В начале марта 2020 года президент России Владимир Путин и канцлер Германии Ангела Меркель подчеркнули свою общую приверженность соблюдению перемирия в Ливии после того, как два лидера провели переговоры по телефону и обсудили этот конфликт. Одобрение Москвой идеи политического урегулирования в Ливии лишь подтвердило ее давнюю официальную позицию. Российское министерство иностранных дел подробно разъяснило ее в своем заявлении от 25 марта, в котором было сказано, что ливийский конфликт необходимо немедленно остановить из-за пандемии коронавируса.
Риторическая поддержка Россией идеи мирного урегулирования в Ливии была встречена с некоторым скептицизмом, поскольку связанная с Кремлем компания Вагнера, российская военизированная организация, дислоцировала в стране от 1400 до 2000 контрактников, чтобы поддержать лидера Ливийской национальной армии (ЛНА) фельдмаршала Халифу Хафтара, который ведет наступление на Триполи.
Тем не менее, утверждение о том, что российская риторика о мирном урегулировании в Ливии – не более чем уловка, было бы некорректным упрощением. Дело в том, что стратегия Москвы в отношении ливийского конфликта многогранна по своему характеру. В военном отношении Россия действительно поддерживает Хафтара, чтобы усилить свое геополитическое влияние в той части страны, которую контролируют силы ЛНА. Однако, наряду с этим, она пытается выступать в роли дипломатического арбитра, чтобы поднять свой авторитет в регионе и получить выгодные контракты на восстановление экономики.
Хотя в период с 2016 по 2018 год Россия стремилась балансировать свои отношения с противоборствующими сторонами в Ливии, поддерживая связи как с признанным ООН Правительством национального согласия (ПНС), так и с ЛНА, в апреле 2019 года Москва оказала материальную поддержку наступлению армии Хафтара на Триполи.
В отличие от ОАЭ и Египта, Россия поддержала Хафтара не потому, что убеждена в его способности объединить Ливию под своим правлением. У Кремля был иной мотив: он поддержал наступление ЛНА для того, чтобы помочь ей достичь достаточно серьезного военного успеха, который позволил бы укрепить ее позицию в политических переговорах. Оказав ЛНА помощь, как финансовую, так и военную (хотя и не прямую – официально ЧВК Вагнера не связана с Российской Федерацией), Россия может рассчитывать, что легитимация контроля ЛНА в восточной и южной части Ливии обеспечит ей преимущественный доступ к запасам нефти на территории, подконтрольной силам Хафтара, а также позволит возобновить межгосударственные договоры времен Каддафи относительно средиземноморского побережья Ливии.
Однако, поскольку Россия предпочитает, чтобы наступление ЛНА носило ограниченный характер, а также испытывает некоторые сомнения в лидерских качествах фельдмаршала, Москва поддерживает дипломатический канал связи и с ПНС. По мере того как развивалось наступление сил Хафтара, Россия поддерживала позитивные отношения с ЛНА, в частности, направила ей на помощь контрактников из ЧВК Вагнера, финансируемых, согласно некоторым сообщениям, Саудовской Аравией, тем самым усилив свою роль арбитра в Ливии.
Около месяца назад Россия организовала и провела дипломатические переговоры по ливийскому урегулированию в Москве, однако эти переговоры закончились провалом, поскольку Хафтар покинул российскую столицу, так и не подписав соглашения о прекращении огня. Несмотря на эту неудачу, Россия постоянно взаимодействует с европейскими лидерами в рамках ливийского мирного процесса, поскольку Москва стремится распространить свою роль лидера в области мирного урегулирования, которую она играет в Сирии, на новый театр военных действий.
Кроме того, Россия надеется, что ее вклад в мирный процесс смягчит позицию чиновников ПНС, таких как министр внутренних дел Фатхи Башагха, который обвинял Москву в разжигании нестабильности в Ливии, и позволит ей заключить выгодные межгосударственные контракты на восстановление экономики. В том числе, например, контракт на реконструкцию железнодорожной магистрали Бенгази-Сирт на общую сумму 2 миллиарда долларов.
В то время как отказ Хафтара подписать соглашение о перемирии и уравновешивающее давление со стороны посольства ОАЭ в Москве подорвали дипломатические усилия России, ливийская стратегия Кремля столкнулась с трудностями также в связи с растущей активностью Турции в этом конфликте. Великое национальное собрание Турции 2 января утвердило отправку группы войск в Ливию сроком на один год, чтобы выполнить свои обязательства в рамках соглашения Анкары с ПНС о морской безопасности, а также ослабить наступление войск Хафтара.
Россия решительно выступила против турецкой военной интервенции в Ливии. Председатель комитета Государственной думы по иностранным делам Леонид Слуцкий 3 января выразил обеспокоенность по поводу действий Турции и предупредил, что развертывание войск Анкары «может привести к углублению кризиса и обострению ситуации в Ливии».
Озабоченность России в связи с военной интервенцией Турции особенно ярко проявилась в ходе встречи между Владимиром Путиным и его турецким коллегой Реджепом Тайипом Эрдоганом 8 января в Москве. После этой встречи Турция и Россия предприняли усилия по заключению временного прекращения огня в Ливии 12 января, что привело к возобновлению переговоров днем позже. Несмотря на этот короткий эпизод российско-турецкого сотрудничества, эскалация напряженности между двумя странами вокруг Идлиба распространилась и на Ливию. Так, 17 февраля Эрдоган обвинил Москву в «управлении войной на самом высоком уровне», заявив, что именно российское правительство стоит за развертыванием ЧВК Вагнера в Ливии. Заместитель министра иностранных дел России Михаил Богданов немедленно выступил с опровержением утверждений Эрдогана, а ближайший союзник Москвы, президент Сирии Башар аль-Асад, 2 марта официально встал на сторону Хафтара в его борьбе против Турции.
После некоторого ослабления напряженности между Россией и Турцией вследствие прекращения огня в Идлибе 5 марта, публичный обмен воинственными заявлениями между российскими и турецкими официальными лицами прекратился. Но несмотря на эту деэскалацию, краткосрочные перспективы российско-турецкого сотрудничества в Ливии остаются под вопросом, поскольку обе страны занимают противоположные позиции в отношении будущего политического статуса Халифы Хафтара в Ливии.
В Турции принято считать Хафтара изгоем и военным диктатором, не имеющим поддержки внутри страны и опирающимся на внешнюю военную помощь. Высокопоставленные российские чиновники, такие как посол России в Турции Алексей Ерхов, опровергают турецкую интерпретацию политической обстановки в Ливии, заявляя, что Хафтар контролирует слишком большую часть территории страны, чтобы это можно было игнорировать, в то время как ПНС во главе с Файезом Сараджем утратило свою легитимность, связавшись с исламистскими военизированными группировками.
Несмотря на непреклонную позицию обеих сторон, нынешнее состояние «холодного мира» между Турцией и Россией все же может перерасти в возобновление сотрудничества. Дело в том, что если Соединенные Штаты по-прежнему будут дистанцироваться от ливийского конфликта, а европейские державы продолжат продвигать противоречивые инициативы в отношении Ливии, Россия и Турция могут усмотреть в этом возможность маргинализации западных держав, взяв на себя инициативу по мирному урегулированию.
Продолжение переговоров в Астане, несмотря на нынешнее стратегическое соперничество между Россией и Турцией, может служить образцом такой формы дипломатического сотрудничества, и турецкие официальные лица увидели в переговорах между Путиным и Эрдоганом о прекращении огня в Ливии знаменательное подтверждение международного значения Турции.
Поскольку около 58 процентов турецких граждан, участвовавших в социологическом опросе в феврале, выразили несогласие с решением Эрдогана о развертывании турецких вооруженных сил в Ливии, а внимание российского общества в последнее время переключилось на социально-экономические вызовы, Эрдоган и Путин, возможно, окажут давление на ЛНА и ПНС с целью деэскалации вооруженного противостояния в Ливии. В силу того, что круг внешних игроков, вовлеченных в этот конфликт, довольно широк, а позиции воюющих сторон трудноуправляемы, эти усилия по деэскалации могут и не увенчаться успехом, но они могут привести к тому, что Москва и Анкара договорятся о каких-то механизмах урегулирования в Ливии.
Возврат к конфронтации между Россией и Турцией из-за Идлиба остается наиболее серьезным вероятным препятствием для двустороннего сотрудничества в Ливии. Поскольку Россия рассматривает наращивание контингента турецких войск в Ливии на фоне экономической слабости серьезным фактором уязвимости, она может подтолкнуть Хафтара к ответным мерам против турецких сил в тот момент, когда Анкара нанесет новый удар по своим противникам в Сирии. Примеры со сбитым бойцами НЛА турецким беспилотником и ударом по авиабазе Mitiga в Триполи во время турецкой операции «Весенний щит» в Сирии демонстрируют способность России нанести ассиметричный военный удар, способный сорвать российско-турецкое сотрудничество по Ливии.
Хотя частные военные контрактники, связанные с Россией, по-прежнему участвуют в боевых действиях в Ливии на стороне Хафтара, экономическим интересам Москвы и ее долгосрочным геостратегическим планам на Ближнем Востоке наилучшим образом отвечала бы скорейшая деэскалация затянувшегося ливийского конфликта. В конечном итоге политическое будущее страны будут определять внутренние силы и их иностранные спонсоры, тем не менее, надежды России на деэскалацию тесно связаны с двусторонними отношениями с Турцией.
Продолжение сотрудничества с Анкарой соответствует российской стратегии в отношении Ливии, но возобновление конфронтации с Турцией в Сирии может невольно втянуть Москву в длительную военную интервенцию в Ливии.
