Холодная война была, в том числе, и войной с холодом. Соединенные Штаты и Советский Союз считали возможность успешно разрабатывать богатые природными ресурсами земли своих арктических регионов не менее важной, чем возможность отправить человека (или собаку) в космос. Логично было бы предположить, что у русских в этом было естественное преимущество, и они в прошлом активно применяли холод против своих врагов. Когда неожиданно ранняя зима 1941 года замедлила наступление нацистской Германии, говорили, что Гитлер не усвоил урок Наполеона. Зимой 1812 года десятки тысяч французских солдат умерли от переохлаждения или голода во время отступления из России. В разгар Крымской войны император Николай I сказал, что Россия всегда может положиться на помощь «генералов Декабря, Января и Февраля». Однако, у всех есть свои пределы.
По мере освоения Сибири, российская империя сталкивалась с такими проявлениями холода, которые пугали и приводили в замешательство первопроходцев. Ни сила воли, ни национальный характер были не в состоянии покорить местность, настолько прочно скованную морозом, что казалось, так было и будет вечно.
С годами замерзшая масса под тонким слоем почвы получила название: вечная мерзлота. Она встречается не только в Сибири, но также в полярных районах Северной Америки, в Гренландии и Антарктиде. Однако нигде на планете вечная мерзлота не занимает такой огромной территории и не оказывает такого влияния на политику, как в России. «В силу географической случайности, – пишет американский историк Пей-И Чу, – гигантской континентальной империи в Северной Азии досталось 10 миллионов квадратных километров территории, под которой находилась никогда не оттаивающая земля».
В своей книге «Жизнь вечной мерзлоты» Чу описывает, как вечная мерзлота стала во время индустриализации внутренним врагом Советов, неодушевленным предателем, который мог пустить под откос обещания светлого будущего скорее, чем любой шпион или внешний враг. Советская художественная литература, кино и даже детские книги изображали ледяные просторы севера и тундру, под которой простирается вечная мерзлота, как врагов, которых необходимо победить. Один «эксперт» даже предлагал сжечь вечную мерзлоту с помощью полутора триллионов тонн угля.
Что сейчас беспокоит ученых в связи с вечной мерзлотой, так это то, что в ней на протяжении тысячелетий находится множество останков растений и животных. В случае масштабного таяния вечной мерзлоты углерод будет выделяться в результате процесса химического разложения в виде углекислого газа и метана, что может привести к резкому повышению уровня парниковых газов в атмосфере, которые и вызвали глобальное потепление.
Такая перспектива, отмечает Чу, «подтолкнула комментаторов назвать вечную мерзлоту бомбой замедленного действия». Автор, разумеется, признает опасности таяния вечной мерзлоты, но как историк она не может не улавливать в этих пугающих словах отголосков риторики холодной войны и эпохи завоеваний. «Чтобы победить свое высокомерие, мы должны помнить, что угроза благополучию человечества исходит не от сил природы, а прежде всего от самих людей», – пишет она.
В отличие от империй Западной Европы, Россия расширялась не по морю, а по суше. Отсутствие тепловодного порта сильно ограничивало имперские амбиции Петра Великого на юге и на западе, но тепла почти не было и на Дальнем Востоке. В 1684 иркутский воевода сообщал, что «колодцы устроить решительно невозможно», из-за слоя замерзшей почвы под поверхностью. А без свободного доступа к воде (для питья и сельскохозяйственных целей) даже небольшие поселения были нежизнеспособными.
Иностранным исследователям в арктическом регионе повезло ничуть не больше. В 1676 году английский капитан Джон Вуд потерпел кораблекрушение на Новой Земле, российском арктическом архипелаге к востоку от Баренцева моря. Когда он и его команда попытались вырыть землянку, чтобы укрыться от холода, они наткнулись на твердый слой вечной мерзлоты и не смогли копать дальше. Он описал Новую Землю с ее недоступной почвой как «самую несчастную страну, которая только существует на лице Земли».
Этот мифический образ непригодной для жизни Сибири сохранялся на протяжении XVIII-XIX веков, несмотря на то, что коренные народы жили в этом регионе более двухсот лет. Народ саха (якуты) научился использовать кратеры в вечной мерзлоте для хранения растаявшего льда.
Оказавшись в стороне от грандиозного захвата колоний странами Западной Европы в Африке, Азии и Новом Свете, русские почувствовали, что не могут позволить себе остановиться. Екатерина Великая однажды провозгласила, что Сибирь «может стать нашей Индией, Мексикой или Перу». Извлечению выгоды из огромной территории и имеющихся здесь ресурсов придавалось первостепенное значение. Строительство дорог для торговых маршрутов и военных аванпостов для обеспечения коммерческих интересов империи было приоритетом, которому угрожала вечная мерзлота.
В 1882 году царь Александр III одобрил строительство железнодорожной магистрали через всю Сибирь, но передвижение по вечной мерзлоте все еще было крайне сложным, а порой казалось вообще невозможным. Даже пятьдесят лет спустя, в советскую эпоху, поезда, которые останавливались на слишком долгое время, иногда примерзали к рельсам.
Из-за необычайных трудностей, с которыми столкнулись инженеры и поселенцы в продвижении имперских и индустриальных устремлений российского государства, «царские и коммунистические правительства вкладывали немалые средства в систематические исследования вечной мерзлоты», пишет Чу. Действительно, впоследствии Соединенные Штаты вступили в бешеную гонку, чтобы наверстать упущенное, привлекая русскоязычных ученых для перевода материалов столетней давности, опубликованных в царскую и советскую эпоху. В СССР вопрос о том, кто возглавит исследования, в первые годы стал источником некоторых разногласий.
Дело в том, что при советской власти вечная мерзлота перестала быть просто досадной помехой и превратилась во врага государства. Один человек безошибочно уловил этот сдвиг. Михаил Сумгин, происходивший из крестьян, но сумевший получить университетское образование, неоднократно ссылался в Сибирь за революционную деятельность. Хотя ему не хватало профессиональной подготовки, опыт Сумгина подтолкнул его к изучению мерзлоты с практической точки зрения. В результате своих исследований, он определил ее в марксистском духе как «продукт борьбы между замерзшей землей и водой». Однако другой ученый, геолог Сергей Пархоменко, оспорил некоторые утверждения Сумгина. Он утверждал, что термин «вечная мерзлота» некорректен. Точка зрения Сумгина победила. Советские ученые опирались на тему борьбы с природой, которая занимала видное место в так называемом «социалистическом реализме». Во всех видах искусства, от кино до приключенческих романов, природа изображалась как «противник, с которым нужно бороться и победить», отмечает Чу.
Советских граждан, в том числе и детей, учили рассматривать природу как препятствие на пути к построению социализма, препятствие, которое в конечном итоге неизбежно уступит изобретательности и силе характера советских людей. Так как же Советы победили вечную мерзлоту? К счастью, этого не произошло. Скорее они научились, как и якуты, приспосабливаться к условиям, а не бороться против природы. Советские инженеры спроектировали здания и сооружения на сваях, где между первым этажом и землей было пространство, благодаря которому тепло, выделяемое зданиями, не влияло на вечную мерзлоту. В сущности, Советы решили сохранить вечную мерзлоту и использовать ее мощь, вместо того, чтобы уничтожить.
В современной Республике Саха находится природный заповедник, известный как «Плейстоценовый парк», которым управляют отец и сын, Сергей и Никита Зимовы. Они пытаются воссоздать экологическую систему последнего ледникового периода, плейстоцена, заселяя свой заповедник крупными травоядными животными, такими как северный олень, якутская лошадь, лось, степной бизон, зубр, овцебык, як, калмыцкая корова, овца. Их идея заключается в том, что восстановление утраченной среды обитания приведет к замедлению таяния вечной мерзлоты. Животные, утверждают они, будут разбивать снег своими тяжелыми копытами, тем самым открывая почву для воздействия холодного зимнего воздуха.
Может ли эксперимент Зимовых, своего рода природоохранный «Парк юрского периода», считаться примером нового подхода к вечной мерзлоте, отказа от восприятия ее как «бомбы замедленного действия» в пользу большей адаптивности? Безусловно, их подход представляется более мягким, основанным не столько на страхе, сколько на своего рода интимных и творческих отношениях с миром природы. Однако, в поиске более эффективного и, безусловно, проверенного способа перепрограммировать наши отношения с хаотичными и пугающими эффектами климатических изменений, следовало бы обратить внимание на пример Австралии. В то время как эта страна все чаще страдает от разрушительных лесных пожаров, некоторые политики начинают по-другому относиться к огню как таковому, полагая, что с ним можно бороться с помощью… огня. Позаимствовав метод сдерживания пожаров, который использовали аборигены задолго до заселения континента европейцами (метод холодного сжигания), ученые в настоящее время рекомендуют применять небольшие контролируемые подпалы с целью повышения биоразнообразия и предотвращения крупномасштабных лесных пожаров.
Преимущества такого подхода очевидны, и Чу убеждена, что мы должны извлечь уроки из советской истории освоения вечной мерзлоты. Эти уроки заключаются в том, что бороться необходимо не против природы, а за природу. И если речь идет о Крайнем Севере, кто лучше может научить нас этому, если не русские, для которых, как известно, нет холодной погоды, а только недостаточно теплая одежда.
