Ссылки на Украину, сделанные российским президентом Владимиром Путиным во время его «прямой линии» 30 июня привлекли самое большое внимание СМИ на общем фоне скучного и утомительного шоу.
Одна из них касалась недавнего вторжения британского военного корабля в территориальные воды России, 12-мильную зону вокруг побережья Крыма, аннексированного в 2014 году. Как и большинство государств мира, Британия не признала это присоединение, и поэтому направила судно в крымские воды, на что Россия ответила предупредительными выстрелами с катера береговой охраны на безопасном расстоянии.
Путин заявил, что его не обеспокоила эта «провокация», поскольку даже если бы русские потопили британский эсминец Defender, это не привело бы к мировой войне. Тем самым он подчеркнул свой скептицизм относительно готовности Запада зайти так же далеко, как Россия, в нынешней конфронтации из-за Украины.
Другое его заявление было анонсом пока не опубликованной статьи о российско-украинских отношениях, автором которой является сам Путин. Он упомянул лишь одну строчку из статьи, о том, что русские и украинцы – один народ. Разумеется, он прекрасно знал, что это вызовет возмущение на Украине, но его нарратив был адресован, прежде всего, внутренней аудитории, которая, хорошо это или плохо, верит в это единство, не столько из-за Путина, сколько из-за прочных личных и родственных связей между двумя странами.
Эти заявления российского президента были сделаны менее чем за три месяца до выборов в Государственную Думу, намеченных на 19 сентября. Совершенно очевидно, что они задают общий тон предвыборной кампании.
Хотя выборы в России не являются ни свободными, ни справедливыми, они играют роль плебисцита, призванного подтвердить поддержку президента большинством населения и, следовательно, его легитимность. Поддерживать в обществе представление о том, что россияне по-прежнему одобряют политику Путина – отнюдь не простая задача, особенно когда речь идет о его партии «Единая Россия», а не о самом президенте.
В этом году Путин существенно изменил избирательную стратегию. Ранее обязанность возглавлять партию на выборах лежала на верном соратнике президента Дмитрии Медведеве, что придавало кампании привкус либерализма и позволяло Кремлю расширить свой электорат далеко за пределы правого националистического ядра. Однако в этот раз кремлевские политтехнологи полностью сосредоточили усилия на сохранении этого «ядерного электората». Именно поэтому список «Единой России» возглавляют два политических тяжеловеса, воплощающих новообретенную внешнеполитическую напористость России и ее конфронтацию с Западом – министр обороны Сергей Шойгу и министр иностранных дел Сергей Лавров.
Находясь у власти 21 год, российский президент ощущает, что общество в значительной степени переросло свою приверженность его режиму. Однако противостояние с Западом открывает путь к сохранению власти. Примеры Ирана, Кубы и Северной Кореи доказывают, что нет ничего более живучего, чем политический режим, обозначенный американским истеблишментом как угроза.
Сдерживание «вражеского режима» может продолжаться более чем полвека, к удовлетворению диктаторов, которые получают возможность возложить вину за все трудности, с которыми сталкивается их народ, на «американскую агрессию», а также оправдать репрессии необходимостью мобилизации сил против угрозы со стороны США. Стоит ли упоминать, что такой расклад служит интересам американских военных подрядчиков, которые процветают, благодаря конфликтам. Политологи называют это явление внешней легитимизацией – когда воспринимаемая угроза становится главным источником легитимности авторитарного правителя.
Разумеется, Россия с ее относительной свободой слова и хорошо информированным обществом – это не Северная Корея. Однако в отсутствие других вариантов эта конфронтационная стратегия представляется жизнеспособной, и она может позволить режиму выиграть еще несколько лет.
Опасность кроется в законах политической драмы, которые диктуют, что слова должны сопровождаться делами – конкретными внешнеполитическими, или, что еще хуже, военными действиями – по мере приближения даты выборов. Маловероятно, что некто подобное произойдет в России, поскольку общественный «аппетит» к дальнейшей конфронтации с Западом в настоящее время низок. Однако если Запад или Украина дадут Кремлю повод вновь заговорить об угрозе, она, безусловно, воспользуется этим.
Достаточно вспомнить сомнительный маневр Британии с эсминцем Defender (его преднамеренный характер был подтвержден, благодаря утечке информации). Очевидно, что Борис Джонсон стремится вернуть своей стране статус великой державы, после того как она превратилась в периферийное европейское государство, выйдя из ЕС.
Однако, помогают ли подобные действия разрешить продолжающийся конфликт между Россией и Украиной? Фундаментальной проблемой восстановления украинского суверенитета над Крымом является отсутствие энтузиазма в отношении такой перспективы у населения полуострова. Один из немногих опросов общественного мнения, проведенный немецким аналитическим центром ZOiS в 2017 году, показал, что подавляющее большинство крымчан предпочитают оставаться в пределах границ России. Крайне маловероятно, что появление британского эсминца вблизи Севастополя могло заставить их изменить свое мнение.
Пропагандистская машина Путина блестяще разыграла этот инцидент, сначала проявив сдержанность и уверенность, а затем предупредив, что Москва без колебаний потопит вражеское судно, если вторжение повторится.
Если Украина или ее западные союзники попытаются испытать решимость Путина до выборов, скорее всего, он ухватится за такую возможность.
