На фоне резкого всплеска беспорядков вдоль границы с Афганистаном после вывода из этой страны американских военнослужащих, Иран пытается использовать местные и религиозные связи, чтобы сохранить стабильность в соседней мусульманской стране.
Однако, это крайне хрупкий баланс. Тегеран должен тщательно взвесить свою поддержку афганским шиитам, мобилизующимся против сил, угрожающих их идентичности как таковой, культуре и образу жизни, и в то же время взаимодействовать на дипломатическом уровне с суннитским движением «Талибан», которое в настоящее время контролирует большую часть страны. Чтобы равновесие было устойчивым, Иран должен также принимать во внимание интересы ведущих региональных держав – Китая и России.
А в минувшие выходные из Тегерана поступила взрывоопасная информация. Газета «Джомхури Эслами» опубликовала на первой полосе статью, в которой утверждалось, что шиитская военизированная группировка «Хашд аш-Шиа» восстала против талибов. Примечательно, что в состав этой организации входит группа, известная как бригада «Фатимиюн», состоящая из афганцев, в основном представляющих шиитское этническое меньшинство хазар.
Позиция Ирана по отношению к Афганистану, с которым он связан глубокими историческими, культурными и даже языковыми узами, не может быть отделена от внутренних событий и политических тенденций. Ожидаемая многими победа на выборах президента Ирана консерватора Эбрахима Раиси, имеющего тесные связи с Корпусом стражей исламской революции, которая способствовала формированию «оси сопротивления» союзников этого подразделения за рубежом, ознаменовала новое направление во внешней политике, ориентированное на развитие региональных отношений.
Речь идет в частности об активизации кампании по расширению связей с Пекином и Москвой. Политический аналитик Мейсам Бехравеш заявил, что Афганистан, это «лишь один из многих пунктов» сотрудничества Тегерана с этими двумя державами.
Директор аналитического отдела вашингтонского института стратегии и политики Newlines Камран Бухари также отметил взаимосвязь между широкими геополитическими целями Ирана и его следующими шагами в Афганистане.
«С точки зрения Ирана, – сказал он в интервью Newsweek, «его действия в Афганистане после ухода американских войск, в сущности, являются сигналом для русских и китайцев». Этот сигнал можно расшифровать следующим образом: «Вы можете рассчитывать на то, что мы сохраним здесь порядок, и мы можем продолжать вести бизнес, а также хотим иметь возможность поддерживать тесные связи с вами».
Эта тенденция лишь усилилась в результате разрыва отношений между Ираном и Западом после выхода бывшего президента США Дональда Трампа из многосторонней сделки по ядерной программе Тегерана, заключенной его предшественником Бараком Обамой. Нынешний президент Джо Байден сейчас предпринимает усилия по возобновлению соглашения, и Раиси поддерживает его, однако, по словам Бухари, в политике Ирана наметился общий сдвиг на Восток.
Москва и Пекин, в свою очередь, считают стабильность в Афганистане критически важной для безопасности всего региона, с которым они соседствуют.
Россия сохранила связи с Афганистаном даже после того как боевики-моджахеды, действовавшие при поддержке США, Пакистана и Саудовской Аравии, вынудили СССР прекратить интервенцию в восьмидесятые годы, что в конечном итоге привело к созданию движения «Талибан». Кроме того, Россия сохраняет региональное военное присутствие, обладая военными базами в соседних Таджикистане и Кыргызстане.
Китай также обеспокоен любыми беспорядками в Афганистане, поскольку страна граничит с его северо-западной провинцией Синьцзян. Пекин также рассматривает Афганистан в качестве важнейшего сухопутного маршрута в рамках своей инфраструктурной инициативы «Один пояс, один путь», которая проходит в том числе и через Иран.
С точки зрения Тегерана, дивизия «Фатимиюн» способна сыграть решающую роль в этом взаимном стремлении соседних стран к стабильности в Афганистане. «Если в регионе есть хоть одно государство, которое действительно знает, как вербовать, готовить, обучать, а затем контролировать ополченцев, то это именно Иран», – сказал Бухари.
В то время как другие региональные игроки, такие как Саудовская Аравия, Пакистан и США, в известной степени утратили влияние на спонсируемые ими силы в регионе, а иногда даже сталкивались с их переходом на сторону более экстремистских группировок, по словам Бухари, Тегеран имеет уникальные возможности для сохранения прочных отношений с боевиками, которых он поддерживает.
Теперь, полагает эксперт, «вполне возможно», что Иран полагается на тех афганских боевиков, которые прошли подготовку и были развернуты в Сирии и Ираке. Они могут вернуться на родину или уже вернулись туда некоторое время назад, и теперь используют полученные навыки, чтобы создать сопротивление против талибов.
Ситуация «быстро становится очень сложной» не только из-за присутствия различных антиталибских группировок, включая племенные ополчения, но и из-за растущих связей между Ираном и самим Талибаном. Этот двуединый подход был описан Кэндис Рондо, директором проекта Future Frontlines в аналитическом центре «Новая Америка», которая сказала, что Иран «весьма прагматично налаживает отношения с талибами и в то же время посылает сигналы через свои контакты с дивизией «Фатимиюн» в Сирии о том, что он намерен держать своего рода туза в рукаве».
С другой стороны, по ее словам, руководство Ирана чувствует глубокую связь с афганскими шиитами и глубокую ответственность за них, поскольку они опасаются ответного удара. Для Ирана этот ответный удар чреват не только новым всплеском беспорядков на границе, но и потенциальным притоком беженцев. Для мусульман-шиитов Афганистана этот удар может представлять собой экзистенциальную угрозу не только со стороны талибов, но и со стороны ИГИЛ и других сил. Похоже, Иран не испытывает особого желания идти на грубое вмешательство, которое могло бы спровоцировать ту самую нестабильность, которой он так стремится избежать.
