Концепция «Великой Евразии», одно время активно обсуждавшаяся академической и политической элитой России, вновь прозвучала на этой неделе в ходе заседания российского Совета министров. Похоже, российское руководство готовится взять идею евразийской общности за основу внешнеполитического курса страны на ближайшее обозримое будущее.
Подпись к изображению: Жители Шэньчжэня фотографируют товарный поезд, отправляющий в Минск. Май 2017. Фото: Reuters
Проповедником этой идеи оказался и президент Путин. Уже в 2016 году в ходе Международного экономического форума в Санкт-Петербурге Путин упоминал крепнущее «евразийское партнерство».
Среди ведущих российских аналитиков и политтехнологов, продвигающих концепцию «Большой Евразии», в первую очередь можно выделить троих: Ярослав Лисоволик, программный директор Международного дискуссионного клуба «Валдай» и эксперт по политике и экономике «глобального Юга»; Гленн Дизен, автор книги «Геоэкономической стратегии России в отношении Большой Евразии», заложившей основы идеологии; и легендарный профессор Сергей Караганов, декан факультета мировой экономики и международных отношений в НИУ ВШЭ и почетный председатель президиума Совета по внешней и оборонной политике.
Образ будущей Большой Евразии последовательно вырисовывается в ходе заседаний Валдайского клуба. Особенно интересна в этом плане публикация «Путь к себе» — шестой по счету раздел доклада «Вперед, к Великому океану», опубликованный в сентябре коллективом ученых российского Дальнего Востока под руководством Леонида Бляхера из Тихоокеанского университета в Хабаровске при участии Караганова в качестве руководителя проекта.
Стержнем концепции «Большой Евразии» является идея поворота России лицом к Востоку — будущему источнику капиталов и передовых технологий. Это делает идеологию «Большого евразийского пространства» созвучной китайскому проекту «Новый Шелковый путь» и инициативе «Пояс и путь». Однако российско-китайское стратегическое партнерство даже в таком углубленном формате не означает, что Москва полностью разорвет свои многочисленные и тесные связи с Европой.
Эксперты российского Дальнего Востока прекрасно осознают, что «значительная часть российской элиты исповедует европоцентризм». Они прекрасно понимают, что в экономическом, демографическом и идеологическом плане Россия на протяжении трех веков находилась под влиянием Европы. Они признают, что культура российского правящего класса и принципы организации российской армии основаны на заимствованиях с Запада. Однако, в настоящее время, по их мнению, для России, как великой евразийской державы, выигрышной является только ориентация на «традиционный и самодостаточный синтез нескольких цивилизаций». При этом Россия выступает не просто как перевалочный торговый пункт между Западом и Востоком, а в качестве «моста между цивилизациями».
Наследие Чингисхана
Идеи, озвучиваемые Лисоволиком, Дизеном и Карагановым, потрясают. При этом они остаются практически незамеченными на Западе. Россия стремится сформулировать новую парадигму не только в политике и геоэкономике, но и на культурном и идеологическом уровне.
Условия для этого, безусловно, подходящие. Восточная Азия к настоящему моменту пребывает в политическом вакууме. Приоритетной задачей администрации Трампа — как и в целом Стратегии национальной безопасности США — является сдерживание Китая. В это время Япония и Южная Корея медленно, но верно идут на сближение с Россией.
Если оглянуться на историю России, то идеи сторонников Большой Евразии с культурной точки зрения могут обескуражить недостаточно осведомленного европейца. В докладе «Вперед, к Великому океану» отмечается историческое влияние Византии, которая «сохранила античную культуру и переняла лучшее из культуры Востока в то время как Европа застряла в Темных веках». Именно благодаря византийскому влиянию Россия приняла православное христианство.
Также упоминается роль монголов в формировании политической системы России. «Политические традиции большинства азиатских стран опираются на монгольское наследие. Можно утверждать, что и Россия, и Китай как государства уходят корнями в империю Чингисхана», — говорится в докладе.
Если нынешняя политическая система России считается авторитарной — или, как ее характеризуют в Париже и Берлине, проявлением «нелиберализма» — то российские исследователи полагают, что рыночная экономика, поддерживаемая жизнеспособной и готовой к действиям военной машиной гораздо эффективнее, чем раздираемая противоречиями западная либеральная демократия.
Поскольку Китай для экспансии в западном направлении использует самые разные методы, слияние проектов «Большой Евразии» и «Пояса и Пути» воедино просто неизбежно. Евразия вся изрезана горными хребтами, такими, как Памир, и изобилует пустынями, такими, как Такла-Макан и Каракумы. Оптимальные сухопутные маршруты пролегают через территорию России, а также Казахстана. Русский язык остается «лингва франка» в Монголии, Средней Азии и на Кавказе, что дает России дополнительную возможность для экспансии путем «мягкой силы».
Все это доказывает чрезвычайную важность модернизированной Транссибирской железнодорожной магистрали — в настоящий момент главной артерии Евразии. Помимо этого, к российской дорожно-транспортной сети плотно привязаны транспортные системы среднеазиатских государств. Эта система станет еще более целостной в связи с постройкой Китаем скоростной железной дороги.
У Ирана и Турции — свое видение «поворота на Восток». В начале декабря было утверждено соглашение о свободе торговли между Ираном и Евразийским экономическим союзом. Планируется заключение аналогичного соглашения между Ираном и Индией. Ирану принадлежит важная роль в создании международного транспортного коридора «Север-Юг», являющегося ключевым пунктом экономической интеграции России и Индии.
Каспийское море после недавней договоренности между пятью государствами, имеющими к нему выход, вновь становится важным узлом торговли в Средней Азии. Также Россия и Иран запустили совместный проект по строительству газопровода в Индию.
Насколько пересекаются стратегии России и Китая, видно на примере Казахстана. Эта страна является как членом Евразийского экономического союза, так и участвует в программе «Пояс и путь». То же самое можно сказать и о Владивостоке — морских воротах Евразии для Южной Кореи и Японии, и одновременно с этим «окном» России в Восточную Азию.
Еще одной точкой пересечения двух проектов является стремление России наладить связь северных провинций Китая с Евразией посредством Транссибирской магистрали и Китайско-Восточной железной дороги.
Наконец, Москва рассчитывает на максимальную прибыль от богатств Дальнего Востока — сельскохозяйственных угодий, водных ресурсов, ископаемых, леса, нефти и газа. В то же время строительство заводов по производству сжиженного природного газа на Ямале сулит большие прибыли Китаю, Японии и Южной Корее.
Дух коллективизма
Евразийство как идеология было сформулировано в первой половине ХХ века географом П.Н. Савицким, геополитиком Г.В. Вернадским и историком-культурологом В.Н. Ильиным. С точки зрения евразийства, российская культура является уникальным сложным синтезом Востока и Запада, а россияне принадлежат к отдельной евразийской национально-культурной общности.
Безусловно, этот подход существует и по сей день. Как поясняют аналитики Валдайского клуба, современная концепция «Большой Евразии» «не направлена против Европы и Запада в целом», хотя в перспективе в нее может войти, как минимум, существенная часть Европейского Союза.
«Пояс и путь», согласно декларациям китайского руководства, обеспечивает не только транспортную связь, но и социальную общность. У русских есть созвучное понятие, относящееся к идее «Великой Евразии» — «соборность».
Как постоянно подчеркивает Александр Лукин из Высшей школы экономики, интеграции Евразийского пространства фактически способствуют такие организации, как “Пояс и путь», Евразийское экономическое сообщество, Шанхайская организация сотрудничества, Международный транспортный коридор «Север-Юг», Ассоциация государств Юго-Восточной Азии и БРИКС.
Голоса российской интеллектуальной элиты (резидентов Валдайского клуба и Высшей школы экономики) звучат практически в унисон с голосами китайских аналитиков. Сам Караганов регулярно повторяет, что концепция «Великой Евразии» была разработана «совместными усилиями на официальном уровне» на базе российско-китайского партнерства. Согласно этой концепции, Великая Евразия — это «общее пространство экономического, транспортного и информационного сотрудничества, мира и безопасности от Шанхая до Лиссабона, от Дели до Мурманска».
Разумеется, этот проект пока находится в стадии разработки. Однако, его амбициозность не может не поражать: Россия позиционируется как геоэкономическое и геополитическое связующее звено между Северной Евразией, Средней Азией и азиатским Юго-Востоком.
По словам Дизена, России и Китаю неизбежно предначертано было стать союзниками, поскольку их связывает «общая цель — трансформация мировой экономической модели и построение многополярного мира». Неудивительно, что усилия Пекина по созданию сверхсовременной национальной высокотехнологичной индустрии вызывает такую ярость у Вашингтона. Если смотреть масштабно, «Великая Евразия» и «Пояс и путь» буду гармонично дополнять друг друга.
