История Турции в период холодной войны показала правильность выбора союза с западным блоком, в сочетании с постоянными опасениями перед российским вторжением или экспортом советского коммунизма. Однако, на протяжении последних нескольких лет отмечается явный противоположный тренд в отношениях между Анкарой и Москвой, который, впрочем, часто размывается вследствие политических зигзагов Турции между ее западными и российскими интересами.
После нормализации отношений с Москвой, разорванных из-за инцидента со сбитым российским бомбардировщиком Су-24 над сирийской границей, Анкара прилагает все возможные усилия для приобретения современных российских зенитно-ракетных комплексов С-400, а также ведет переговоры о приобретении у Москвы другого оборудования ПВО. Торговля и туризм снова процветают, а кроме того, Россия подписала контракт на сумму в 22 миллиарда долларов на строительство и эксплуатацию первой атомной электростанции в Турции.
Российские военные позволили турецким войскам пересечь границу и вторгнуться в северо-западную Сирию, что принесло президенту Реджепу Тайипу Эрдогану политические преимущества, в частности, рост популярности среди националистически настроенных избирателей в преддверие предстоящих 24 июня президентских и парламентских выборов.
Впрочем, это вторжение не достигло своей главной внешнеполитической цели, а именно ликвидации курдского пояса, простирающегося от северного Ирака до юго-западной границы Турции с Сирией. Теоретически, нынешние отношения Турции с Россией хороши, как никогда прежде. Однако, за красивым фасадом скрывается глубокий идеологический разрыв, взаимное недоверие и противоречащие друг другу интересы в регионе.
Лишь немногие турки знают, что статуя в центре Стамбула, на площади Таксим, изображающая основателя современной Турции Мустафу Кемаля Ататюрка и военачальников Исмета Инуну и Фефзи Чакмака, также изображает советских генералов Михаила Фрунзе и Климента Ворошилова. Они символизируют советскую помощь, золотом и оружием, во время турецкой войны за независимость 1919-1923 гг. Во время войны Ататюрк использовал антиимпериалистическую, антикапиталистическую просоветскую риторику и всячески укреплял экономические связи с Москвой. Он решил развивать транзакционые отношения с Россией, но всегда считал стратегическим партнером Турции именно Запад.
Восемь десятилетий спустя исламистские лидеры Турции следуют по стопам человека, которого они ненавидят, выстраивая временный тактический альянс со своим историческим врагом – Россией. Для Эрдогана Россия – это не просто сильный торговый партнер и главный поставщик энергоносителей. Это восточный фланг политической акробатики Анкары с западным миром.
И тем не менее, идеология, часто играющая главную роль во внешней политике Эрдогана, потенциально может нанести ущерб двустороннему прагматизму. Краткий взгляд на историю турецкого политического ислама мог бы отчасти помочь понять основные противоречия, разделяющие Москву и Анкару.
В апреле 1946 года линкор ВМС США «Миссури» прибыл в Дарданеллы, что являлось символическим жестом против возможной советской агрессии, направленной на захват турецких проливов. Три турецких военных корабля, «Явуз», «Султанхисар» и «Демирхисар» приветствовали «Миссури» и сопроводили его в Босфор, где линкор встал на якорь.
В поддержку символического военного присутствия Америки и против потенциального присутствия Советского Союза, мечеть на берегах Босфора, Безм-и-Алем Валиде Султан, подняла большое знамя между двумя своими минаретами, приветствуя «Миссури». Это было первое политическое знамя, когда-либо развевавшееся над мечетью, и это был знак, свидетельствующий о симпатии мусульман к Америке и ненависть к Советской России.
В феврале 1969 года 6-й флот США прибыл в Стамбул, несмотря на многодневные массовые протесты левых турецких студентов. В очередной раз встав на сторону Америки и выступая против «неверных коммунистов», турецкие исламисты создали вооруженные формирования и атаковали участников антиамериканских протестов, убив при этом двух студентов и серьезно ранив еще несколько.
Одним из членов комитета, который готовил выступление исламистов, был Абдулла Гюль, политический союзник Эрдогана, вместе с которым тот сформировал свою Партию справедливости и развития в 2001 году. В 2007 году Эрдоган привел Гюля на пост президента республики, но затем их отношения испортились после того, как Эрдоган сменил Гюля у власти в 2014 году. И Эрдоган и Гюль вышли из рядов молодежной исламистской организации «Milli Görüş».
Россия уже давно не является страной «неверных коммунистов», но ее государственная идеология включает борьбу с различными оттенками суннитского политического ислама на Ближнем Востоке, особенно в Сирии. Конфессиональное суннитское превосходство – неотъемлемая часть исламизма, который исповедует Эрдоган.
Теоретически, Турция Эрдогана сотрудничает с Россией в Сирии, однако турецкому лидеру потребовалось несколько лет, чтобы понять, что сотрудничество возможно только в том случае, если Анкара примет курс России, и ни в коем случае не наоборот. В июле 2012 года Эрдоган заявил: «У нас имеется консенсус с Россией по Сирии». Тридцать восемь месяцев спустя Россия начала военное вмешательство в Сирии, и это отнюдь не осчастливило турок.
В том же июле 2012 года Эрдоган говорил, что Россия позитивно относится к созданию переходного правительства без сирийского президента Башара аль-Асада, его заклятого врага с 2011 года. В декабре 2014 года Эрдоган заявил: «В целом мы достигли консенсуса с Россией по урегулированию в Сирии». В июле 2015 он сказал: «Отношение России к Сирии гораздо более позитивно, чем прежде… я верю, что Россия может отказаться от поддержки Асада». А три месяца спустя Асаду был оказан почетный прием в Москве.
В ноябре 2015 года, тогдашний заместитель премьер-министра Нуман Курталмуш сказал: «Я вижу, что Россия движется в направлении принятия идеи Сирии без Асада». Примерно через неделю высокопоставленный турецкий дипломат, позже временный министр иностранных дел Феридун Синирлиоглу заявил: «Я не могу сказать, что русские согласились на отстранение Асада, но они больше не сопротивляются… Не может быть и речи о том, что Асад будет участвовать в будущих президентских выборах в Сирии». А еще неделю спустя президент России Владимир Путин и его министр иностранных дел Сергей Лавров находились в Тегеране, где Россия и Иран сделали совместное заявление о том, что они едины в противостоянии «попыткам внешних сил диктовать сценарии политического урегулирования в Сирии», и что «только сирийский народ может решить политическую судьбу Асада в ходе выборов после прекращения военного противостояния».
Эрдоган всегда считал, что России не место в региональных делах Ближнего Востока. В 2015 году он заявил: «У России нет общей границы с Сирией. Почему она так заинтересована в Сирии? Я хочу это понять. Я попрошу их пересмотреть этот подход». Русские так и не сделали этого. Напротив, они увеличили свое военное и политическое присутствие в Сирии. Турецкие авиаудары в небе над Сирией в рамках операции «Оливковая ветвь» в нынешнем году были возможны только с благословения России.
Различия между турецкими и российскими интересами в Сирии, и в качестве фона, в отношении Ирана, будут держать турецко-российские отношения в заложниках конфессиональных конфликтов в этой части мира. Если говорить о международном порядке, Эрдоган постоянно выступает за то, чтобы состав постоянных членов Совета Безопасности ООН был реорганизован на ротационной основе. Он формулирует свою позицию в виде лозунга «мир – это больше, чем пять стран». Эрдоган хочет добиться, чтобы исламский мир был представлен в Совете Безопасности постоянным членом. Разумеется, Путин не может принимать всерьез такое предложение.
Кроме того, существует проблема недоверия. Для турецких политиков Москва остается потенциальным противником, который уже доказал, что при необходимости может применить свою «тяжелую руку», как, например, в истории с экономическими санкциями после разрыва отношений из-за сбитого Су-24. И для русских Турция не является союзником, а лишь тактическим партнером, при условии, что она будет продолжать согласовывать свою региональную и в целом внешнюю политику с российскими интересами.
Одно из свидетельств этого недоверия можно увидеть в условиях сделки о поставке С-400, если сравнить их с европейскими усилиями в области ПВО. В одном случае турецкая оборонная промышленность работает над программой совместного производства будущей долгосрочной архитектуры с франко-итальянским консорциумом Eurosam. И совсем другое дело – контракт с Россией, предусматривающий продажу готового продукта клиенту, с которым русские не хотят делиться даже крошечными элементами ракетной технологии.
