Получение Турцией в прошлом месяце первой партии российских стратегических систем ПВО С-400 было наполнено символизмом, который может подсказать, почему Анкара приняла это спорное решение о покупке. В обратном порядке по своей значимости перечислить можно следующее:
Во-первых, отгрузка началась 12 июля — за 3 дня до третьей годовщины провалившегося государственного переворота 15 июля 2016 года, организованного последователями американского проповедника Фетхуллы Гюлена из числа турецких военных. Это не могло быть совпадением — поставка была перенесена на начало июля 2019 года по запросу Анкары.
Турецкие военнослужащие все еще обучаются управлению системами в России, а сами системы будут развернуты для боевого дежурства в апреле 2020 года, едва ли есть какая-то срочность в том, чтобы доставлять компоненты ПРО воздухом. То что сами ракеты позже будут доставлены морем, уже было известно. Поэтому прибытие российских самолетов с компонентами С-400 на борту накануне годовщины путча, было флагом, показывающим, что место Турции в мире изменилось.
Другим важным знаком была прямая трансляция приземления российских самолетов на авиабазе Мертед под Анкарой. Целью прямого репортажа было сделать так чтобы весь мир увидел это событие, которое символизирует изменение геополитической позиции Анкары и сдвиг в альянсах.
Самым важным знаком стал выбор авиабазы Муртед в качестве места для прибытия российских самолетов с элементами С-400, созданным для уничтожения НАТОвских самолетов. Это был самый явный сигнал для расшифровки всей символики события в плоскости отношений Турции с Соединенными Штатами.
Авиабаза Муртед служила штаб-квартирой неудачной попытки свержения правительства Эрдогана. Самолеты F-16, которые бомбили парламент и центр полицейских спецопераций в Голбаси в пригроде столицы, вылетали с этой базы, которая тогда называлась «Акинчи». У турков есть традиция переименовывать места, где происходили негативные события. Через два месяца после попытки переворота база была поменяла название на «Муртед», которое носила до 1995 года.
Приземление российских самолетов на ту же базу, откуда ровно 3 года назад взлетали боевые самолеты путчистов для атаки своих целей в Анкаре является проявлением серьёзности того кризиса, которого достигли отношения между Турцией и Соединенными Штатами.
Члена НАТО Турция отлично понимает что покупка российских систем обернется исключением из программы F-35, где она принимает участие в качестве производителя, и помешает планам приобрести как минимум 100 самолетов F-35, включая те четыре, за которые уже была произведена оплата.
Для оборонной промышленности Турции это означает потерю не менее $12 миллиардов доходов, ожидаемых от совместного производства F-35. Более того, лишенная стратегического превосходства истребителей пятого поколения Турция потеряет свои преимущества в региональном сдерживании. И наконец, что не менее важно, Турции сейчас угрожают американские санкции.
С-400 возможно и являются наиболее эффективными системами противовоздушной обороны в мире, но это не объясняет, почему Турция готова принять такие риски, решив их приобрести. То что они дешевле своего американского аналога Пэтрит, также не может служить достаточной причиной, поскольку реальные затраты для Турции обернутся намного дороже чем разница стоимости этих систем. Кроме того, Россия неохотно идет на передачу технологий, примерно так же, как обстоит дело и в случае с системами Пэтриот.
Так какое же ощущение опасности подвигло Турцию купить оружейные системы, цена которых намного превысит их стоимость, и таким образом, экономически нецелесообразна? Конечная стоимость также должна учитывать политические последствия, с которыми Турция может столкнуться в своих отношениях с Западом за покупку этого оружия у главного конкурента альянса, в котором состоит и она сама.
Возможно, такой угрозой могут быть турецкие ВВС? Возможно есть опасения что кто-то еще снова может отправиться на F-16 бомбить «политические цели» в Анкаре? Если так, то такое решение подобно поговорке о сжигании дома чтобы избавиться от тараканов. Жертвовать оборонной промышленностью страны, ее связями с западным альянсом и ставить под удар экономические интересы в контексте внутренней угрозы не имеет смысла.
Но если угроза исходит из-за границ страны — и это то, что предполагает Турция с точки зрения всех своих действий и посланий со времени попытки переворота, то все вышеперечисленные издержки начинают обретать смысл.
Именно после попытки переворота Анкара решила приобрести С-400. В свою первую зарубежную поездку после путча Эрдоган отправился в Санкт-Петербург в сопровождении большой делегации, где провел переговоры с президентом России Владимиром Путиным. Переговоры по сделке С-400 начались после этого визита, что в апреле 2018 года привело к подписанию контракта.
Масштабы ущерба, нанесенного путчем турецко-американским отношениям, и потерю влияния Вашингтона на Анкару можно проиллюстрировать одним примером: до путча давления США оказалось достаточным, чтобы заставить Турцию отменить $3,4 миллиардную сделку по покупке системы противовоздушной обороны китайского производства.
Однако после попытки переворота Соединенные Штаты не только оказались неспособны вынудить Турцию отказаться от сделки с Россией — это как раз и был тот источник угрозы, который заставил Турцию задуматсья о покупке российского оружия.
Учитывая огромную цену, которую Турция готова понести, приобретя С-400, и масштабы воздействия, которое этот шаг может оказать на региональную геополитику, Анкара сделала исторический выбор, который трудно объяснить простым недоверием к Соединенным Штатам. Это нечто большее — правительство Эрдогана считает что за попыткой переворота стоят сами Соединенные Штаты. Анкара в этом глубоко убеждена и изменила позицию соответствующим образом. Тем временем администрация США как не восприняла эту убежденность Анкары всерьез, так и не предприняла сколько-нибудь значительных усилий, чтобы ее развеять. В ряде случаев Эрдоган открыто высказывался о том, что, по его убеждению, за переворотом стоят Соединенные Штаты.
В целом, турецко-американские отношения, которые во время холодной войны основывались на связанной с Европой геополитике, не смогли адаптироваться к смещению оси безопасности на Ближний Восток после ее окончания. А неспособность справиться с противоречиями между региональной повесткой дня исламистского правительства Турции и американскими поисками безопасности против групп джихадистов привела к неизбежному разрыву и столкновению интересов.
