Фёдор, мужчина средних лет, русский, достаёт из кармана телефон и показывает фото, на которых запечатлён он и несколько других людей в камуфляже. Все они позируют с винтовками и автоматами на фоне российского триколора с эмблемой их отряда, меча и щита с православным крестом.
«Наша группировка называется Русская православная армия, хотя я атеист и среди нас есть и христиане, и мусульмане», — говорит он журналисту. Разговор происходит в московском кафе.
Показывает следующее фото. «Вот этот парень был из местных. Он был мусульманином, моим другом. Он убит».
Фёдор, или Федя, не хочет, чтобы знали его настоящее имя.
В 2014 г., понаблюдав за украинским конфликтом издалека, он, по его словам, поддался пропаганде и решил поехать на Донбасс, чтобы увидеть всё своими глазами. В конце концов, он присоединился к поддерживаемому Россией сепаратистскому движению на востоке Украины и взял в руки оружие вместе с местными повстанцами. Они вели войну против центрального правительства в Киеве, которое, как они считали, пришло к власти в результате ультранационалистического переворота после Евромайдана.
«Однажды мы, восемь человек, были в патруле и попали под минометный огонь, — вспоминает он. «Я не знаю, как мы выжили. Вокруг меня летали осколки, я был ранен в плечо, и мне еще пришлось нести еще одного парня, которому повредило ноги. Я вообще не верующий, но это было настоящее чудо, что мы все оттуда живыми выбрались».
Фёдор видел, как война проявляет худшее в людях, а также видел мрачные реалии собственного правосудия повстанцев. Он заявляет, что натолкнулся однажды на 12-летнюю изнасилованную девочку. «Человека, который это сделал, скажем так, больше нет. Лично я бы отдал его под суд, но понимаю людей, которые просто поставили его к стенке».
Когда он привёз девочку в больницу, то увидел, как местные жители в Донецке воспринимают эту войну. Сотрудники больницы отвели его в сторону и спросили, поздравит ли их президент России Владимир Путин с Новым годом в своем ежегодном телеобращении к нации.
В отличие от Крыма, ДНР и ЛНР так и не вошли в состав РФ. Они не признаны ни одной страной, входящей в ООН, включая и Россию. «Можно увидеть, что большинство жителей хотели бы стать частью России, но этого так и не произошло, хотя у большинства сейчас российские паспорта и российское гражданство», — говорит Фёдор.
«Я, конечно, не могу говорить за всех, но если вы назовёте кого-нибудь из Донецка украинцем, то он воспримет это как оскорбление, Мне как-то жаль их, как будто мы их подвели».
Федор считает, что существует реальная возможность эскалации нынешнего противостояния, но на фронт возвращаться не собирается.
«Рано или поздно, я думаю, этот конфликт разгорится. Парням на передовой дан строгий приказ не стрелять, но вы же понимаете, что достаточно одного выстрела с другой стороны, и какие-то горячие головы откроют ответный огонь. Если начнется война, я надеюсь, что мы заберём хотя бы Харьков. 99% жителей там нас и так поддерживают».
«Я бы сейчас не вернулся на войну, хотя некоторые ребята меня уговаривают. Я бы вернулся только для доставки гуманитарной помощи. Плечо у меня до сих пор иногда болит после того ранения при миномётном обстреле».
Юрий Тихонов — ещё один ветеран, он уроженец российского Пскова.
Как и Фёдору, ему было 30 лет, когда в ноябре 2014 г., увидев по телевизору репортажи с восточной Украины, он отправился на Донбасс.
«Я принимал участие в реконструкциях, но одно дело бегать с мечом, а другое — атаковать боевые порядки с автоматом», — говорит Тихонов, который сейчас живет в Санкт-Петербурге и работает на стройке.
«У меня не было никаких романтических представлений о войне: у меня родители были ветеранами и знали, что это такое на самом деле. Но у меня был свой настрой, и я знал, что если я не пойду, то не буду себя уважать. «Мне стыдно, что я не направился туда раньше, потому что чем ближе к началу конфликта, тем важнее каждый шаг. Еще 15-20 человек могли решить исход одной битвы».
По прибытии его отправили под Дебальцево, где он занимался связью и радиоразведкой. В его обязанности входило прослушивание украинских военных, которые передавали артиллерийские координаты в эфире открытым текстом.
«Мы слушали переговоры украинских военных, которые в то время очень плохо защищали свои каналы связи. Мы точно знали, откуда они стреляли. Было очень приятно услышать: «Огонь! Нет, отставить, отставить! Они нас слышат! Они уезжают!» — вспоминает он.
Он не был на передовой, но пару опасных моментов всё же пережил.
«К счастью, прямо в меня не стреляли, но, оглядываясь назад, я вижу, что был таким молодым и наивным и ничего особо не боялся. Один раз устанавливал антенну на крыше, когда вдруг мы попали под минометный огонь.
Я подумал, что у меня нет времени, чтобы бежать и где-то укрыться. Так что я просто стоял и цеплялся — я больше боялся, что повредит антенну».
В январе-феврале 2015 г. Тихоном принимал участие в битве под Дебальцево.
«Я выходил на улицу покурить, а артиллерийские снаряды свистят над головой, как проходящий поезд, но намного быстрее, и со свистом пролетают минометные снаряды».
«Но нам удалось удержать Дебальцево до февраля, когда мы передали его ЛНР».
В апреле пришла пора возвращаться домой.
«Война — это очень интересно.Если вокруг вас хорошие люди, это замечательно.Я спускался в подвал, чтобы пообедать с другими добровольцами, садился и слушал их рассказы о том, как они там оказались, и гордился тем, что нахожусь среди них», — говорит он.
«Меня определили в отряд коммунистов-добровольцев, и хоть я далеко не коммунист, мы все были едины». «Они любят свой народ и готовы пожертвовать своей жизнью ради него, так что независимо от их политики, вы всегда на их стороне».
Однако ему стыдно за случаи мародёрства, которые он видел, особенно со стороны ополченцев.
«Силы ЛНР практически грабили целые города. Они говорили жителям, что скоро начнётся обстрел, поэтому нужно спрятаться в подвалы, а в это время их квартиры обчищались».
Юрий не думает, что будет новая война, поскольку захват территории, не говоря уже о управлении ею, — это дорогостоящее мероприятие, на которое у российского правительства нет ресурсов.
«Конечно, было бы хорошо, если бы все русскоязычные народы жили вместе как один, но государству не нужна Украина как еще одна часть России», — считает он.
«Я слышал, что сейчас они очень осторожны и не пускают новых добровольцев на передовую. Для такого рода эскалаций нужны вполне подконтрольные люди, которые не будут пытаться самостоятельно штурмовать Мариуполь, потому что если по ним слишком сильно ударить и украинцы отступят, то нам придется захватывать больше территории. Никто этого не хочет. У российской армии просто нет ресурсов для такой масштабной операции. «Может, дойдем до Харькова, и всё».
