В последнее время всеобщее внимание приковано к череде потрясений на валютных рынках развивающихся стран. Иранский риал – обвал. Турецкая лира: обвал. Аргентинский песо: обвал. Бразильский реал: обвал. За этой бурей валютных кризисов стоят несколько сложных параллельных факторов.
Ситуация в Турции в значительной степени зависит от пузыря доступных кредитов европейских банков.
Проблема Аргентины главным образом связана с неолиберальными мерами жесткой экономии, предпринятыми правительством президента Маурисио Макри, которое официально признало, что не в состоянии выполнить требования МВФ по обслуживанию задолженности, согласованные менее трех месяцев назад.
Иран столкнулся с жесткими американскими санкциями, введенными после одностороннего выхода администрации Дональда Трампа из международного соглашения по ядерной программе Тегерана.
Что касается Бразилии, здесь мы имеем дело с тем, что «богиня рынка» воспринимает как анафему: возможной победой бывшего президента Луиса Инасиу Лула да Силва, отбывающего тюремный срок, или кого-нибудь из назначенных им кандидатов на выборах в октябре.
Итак, крупнейшие развивающиеся экономики охватил тяжелейший валютный кризис. Три из них – Бразилия, Аргентина и Турция – являются членами большой двадцатки, а Иран, если бы не внешнее давление, вполне мог бы также войти в эту группу. Две из названных стран, Иран и Турция, находятся под американскими санкциями, в то время как две других, по крайней мере, на данный момент, остаются в орбите Вашингтона.
А теперь обратим внимание на валюты, курс которых растет по отношению к доллару: украинская гривна, грузинский лари и колумбийский песо. Эти страны никак нельзя назвать тяжеловесами и они не входят в большую двадцатку, но все они также находятся под влиянием Соединенных Штатов.
Независимые аналитики из многих стран, от России и Турции до Бразилии и Ирана, в основном согласны с тем, что главным фактором нынешнего валютного кризиса является изменение политики валютного стимулирования, которую на протяжении долгого времени проводила Федеральная резервная система США.
Как отметил инвестиционный банкир Джим Рикардс, фактически мягкая денежно-кредитная политика ФРС представляла собой валютную войну против всего мира, когда в Америке триллионами печатались доллары. Это означало, что американская задолженность девальвировалась, и кредиторам возвращались более дешевые доллары, потерявшие часть своей ценности.
И вот теперь Федеральная резервная система США кардинально изменила свой курс и полностью перешла к жесткой денежно-кредитной политике. Нет больше никакой долларовой ликвидности, наводняющей новые рынки, такие как Турция, Бразилия, Аргентина, Индонезия или Индия. Процентные ставки в США выросли, а ФРС перестала покупать новые облигации. Министерство финансов выпускает новые долговые облигации. Таким образом, жесткая кредитно-денежная политика в сочетании с глобальной целенаправленной торговой войной против крупнейших формирующихся рынков – это новая реальность мировой экономики. Соединенные Штаты превратили доллар в оружие.
Неудивительно, что Россия, Китай, Турция и Иран – почти все крупные региональные игроки, участвующие в евразийской интеграции – покупают золото с целью постепенного избавления от гегемонии доллара. Как писал более века назад сам Дж. П. Морган, «лишь золото – это деньги, а все остальное – кредит».
Впрочем, валютные войны не имеют отношения к золоту. Главное действующее лицо в них – американский доллар. В последнее время доллар ведет себя как непостижимый гость из космоса, зависимый от мощного влияния галактики хитроумных деривативов, а также махинаций с печатным станком в рамках количественных смягчений. Тем временем, золоту не придается достаточной важности.
Впрочем, скоро эта ситуация изменится. Россия и Китай выделяют огромные средства для приобретения физического золота. Россия в массовом количестве сбросила американские казначейские облигации. То, что обсуждалось странами БРИКС, начиная с 2000-х годов, теперь пришло в движение. Речь идет о создании альтернативных платежных систем, не зависящих от доллара США.
Похоже, что Германия тоже пришла к этой идее. Если это произойдет, возможно, это станет началом пути Европы к геополитическому переформатированию с точки зрения военной и стратегической независимости.
Когда и если это случится, в какой-то момент в следующем десятилетии, американская внешняя политика, представляющая собой лавину экономических санкций, может быть фактически нейтрализована.
Это будет весьма продолжительный процесс, но некоторые элементы видны уже сейчас. Китай использует торговые рынки США, чтобы приблизить изменение баланса корзины резервных валют. Ведь развивающиеся экономики не могут уйти от долларовой системы без полной конвертируемости юаня.
Кроме того, некоторые страны рассматривают возможность создания собственных криптовалют. По мнению многих экспертов, цифровая финансовая система – это выход из положения.
Например, они могли бы использовать криптовалюты, номинированные в СПЗ (специальные права заимствования), которые в сущности являются мировыми деньгами, учрежденными Международным валютным фондом. Кроме того, эти новые цифровые валюты могли бы быть обеспечены золотом.
Увязшая в кризисе Венесуэла, по крайней мере, пошла именно этим путем. На прошлой был выпущен в обращение «суверенный боливар», привязанный к новой криптовалюте, «петро», причем установленный обменный курс равен 3600 суверенных боливаров за 1 петро.
Новая криптовалюта уже спровоцировала весьма занятный вопрос: является ли петро форвардной продажей нефти или внешним долговым инструментом, обеспеченным нефтью. В конце концов, ведь страны БРИКС купили значительную часть из выпущенных 100 миллионов петро, уверенные в том, что они обеспечены надежным резервом, блоком Аякучо в нефтяном месторождении пояса Ориноко.
Венесуэльский экономист Тони Боза попал в десятку, когда указал на привязку между петро и мировыми ценами на нефть: «Стоимость нашей цифровой валюты не будет устанавливаться вебсайтом. Она будет полностью зависеть от состояния нефтяного рынка».
И это подводит нас к ключевому вопросу экономической войны, которую развязали Соединенные Штаты против Ирана. Трейдеры из стран Персидского залива практически единодушны во мнении, что баланс глобальных рынков нефти быстро смещается в сторону спроса. Следовательно, в ближайшие два месяца превышение спроса над предложением будет усиливаться.
В августе иранский экспорт, вероятно, сократится до чуть более 2 миллионов баррелей в день, в то время как пиковое значение объема добычи в апреле составило 3,1 миллиона баррелей в день. Похоже, что многие игроки отказываются от иранской нефти еще до того, как вступили в силу нефтяные санкции Трампа. В Тегеране превалируют настроения «осажденной крепости», и с высоких трибун звучат призывы к стойкости и мужеству. Однако, не вполне ясно, отдает ли себе отчет иранское руководство относительно истинной природы грядущей буры.
Последний отчет аналитической компании Oxford Economics представляется вполне реалистичным: «Мы ожидаем, что санкции загонят иранскую экономику обратно в рецессию. ВВП в течение 2019 года сократится на 3,7 процентов, до самого худшего значения за последние шесть лет. На 2020 год мы прогнозируем рост на 0,5 процента за счет скромного восстановления индивидуального потребления и чистого экспорта».
Авторы этого доклада, Мохамед Бардастани и Майя Сенусси, утверждают, что «другие стороны, подписавшие соглашение по иранской ядерной программе, или Совместный всеобъемлющий план действий (СВПД), особенно европейская большая тройка ЕС-3, еще не сформулировали четкую стратегию, которая позволила бы им обойти санкции США и продолжить покупать иранскую нефть».
В докладе также признается очевидный факт: в Иране не будет никакого внутреннего давления, направленного на смену режима. Это возможно лишь в воспаленном воображении американских неоконсерваторов, в то время как «реформаторы и консерваторы объединены в сопротивлении санкциям».
Однако, как с ними бороться? Тегеран пока не придумал надежный план действий, который может быть предложен всем, от участников соглашения СВПД до импортеров энергоресурсов, таких как Япония, Южная Корея и Турция. Это могло бы стать настоящей евразийской интеграцией. Одних заявлений аятоллы Хаменеи о готовности Ирана выйти из этого соглашения недостаточно для объединения усилий.
А как насчет персидской криптовалюты?
