За прошедший год страны Центральной Азии всё более полагались на двух своих крупнейших соседей – Россию и Китай. Продолжающийся конфликт в Афганистане и восстановление отношений между Россией и Узбекистаном дополнительно усилили российские позиции в регионе, и без того довольно крепкие, учитывая доминирование России в ряде взаимосвязанных региональных альянсов и организаций.
В то же время слабые экономики большинства центральноазиатских государств вносят свой вклад в нарастание объёмов долгов, при этом в основном они должны Китаю. В сочетании с общим китайско-российским фронтом перед лицом враждебной политики США правительствам стран Центральной Азии остаётся мало места для манёвра.
Это происходит в неудобное для региона время, когда Китай требует от центрально-азиатских стран значительных уступок в обмен на доступ к финансовым ресурсам и проводит противоречивую политику в Синьцзяне, продолжая заманивать в ловушку граждан Казахстана и Кыргызстана.
2018 год не стал экономически благоприятным для Центральной Азии, несмотря на активное вовлечение региона в возглавляемый Россией Евразийский Экономический Союз и китайскую инициативу «Пояс и путь». Напротив, зависимость Центральной Азии от экспорта в Россию привела к тому, что слабости российской экономики и валюты быстро распространились на регион, взяв начало с быстрого ослабления национальной валюты Казахстана.
На ближайшие годы прогнозируется дальнейший рост и без того высоких уровней задолженности Таджикистана и Кыргызстана. Продолжавшиеся годами внешняя помощь и денежные переводы среднеазиатских гастарбайтеров из России, возможно, предотвратили обвал экономик Таджикистана и Кыргызстана, но не смогли обеспечить их устойчивый рост.
Ввиду ограниченных экономических возможностей России Китай стал естественным партнёром в развитии экономики Центральной Азии. Но теперь он требует залогового обеспечения под свои кредиты, требуя доступа к оперативному контролю над золотыми рудниками в Таджикистане и к различным активам в Кыргызстане в случае утраты любой из этих стран возможности выполнять свои долговые обязательства.
Экономическое доминирование Китая имеет три фактора влияния на способность Центральной Азии к поддержанию независимой внешней политики.
Во-первых, оно демонстрирует отсутствие вариантов сопротивления для правительств стран Центральной Азии, что подразумевает отсутствие у региона сильных рычагов влияния на своего напористого соседа. Китай может заявлять о том, что его инициатива «Пояс и путь» не входит в противоречие с российским ЕАЭС, однако она втягивает центральноазиатские элиты в орбиту Китая, и Россия не видит для себя возможности повлиять на этот процесс.
Даже если она сумеет остановить рост влияния Китая в Центральной Азии, для неё недопустимо ставить под угрозу свои взаимовыгодные, хотя и неравноправные взаимоотношения с Китаем посреди затянувшегося спора с Соединенными Штатами и Европейским Союзом по поводу Украины. России придётся с неохотой принимать возрастающую роль Китая в регионе, пока китайцы будут продолжать относиться к России как к великой державе, как она сама себя воспринимает.
Во-вторых, экономическое доминирование Китая способствует всё большему расхождению между предпочтениями центральноазиатских элит и общественности. Торговля между Центральной Азией и Китаем создает многочисленные финансовые возможности для правительственных чиновников и местных олигархов, стремящихся развивать эти коммерческие связи. С другой стороны, большая часть общественности всё ещё помнит предупреждения с советских времён о неизбежном демографическом доминировании Китая в регионе. И эти опасения подкрепляются использованием китайских рабочих на зарубежных проектах.
В-третьих, прокитайские центральноазиатские элиты оказываются в щекотливом положении, когда Китай расправляется со своими тюркскими меньшинствами из-за предполагаемой поддержки экстремизма. Китай не только переместил до миллиона уйгуров в лагеря для интернированных, но и заключил под стражу этнических киргизов и этнических казахов, в том числе и граждан Казахстана.
Это потенциально взрывоопасная проблема, которая непременно привлечёт повышенное внимание в затрагиваемых странах, даже если их правительства (сами имеющие историю борьбы с предполагаемыми экстремистами) не станут выходить за рамки туманных заявлений против действий Китая. Всё большие противоречия между элитами и националистически настроенной общественностью оставят в распоряжении элит не так уж много приемлемых вариантов действий, поскольку Китай становится источником всё более регулярных и заметных проблем.
В сравнении с Россией Китай имеет в Центральной Азии одну слабость — предоставление внешней помощи в области безопасности. Китай, Россия и большинство стран Центральной Азии входят в Шанхайскую организацию сотрудничества, которая в настоящее время фокусируется на проблемах внутренней безопасности, таких как радикализация. Китай согласился приступить к началу строительства военной базы в Афганистане, хотя детали пока не ясны. До тех пор, пока военная роль Китая в регионе значительно не вырастет, страны Центральной Азии будут по-прежнему полагаться на военную помощь России, уже имеющей военные базы в Кыргызстане и Таджикистане.
Россию рассматривают как последнюю линию обороны от распространения насилия из Афганистана. Похоже, что российская авиация ответственна за нанесение ударов по талибам в августе 2018 года на приграничной с Таджикистаном территории Афганистана. Россия улучшает отношения с Узбекистаном, что исключает возвращение в регион Соединённых Штатов и устраняет главное препятствие для российской монополии на обеспечение безопасности в Центральной Азии.
Правительства стран Центральной Азии, и без того ограниченные в возможностях своим географическим положением и слабо диверсифицированными экономиками, теряют те скудные возможности влияния на Россию и Китай, которые некогда имелись в их распоряжении. Учитывая растущее экономическое доминирование Китая и военное превосходство России, правителям Центральной Азии остаётся играть свои всё более пассивные роли в делах региона до тех пор, пока не произойдёт какой-либо внешний сдвиг, как, например, потенциальный перелом в российско-китайских отношениях.
