С самого зарождения Европейского Союза ведутся интенсивные дебаты о возможности создания двуединой Европы, разделенной на две группы: страны Средиземноморья и страны Северной Европы. Сторонники такого подхода утверждают, что различия между этими двумя частями Европы неустранимы. Это касается как образа жизни, так и общественного устройства, и особенно менталитета граждан. Вероятность такого разделения впервые возникла в Греции во время кризиса 2008 года, и сейчас она, похоже, усиливается в связи с пандемией коронавируса.
Сегодня разделительная черта между севером и югом становится все более заметной и определяется противоположными взглядами на то, как бороться с последствиями пандемии коронавируса.
С одной стороны, страны Латинской Европы призывают использовать так называемые «еврооблигации» или «коронабонды», общеевропейский долговой финансовый инструмент, призванный обеспечить ресурсы, которые столь остро необходимы для преодоления чрезвычайной ситуации в сфере здравоохранения. Италия и Испания не просят, чтобы весь их обычный государственный долг был разделен с Германией и другими странами Северной Европы. Они хотят, чтобы общими были только те ресурсы, которые нужны для покрытия расходов на борьбу с последствиями пандемии.
С другой стороны, немецкие политики и СМИ открыто обвиняют юг в том, что он пытается профинансировать антикризисные меры немецкими деньгами. Франция стоит на перепутье между этими двумя блоками, хотя в практическом отношении точка зрения Макрона, насколько можно судить, ближе к позиции стран Южной Европы.
Решение, предложенное канцлером Германии Ангелой Меркель и другими североевропейскими лидерами, заключается в использовании ресурсов Европейского механизма стабильности (ESM), то есть фонда, созданного для предоставления денег государствам ЕС, испытывающим некоторые экономические трудности в обычное время, например, для предотвращения ситуаций, подобных финансовому кризису 2008 года. Ресурсы ESM предполагается предоставлять отдельным странам и они, таким образом, не будут составлять общий европейский долг.
Что же касается позиции Италии, она проста и основана на двух основных моментах: во-первых, поскольку в данный момент Европа сталкивается не с обычными трудностями, нам нужны чрезвычайные меры, которые не могут быть осуществлены за счет использования средств механизма стабильности. Во-вторых, чрезвычайная ситуация, связанная с пандемией COVID-19, касается не какой-то одной страны, а всей Европы, и, следовательно, расходы на борьбу с ней и последующее восстановление экономики должны быть разделены между всеми странами.
Даже если Европейский Союз продолжит функционировать как политическая интеграционная структура, в эмоциональном аспекте для большинства граждан средиземноморских стран он фактически уже перестал существовать. Если бы завтра утром в Италии состоялся консультативный референдум с онлайн-голосованием, скорее всего, около 80 процентов граждан высказались бы за выход из Евросоюза.
Важно отметить, что против нынешнего европейского порядка выступили не только консервативные и правоцентристские партии, но впервые к ним присоединились многие либерально настроенные граждане и сторонники левых взглядов. Причина в том, что все они возмущены реакцией Европейского Союза на пандемию и его безразличным отношением к судьбе Италии.
Пандемия коронавируса сделала для всех очевидным провал идеологии глобализма, о котором интеллектуалы Марко Гарвасони и Коррадо Оконе пишут в своей недавно опубликованной работе под названием «Коронавирус: конец глобализации». По их словам, одной из главных основ этой идеологии является именно то, что мы называем европеизмом. Речь идет о концепции, согласно которой, в процессе формирования единой Всемирной республики можно создать Европейскую республику, что-то вроде Соединенных Штатов Европы, в которой сохранятся свобода обмена информацией и культурными ценностями, торговли, перемещения граждан, а так называемые «внешние границы» будут оставаться настолько открытыми, насколько это возможно».
В Италии, несмотря на то, что «Италекзит» прямо не упоминается, впервые в политических дебатах и дискуссиях в СМИ постоянной темой становится план Б, то есть «альтернатива нынешней Европе», а также необходимость неких «новых решений». С практической точки зрения, выход Италии из Евросоюза представляет две основные проблемы: во-первых, в Италии находится в обращении единственная валюта, и эта валюта – евро, а во-вторых, имеются большие юридические сложности с проведением референдума.
В отличие от Великобритании, которая сохранила после вступления в Европейский Союз собственную валюту, фунт стерлингов, Италия отказалась от своей лиры. Безусловно, она приняла единую валюту в крайне неблагоприятных условиях для национальной экономики, но отказ от евро в данный момент еще больше усугубил бы существующие проблемы.
Кроме того, итальянское законодательство не предусматривает возможности проведения референдума, подобного тому, что прошел в Британии и привел к «Брекзиту». Для того, чтобы провести его, потребуются внести поправки в конституцию страны. Без такой поправки, если бы большинство итальянцев даже проголосовали за «Италекзит», парламенту пришлось бы принять обыкновенный закон, как это было в случае с одобрением Лиссабонского договора. На этом этапе существует риск возникновения противоречия со статьей 117 Конституции Италии, которая регулирует распределение полномочий между национальным правительством, региональными властями, и Европейским Союзом в качестве третьего субъекта. Поэтому могли бы потребоваться дальнейшие изменения в конституции.
Надо признать, что столь сложный путь крайне маловероятен, если вообще возможен, по крайней мере, в обычной ситуации. Однако, мы сейчас находимся не в обычной, а в чрезвычайной ситуации, и пандемия сильно изменила настроения итальянцев.
На самом деле, существует еще один возможный сценарий развития событий, который также трудно вообразить, но он уже не является чистой химерой: распад Европейского Союза. Если бы рухнули все европейские структуры, исчезла бы необходимость в «Италекзите». По всей Южной Европе все больше и больше граждан спрашивают себя, в чем смысл наднационального образования, которое, будучи дорогостоящим и громоздким в юридическом отношении, не способно обеспечить адекватные решения для более чем 120-миллионного населения таких стран как Италия, Испания и Португалия в этот драматический момент.
