Две сверхдержавы с тревогой глядят друг на друга через Тихий океан. К счастью, несмотря на глубокие различия в политическом устройстве, Китай и США не настолько враждебны друг другу, как в свое время Запад и Советский Союз. Больше того, между ними существует высокая степень экономической взаимозависимости.
Тем не менее, история показывает, что когда восходящая держава бросает вызов господству существующей, часто возникает риск войны. Между Пекином и Вашингтоном имеются довольно глубокие, хотя и не взаимоисключающие, разногласия по проблемам глобального управления. У них также есть немало причин не доверять друг другу. К счастью, история знает примеры мирного сосуществования соперничающих сверхдержав на протяжении длительных периодов времени.
И все же баланс сил между странами, вероятно, будет играть существенную роль наряду с дипломатией. Китай на сегодняшний день обладает самой многочисленной армией на планете: НОАК насчитывает два миллиона активных военнослужащих. При этом объем военных расходов страны составляет лишь немногим больше одной трети от среднего военного бюджета США. По данным Стокгольмского института исследования проблем мира SIPRI, в 2017 году на Китай приходилось около 13 процентов глобальных военных расходов, в то время как на США – 35 процентов.
Руководство Китая осознает, что большая численность НОАК отчасти отражает устаревшую структуру вооруженных сил середины двадцатого века, когда акцент делался на многочисленных и низкокачественных сухопутных армиях. Начиная с 2015 года президент Си Цзиньпин, который похоже, намерен оставаться у власти бессрочно, провозгласил крупномасштабную реформу, которая предусматривает радикальное сокращение численности сухопутных сил НОАК для повышения их эффективности.
Сухопутные и военно-воздушные силы НОАК характеризуются большим разбросом качества, развертывая как устаревшие вооружения времен холодной войны, так и передовые платформы. Например, НОАК насчитывает около 8 тысяч танков, но 3 тысячи из них — это машины пятидесятых годов, Type 59 и Type 63. В то же время на вооружении имеются 500 танков Type 99, которые по своим характеристикам примерно соответствуют отличным американским машинам M1 Abrams. Аналогичная проблема имеется и у ВВС. Так, из 1700 самолетов примерно треть – это устаревшие истребители J-7, а еще четверть — современные J-10 и J-11 четвертого поколения, сравнимые с американскими F-15 и F-16, и даже несколько истребителей-невидимок пятого поколения.
В отличие от китайских, американские ВВС располагают приблизительно 2 тысячами боевых самолетов четвертого поколения, которые все чаще пополняются невидимками пятого поколения. Теоретически, эти новые самолеты обладают огромным преимуществом в дальнем бою и способны легко проникать в воздушное пространство противника.
Гигантские военные расходы Америки отражают ее технологически ориентированный подход к военным действиям. Его суть в том, чтобы при любой возможности послать беспилотник или управляемую ракету вместо человека, прежде всего потому, что любая неоправданная жертва может привести к политической буре. Поэтому Пентагон предпочитает разрабатывать комплексные разведывательные и коммуникационные средства для наведения нескольких систем вооружений с высокой степенью точности, в отличие от большого количества более дешевых платформ, как это имело место, например, во время Второй мировой войны. Эта парадигма отражает концепцию «сетевой войны», в которой различные системы обмениваются данными со своих датчиков. Корабль, например, может обнаружить атакующий реактивный самолет и передать информацию о цели ближайшему истребителю, который запускает ракету на основе данных телеметрии, не раскрывая себя включением радара – или наоборот.
Китай также с большим энтузиазмом реализует эту доктрину, и возможно уже добился больших успехов в разработке ударных беспилотников и сетевых возможностей, чем Россия и другие европейские страны. С одной стороны, китайская индустрия пока заметно отстает в развитии таких технологий как реактивные двигатели, а также сталкивается с проблемами контроля качества. В то же время ее сильной стороной является электроника. Кроме того, китайцы с удовольствием копируют как западные, так и российские военные технологии. И, наконец, китайские хакеры показали себя достаточно искусными во взломе иностранных компьютерных систем и промышленном шпионаже.
В оперативном плане перед НОАК и вооруженными силами США стоят очень разные задачи. Соединенные Штаты географически изолированы от потенциальных противников и полагаются на обширную сеть зарубежных военных баз на всех шести континентах. Для этого требуются глобальные логистические возможности, в том числе сотни транспортных самолетов, воздушных заправочных танкеров, а также десантных кораблей и авианосцев для перевозки морской пехоты. Важно подчеркнуть, что для нормального функционирования этих баз и обеспечения их всем необходимым нужны прочные дипломатические альянсы. Так, операции США в Азии в значительно степени зависят от отношений с Южной Кореей, Японией, Сингапуром, Филиппинами, и, в последнее врем, с Индией.
Что касается Китая, он только начинает создавать подобную логистику и находится в очень плотном окружении потенциальных военных соперников, таких как Индия, Россия и Япония. В то же время, у Пекина есть лишь несколько военных альянсов, с Пакистаном, Северной Кореей и несколькими странами Юго-Восточной Азии. Впрочем, Китай постепенно развивает многонациональные институты, такие как Шанхайская организация сотрудничества, а также свой амбициозный инфраструктурный проект «Один пояс, один путь», в надежде на укрепление международных связей.
Постепенно Пекин расширяет свои возможности для экспедиционных операций в удаленных точках планеты, что соответствует статусу сверхдержавы, особенно в Африке, где китайские компании добились доминирующего положения и постоянно наращивают свое присутствие. Невмешательство во внутренние дела, партнеров, а также мягкий подход к вопросам прав человека и коррупции позволили Китаю завести множество друзей на африканском континенте. Например, китайские войска были развернуты в качестве миротворческих сил в Мали, где они были частично задействованы, а недавно была открыта военная база в Джибути, всего в десяти километрах от американской базы. Несмотря на все сказанное, Соединенные Штаты обладают гораздо более обширным и современным опытом операций за рубежом, и особенно совместных операций, требующих координации действий нескольких родов войск.
Если говорить о ядерных силах, арсенал Соединенных Штатов более чем в двадцать раз превышает китайский (1350 активных боеголовок против 45). Это отражает более агрессивную ядерную доктрину Вашингтона, который считает, что Соединенные Штаты имеют право нанести превентивный ядерный удар, будучи атакованными без применения ядерного оружия. Кстати, аналогичной позиции придерживается Москва, утверждающая, что может использовать тактические ядерные вооружения для «деэскалации» конвенционального военного конфликта. Китай же, напротив, имеет чисто оборонительную ядерную доктрину, согласно которой он может нанести ядерный удар только в ответ на нападение с применением ядерного оружия.
Хотя некоторые могут посмеяться над этим формальным различием – ведь в конце концов доктрина не мешает стране нанести первый удар, если она этого захочет – реальность такова, что наступательная и оборонительная ядерная война требуют различной структуры вооруженных сил. Соединенные Штаты обладают огромным арсеналом, включенным в ядерную «триаду». Она состоит из подводных лодок с баллистическими ракетами, атомных бомбардировщиков и наземных ракетных шахт. С помощью такого арсенала можно начать масштабное наступление, чтобы лишить противника возможности нанести ответный удар, и поэтому в рамках американской стратегии гораздо выше вероятность нанесения первого ядерного удара.
