё более дешёвыми нанокомпьютерами. Вскоре после этого, невероятно миниатюрные вычислительные машины и сенсоры переберутся из наших смартфонов и ноутбуков в абсолютно каждый объект, который мы встречаем в нашей повседневной жизни, включая наши собственные тела. IBM предсказывает, что к 2015 году во всём мире будет 1 триллион устройств, соединённых с Интернетом, непрерывно записывающих и передающих информацию. Мы будем буквально жить в технологии.

Во-вторых, технологии перестанут являть собой примитивные хранилища информации, которые требуют человека, чтобы понять и обработать её. Они будут интеллектуальными, способными понимать данные, которые они собирают, и работать как автономно, так и в тандеме друг с другом. Когда Ватсон – компьютер фирмы IBM в феврале обыграл двух человек в игре Jeopardy* (в России существует аналог этой игры, известный как «Своя игра; прим. mixednews), это был огромный прорыв искусственного интеллекта: отвечая на вопросы, которые требовали понимания контекста, Ватсон продемонстрировал понимание языка, высший индикатор человеческого разума – и не так уж много американцев были этим удивлены. Когда-нибудь мы будем смотреть на эти три дня как на момент, когда Гибридная эра стала реальностью.

В-третьих, и форма и функции технологий станут антропоморфными. Команды, основанные на голосе и жестах, сделают взаимодействие с машинами более естественным, и в наших глазах они будут реагировать почти как люди. Несмотря на то, что их интеллект будет более низким по сравнению с нашим, мы обнаружим, что у нас формируются эмоциональные связи с ними. Ваша любовь к вашему коммуникатору — это только начало. Недавно в Японии молодой человек женился на персонаже видео-игры. Чем больше мы погружаемся в сетевое и виртуальное пространство, тем в большей степени наше поведение в сети начинает формировать наше «реальное» поведение, нежели чем просто отражать его.

В-четвёртых, технологии будут комбинироваться новыми и мощными способами. Забудьте об интернете: различные области науки, от нейрохимии и биологии до математики и физики, смешиваясь и сочетаясь, будут порождать новые отрасли знания с невероятными возможностями. Уже сейчас Гибридная эра переносит нас за пределы информационных технологий в абсолютно новые сферы, такие как биотехнология, нанотехнология, экотехнология, искусственный интеллект, робототехника, попутно вливая новые силы в такие традиционные отрасли, как индустриальное производство и производство энергии. Падающая стоимость компьютерных вычислений делает возможным взаимодействие между различными областями научного знания, и создаёт пространство для появления совершенно новых открытий. Биомехатроника, к примеру, соединяет в себе биологию, электрический инжиниринг, и физику, чтобы создавать естественные протезы, которые почти также совершенны, как наши собственные конечности.

И наконец, Гибридная эра привносит в нашу жизнь не только повсеместное проникновение технологии, но также и технологическое разрушение. Брайан Артур, профессор из Института Санта Фе, пишет в своей книге «Природа технологии» что, в отличие от людей, технологии могут взрослеть, развиваться, и масштабироваться ускоренными темпами. Чем больше технологий появляется, тем больше объём их комбинированных возможностей, приводящих к появлению новых ещё более сложных продуктов, которые революционизируют промышленность. Это уже произошло с реактивными двигателями и полупроводниками, и происходит сейчас с программным обеспечением и углеродными нанотрубками, комбинация силы, гибкости, и теплопроводности которых может навсегда изменить всё в нашем мире – от сращивания костей до создания новых батарей. Это означает, что мы можем непрерывно наблюдать, как технологии разрушают старые бизнес модели, выбрасываясь на рынок с невиданной ранее скоростью.

И это будет оказывать своё влияние не только на бизнес модели. Возьмите к примеру грядущее пришествие модели производства под девизом «сделай-это-сам». На первый взгляд, преимущество Соединённых штатов, как первопроходца в индустрии создания различных доступных дизайнерских устройств, даст возможность семейным магазинам создавать индивидуальные нишевые продукты по сниженным ценам, позволяя конкурировать с китайской производственной базой, одновременно возрождая американскую экономику. Однако если Китай внезапно потеряет свои доходы в Америке, как он сможет продолжать переводить свои обширные валютные резервы в облигации американского Казначейства? В результате, одна технологическая инновация в Соединённых штатах может привести к тому, что процентная ставка снова взлетит до небес и экономика снова пойдёт ко дну. Будьте осторожны со своими желаниями: Гибридная эра это также и эра разрушения.

В Гибридную эру общества будут различаться между собой не своей географией, культурой, уровнем дохода, или своими традициями, а своей способностью адаптироваться к стремительно меняющимся технологическим условиям. Мы не столько живём в различных местах, сколько живём в различных стадиях развития Текник.

В 1970х годах, по оценке Тоффлеров, несколько миллионов людей уже жили «в будущем», в силу своей причастности к технологическому прогрессу и более быстрому темпу жизни. Сегодня несколько миллионов живут «в будущем» в одном только Токио. В японском обществе уже есть роботы, которые обучают целые классы подростков, робо-питомцы, наблюдающие и помогающие престарелым людям, и немалое количество молодых людей, влюблённых в виртуальных персонажей. Традиционный анализ Японии покажет нам, что страна вымирает в силу демографического кризиса, но в тоже самое время она быстро развивается. Даже такая живущая за чертой бедности страна, как Индия, обнаружила, что она может повысить уровень своего Текник с помощью повсеместного внедрения сотовых телефонов, биометрических паспортов, цифровых киосков в каждой пыльной деревне, и создания сложного «Закона о праве на информацию», который требует обязательной публикации всех законов в интернете.

По мере того как мы входим в Гибридную эру, тот, кто может управлять слиянием технологии, капитала, и идентичности, имеет возможность стать полюсом силы. Политика будет вновь сфокусирована не просто на одном государстве, а на четырёх различных пересекающихся сферах: страны, города, компании, и сообщества. Мы уже можем наблюдать смещение в сторону от такой догмы 19-го века, как «правительства предоставляют безопасность и благополучие» к пониманию того, что большинство правительств выступают в лучшем случае в роли регуляторов. Вместо этого мы наблюдаем, как частный сектор обеспечивает рост и процветание, что в свою очередь создаёт стабильность. Правительства варьируются от тех, что имеют достаточно ресурсов, чтобы оставаться активными творцами политической и экономической идентичности (Сингапур, Китай) до тех, где публичное и частное борются, чтобы найти подходящую модель разделения труда (Европа, Соединённые Штаты), и до тех, которые, кажется, не делают вообще ничего (большая часть постколониальных стран). Работники компаний Facebook или Google могут проводить свои дни в кампусах, которые по сути представляют собой полноценные коммуны; тоже самое происходит с работниками компаний в России, Индии, и Китае. Однажды их корпоративная принадлежность может позволить им бо́льшую степень свободы или мобильности, чем их национальное гражданство.

В Гибридную эру мы все можем пострадать от новой формы кризиса идентичности. Вместо мира, в котором Запад противостоит Востоку, а демократия противостоит диктаторским режимам, мы окажемся в новой, и более сложной реальности, где действующими лицами могут выступать города, диаспоры, корпорации, облачные сообщества, и все они будут бороться и соревноваться за право улучшить свой Текник. Некоторые правительства будут предоставлять Текник своим гражданам; другие же — проиграют. Мегакорпорации могут приобретать лояльность и избирателей, предоставляя широко доступный Текник. А те, кто не сможет этого делать, останутся далеко позади.

Что действительно будет отличать Гибридную эру от предыдущих революционных периодов в истории, так это то, что она станет глобальной очень быстро. Миллиарды наиболее бедных людей по всему миру, от Африки до Индии, уже принимают участие в технологических экспериментах, и становятся первоиспытателями сервисов, которые способны изменить жизненную парадигму. В Индии каждый месяц регистрируется около 10 миллионов новых мобильных подключений. В Кении местные инженеры разработали систему телефонного банкинга под названием Сафариком, которая мгновенно сделала многие традиционные банки в стране не нужными. Крис Андерсон, куратор TED конференций, назвал подобные разрывы «ускоренными толпой инновациями». Так что бедные сословия будут играть неожиданную роль в Гибридную эру, используя технологии, чтобы создавать новые возможности для себя, и разрывы для всего остального мира.

И тем не менее, мы ещё даже не начали осознавать все аспекты проявления человеко-технологической соэволюции. Вы уверены, что безумное количество часов обучения в течение многих лет в медицинской школе это такая уж хорошая идея, когда уже 75 процентов операций по удалению аденомы простаты в Соединённых штатах делается с помощью роботов? А как насчёт воздействия продлевающих жизнь методов лечения, в то время как различные правительства уже вынуждены изменять свои политики отставки и выхода на пенсию, чтобы соответствовать миру, в котором ожидаемая продолжительность жизни в обеспеченных сообществах пересекла 75 лет, и движется к 100? Только ли китайских и иранских киберхакеров мы должны опасаться, или также и программ искусственного интеллекта, которые способны взламывать международные рынки без предварительного предупреждения?

Эпоха, в которой эксперты по международным отношениям могли утверждать, что они понимают мир, быстро исчезает. Добро пожаловать в Гибридную эру, где подобные ограничивающие ярлыки — это тени прошлого, и где изменяющие парадигму преобразования происходят одновременно на многих аренах и на многих скоростях. Всё это и позволило Алвину Тоффлеру проницательно заметить: «Будущее наступает слишком быстро и не в той последовательности».