Понимает ли Запад Россию? Возможно, лучше было бы спросить по-другому: разве Запад когда-нибудь понимал Россию? На момент распада Советского Союза всеобщий политический консенсус заключался в том, что СССР прочен, как скала. А несколько позже, когда Запад громко приветствовал переход России к демократии и рыночной экономике, Борис Ельцин восстанавливал режим авторитарной власти и строил институты олигархического капитализма.
Подпись к изображению: В то время как Запад громко приветствовал переход России к демократии и рыночной экономике, Борис Ельцин создавал авторитарный режим и строил институты олигархического капитализма
В то время как американские эксперты по России стремились отыскать некую «общую стратегическую ось», а их европейские коллеги проводили в отношении Москвы политику «партнерства ради модернизации», официальные лица в Кремле рассматривали Запад как противника и обвиняли его в унижении достоинства России.
Затем Запад был неоднократно шокирован кремлевскими гамбитами в Грузии, на Украине и в Сирии, и пытался скрыть свою растерянность, повторяя мантру о том, что Россия по сути своей является непредсказуемой. Сегодня те, кто когда-то приложил много усилий к созданию партнерства, заявляют, что Россия выбрала путь конфронтации и что этот выбор имеет глубокие корни в истории страны. Но если это так, почему они раньше не видели, что происходит и к чему это ведет?
Хочется задать еще несколько вопросов. Если президент России Владимир Путин выбрал путь конфронтации с Западом, почему же он столь терпеливо ждал, пока президент США Дональд Трамп пойдет на нормализацию отношений? И почему Путин так мягко отреагировал на недавнее введение новых американских санкций?
Владимир Путин даже предпочел не наносить ответный удар французскому президенту Эммануэлю Макрону, когда тот попытался самоутвердиться за счет президента Росси.
Все это довольно трудно назвать доказательствами стремления России к конфронтации. Агрессивные жесты Москвы, такие как многочисленные случаи опасного сближения российских военных самолетов с натовскими, скорее всего, являются способом заставить Запад вернуться к «любовным» отношениям на условиях Кремля. Военная кампания в Сирии имела целью не противостояние с Западом, а была направлена на то, чтобы подтолкнуть его к возобновлению переговоров с Россией.
Западные эксперты также любят подчеркивать, что Россия испытывает неуверенность в себе и незащищенность, пытаясь этим объяснить особенности ее внешнеполитического поведения. Российский политический класс, безусловно, осознает огромный разрыв, существующий между их страной и Западом, когда речь идет о материальных ресурсах. Но почему же в таком случае Москва сделала «конец Запада» основой своей внешнеполитической стратегии? Является ли эта самонадеянность просто неудачной попыткой России скрыть свой комплекс неполноценности? Если это так, можно утверждать, что опыт взаимодействия Кремля с западными элитами, и особенно их готовность подстраиваться под Россию, должен был бы вылечить этот комплекс, по крайней мере, в некоторой степени.
Западные рецепты взаимодействия с Россией часто бывают довольно забавными. Идея использования России для компенсации роста китайского влияния на мировой арене является продуктом политической наивности. Почему Кремль должен выступать в роли «отряда самоубийц» Запада и делать всю эту грязную работу? Кроме того, чтобы убедить Россию действовать в интересах Запада, его должны представлять искусные и опытные лидеры. Интересно, кто сегодня бы мог претендовать на такую роль?
Некоторые эксперты рекомендуют Западу найти новую модель взаимодействия, сочетающую сдерживание и сотрудничество с Россией, однако это также звучит довольно сомнительно. Как Запад может сдерживать Россию, если российская элита прочно интегрирована в Запад? К тому же, для реального сдерживания потребовалось бы изолировать Россию, чего Запад сегодня просто не может себе позволить.
Еще более сомнительной представляется идея некого среднего варианта между сдерживанием и сотрудничеством. В этом случае позволительно было бы спросить, какой жест лежит точно посередине между рукопожатием и болевым захватом руки.
Ключевым фактором ошибочного восприятия Западом России является стремление видеть единственную доминирующую тенденцию, которой попросту не существует. Логика выживания России основана на двойственности: быть одновременно и на стороне Запада и против него. Другими словами, использовать западные ресурсы, в то же время изолируя российское общество от вредного влияния Запада.
В советские времена Запад успешно реагировал на подобную логику выживания. Теперь же, когда Россия создала механизм лоббирования внутри западного общества, Запад не понимает, как ему реагировать. Это особенно ставит в тупик, поскольку российской элите удалось сделать то, о чем никогда даже не мечтали Советы: она переместила свою борьбу за выживание внутрь западного общества, о чем свидетельствуют связи между русскими и предвыборным штабом Трампа, а также попытки Москвы выяснить, насколько западный истеблишмент может быть кооптирован и коррумпирован.
Ошибочные представления Запада о России делают его политику невнятной и непоследовательной, хотя при этом нельзя сказать, что эта дезориентация однозначно выгодна России. Хотя такое положение вещей обеспечивает Кремлю свободу маневра, оно может также спровоцировать путаницу в правящей верхушке относительно готовности Запада реагировать на действия Москвы. Так, например, Россия была плохо подготовлена к последнему пакету санкций со стороны США, что стало результатом ее ошибочного восприятия намерений Запада.
