Переосмысливая настоящие амбиции России на Ближнем Востоке

Подпись к изображению: Российский министр иностранных дел Сергей Лавров и Генеральный секретарь Лиги арабских государств Ахмед Абуль Гейт перед встречей в Каире, 29 мая 2017  года
Подпись к изображению: Российский министр иностранных дел Сергей Лавров и Генеральный секретарь Лиги арабских государств Ахмед Абуль Гейт перед встречей в Каире, 29 мая 2017 года

Тот факт, что Россия и Иран поддерживают правительство сирийского президента Башара аль-Асада, и что Москва начала наносить удары с воздуха по сирийским оппозиционным силам с территории Ирана, а также произвела залп крылатыми  ракетами через воздушное пространство Ирана, породил многочисленные предположения о том, что Москва и Тегеран являются близкими союзниками. Сторонники этой точки зрения указывают также на усилия России по защите Ирана от карательных санкций Совета Безопасности ООН в связи с его ядерной программой, а также на все более масштабные поставки российского оружия Ирану.

Поскольку напряженность между шиитским Ираном и могущественными суннитскими государствами, такими как Саудовская Аравия, в последнее время углубилась, некоторые наблюдатели даже утверждают, что Москва поддерживает Иран в его стремлении к региональной гегемонии. Несмотря на подобные опасения в Вашингтоне, на самом деле цели России на Ближнем Востоке выглядят гораздо менее амбициозными.

На самом деле, несомненно, Москва столкнулась бы с серьезными препятствиями в случае любой попытки поддержать установление господства Ирана на Ближнем Востоке. Федор Лукьянов, уважаемый эксперт в области международных отношений, который является председателем президиума Совета по внешней и оборонной политике (организации, в целом аналогичной Совету по международным отношениям США), заявил корреспонденту Al-Monitor, что «намеренно поддерживать шиитов в их противостоянии с суннитами было бы самоубийственным шагом для России, поскольку 90 процентов российских мусульман являются суннитами.

Сглаживание суннитской религиозной идентичности и предотвращение экстремистского исламского терроризма внутри Российской Федерации – один из важнейших приоритетов России после распада Советского Союза. Умиротворив Чечню в двух кровопролитных войнах, а также пострадав от массовых террористических атак, таких как захват заложников в Московском театральном центре на Дубровке в 2002 году, а также резня в школе города Беслан в 2004 году, Кремль вряд ли готов проводить такую ближневосточную политику, которую экстремисты могли бы использовать для вербовки новых сторонников и оправдания новых зверств.

Возможно, и это по словам Лукьянова еще более важно, что даже если бы российские лидеры и захотели проводить такую политику, у Москвы недостаточно возможностей для поддержки гегемонии Ирана на Ближнем Востоке. Только сверхдержава может обладать комбинацией политических, финансовых и военных инструментов для реализации подобной стратегии, а Россия перестала быть сверхдержавой. Поставок оружия Ирану, и то лишь тогда, когда он готов платить рыночную цену, будет недостаточно, даже в тандеме с политической защитой Тегерана в Совете Безопасности ООН. Помимо этого, заявил Лукьянов, ссылаясь на чувство национальной гордости Ирана, «ни при каких обстоятельствах Иран не будет чьим-то клиентским государством. Об этом не может быть и речи». В той мере, в какой Иран действительно стремится к региональному доминированию, он действует исключительно от своего собственного имени.

По словам Федора Лукьянова, фактически ближневосточная политика России основана не на конфессиональных разделениях, а на «традиционном расчете баланса сил». Поскольку Москва не является сверхдержавой и не имеет влияния или ресурсов сверхдержавы, России нужен такой подход, который максимизировал бы ее влияние относительно прилагаемых усилий. С этой точки зрения, Кремль имеет наилучшие возможности в качестве ближневосточного геополитического игрока в таких условиях, когда регион находится в состоянии непрочного баланса, и даже ограниченные воздействия могут склонить равновесие в ту или иную сторону, по крайней мере на определенное время. Теоретически, такой подход позволяет России извлекать выгоды из сотрудничества со всеми сторонами, избегая при этом серьезных конфликтов с кем-либо.

Возможно, сторонним наблюдателям трудно отличить эту политику от стратегии поддержки иранской гегемонии по нескольким причинам, как долгосрочным, так и краткосрочным. Среди долгосрочных причин следует назвать частичную изоляцию Ирана на Ближнем Востоке после 1979 г ода, которая создала искаженный баланс сил в регионе, практически исключив одну из ведущих держав из нормальной дипломатии. Поддержка Россией реинтеграции Ирана в политические, экономические и военные дела региона, в сущности, поставила под вопрос статус-кво, который устраивает большинство других игроков. В краткосрочной перспективе, многие из тех правительств, которые приветствовали минимальную роль Тегерана на Ближнем Востоке, восприняли сближение России с Ираном в Сирии как фактор, отражающий общее совпадение интересов между Москвой и Тегераном.

Хотя у России и Ирана и в самом деле много общих интересов, они расходятся во взглядах по нескольким ключевым вопросам. Лукьянов выделил три основных разногласия, каждое из которых имеет особое значение для Вашингтона. Во-первых, он сказал: «Для Ирана крайне важно сохранить власть Асада, но для Москвы будет достаточно сохранения светского режима приблизительно в тех же границах». Это расхождение целей станет более важным, когда гражданская война в Сирии перерастет в более традиционный внутригосударственный конфликт, открытый для более традиционных решений. Серьезные мирные переговоры станут испытанием для политического сближения между Россией и Ираном, причем результаты будут вполне очевидными.

Во-вторых, заявил Лукьянов: «Москва никоим образом не поддерживает антиизраильское рвение Ирана. Растущее сотрудничество России с Израилем – это резкий отход от прежней советской внешней политики. Москва исходит из общих интересов и взглядов в отношении некоторых вопросов безопасности, а также из того, что значительную часть населения Израиля составляют русскоговорящие граждане. Это также может стать важным фактором в любом мирном процессе в Сирии, с которым будут связаны важнейшие интересы национальной безопасности Израиля, причем правительство Израиля обязательно разделит свою точку зрения не только с официальными представителями США, но и с их российскими коллегами.

В заключение Федор Лукьянов сделал еще один вывод: «Россия не поддерживает эскалацию напряженности между Ираном и монархиями Персидского залива». В практическом плане, разумеется, поддержка Ирана со стороны Москвы, не может не способствовать соперничеству Ирана с Саудовской Аравией и другими монархиями залива, которое усиливает нестабильность на Ближнем Востоке. Тем не менее, пока оно не слишком обостряется, такая нестабильность создает именно те возможности, в которых нуждается Москва для укрепления своей роли в регионе. Так, например, отвечая на вопросы прессы о недавнем визите в Москву заместителя наследного принца Саудовской Аравии Мухаммеда бин Салмана, представитель российского МИД Мария Захарова подчеркнула роль России как посредника «между основными региональными игроками» в Сирии и по другим важным проблемам.

Иран явно занимает приоритетное место в ближневосточной политике России, но его особая роль ограничена, и лидеры в Тегеране, по-видимому, хорошо это понимают. Россия готова помочь своему партнеру Ирану, особенно по вопросам, представляющим общий интерес. Но едва ли существуют какие-либо доказательства того, что Москва готова поддержать Иран в тех сферах, где они занимают разные позиции, особенно если такая поддержка будет связана с издержками для других интересов России.

Поделиться...
Share on VK
VK
Tweet about this on Twitter
Twitter
Share on Facebook
Facebook
0

Добавить комментарий