Вы накапливали деньги. Вы приобрели недвижимость. Вы инвестировали в швейцарские франки. Всё это вы сделали, чтобы предотвратить приближение инфляции, потому что мы насмотрелись на то, как национальные банки годами печатали деньги.
А затем, на прошлой неделе, Европейский центральный банк объявил, что рекордно-низкие процентные ставки будут оставаться низкими ещё много лет в будущем. По мнению многих пророков обесценивания валюты, это означает, что рано или поздно для всех нас наступит второй 1923 год – эпоха гиперинфляции, и скоро мы будем использовать банкноты номиналом в миллиард и триллион евро. Однако проблема таких предсказаний состоит в следующем: печатные станки уже пять лет штампуют деньги, и пока никакого, даже малейшего, взрыва цен не произошло. По словам экспертов, инфляция просто не наступает.
Или все-таки наступает? Все чаще появляются признаки того, что в недалёком будущем цены начнут расти; что дни крайне низких темпов инфляции остались позади; что ценность денег может начать стремительно падать. И может выйти так, что люди, несколько прошедших лет предупреждавшие обо всём этом, окажутся правы: даже если они по-прежнему будут совершенно не правы по поводу причин наступления всего вышеперечисленного.
Стратегии Национального банка не могут повлиять на сложившуюся ситуацию. Причина заключается в другом.
На протяжении почти тридцати лет схема темпов изменения цен в промышленно-развитых странах Запада представляла собой нисходящую спираль. Первоначально, цены удерживались национальными банками, которые поставили себе чёткие антиинфляционные цели и держали денежные ресурсы в ежовых рукавицах, сохраняя их намеренно низкими.
Таким образом банки могли значительно замедлить процесс обесценивания. Средний темп инфляции в промышленно-развитых странах первой половины 1980-х годов составлял девять процентов. Спустя двадцать лет он сократился до двух процентов.
Двадцать лет спустя начал играть свою роль ещё один решающий фактор – выход на мировой рынок труда полутора миллиона человек. Большинство этих рабочих проживало в Китае, в 2001 году ставшем членом Всемирной торговой организации (ВТО), однако рабочие из других развивающихся стран также принадлежали к общему числу. Открытие границ и либерализация мировой торговли дали компаниям возможность доставлять свои продукты туда, куда это было сделать дешевле.
Конец эпохи
В 2010, швейцарские экономисты попытались подсчитать конкретно, насколько сильно было давление конечной цены. Результат был следующим: если на Китай приходится один процент доли любого европейского рынка — цена производства падает на пять процентов. Этот показатель особенно высок, поскольку Китай экспортирует большое количество трудоёмких товаров. Для всех развивающихся стран, вместе взятых, этот показатель в среднем ниже – около трёх процентов. Однако, по подсчетам авторов швейцарского исследования, результатом такого распределения рынка стало падение уровня инфляции в Германии в период с 1995 по 2006 примерно на 0,7 процентных пункта в год.
«Сейчас этот этап подходит к концу», — говорит главный инвестиционный стратег банка «Pictet» Альфред Роэлли. Он поясняет, что дефляционный эффект китайского бума позади, поскольку, за последние несколько лет зарплаты в Китае существенно выросли. И такая ситуация лишь укрепит устоявшуюся тенденцию, во многом из-за снижения численности китайцев на рынке труда.
Политика «одного ребёнка», введённая в Китае почти 35 лет назад, сейчас начала взымать свою дань. Число работников уменьшается, а значит они имеют право требовать повышения зарплаты. Это означает, что такие высокооплачиваемые отрасли, как текстильная промышленность, уже давно переносят производство в другие страны, например в Бангладеш, Вьетнам и Камбоджу. Население Китая составляет 1,3 миллиарда человек, в то время как население всех этих трёх стран вместе – всего около 250 миллионов.
Но чем закончатся тридцать лет падающих уровней инфляции? Если глобализация влияет на цены даже на такой маленький процент как 0.7,это означает рост цены в будущем на 2,7 процента вместо 2 процентов. В чём здесь проблема?
Однако инфляция не линейна: цены не растут параллельно из-за изменений в спросе и предложении. В большей степени инфляция происходит в головах людей. По словам Роэлли: «Как только изменятся ожидания – произойдёт инфляционный взрыв, и сейчас цены повышены в его ожидании».
Облигационная бомба замедленного действия
Это своего рода эффект домино, который, в свою очередь, приводит в действие спираль постоянно растущих цен: я повышаю цены, потому что все так делают.
Это не начнется сегодня или завтра. Это может случиться через три, пять, даже семь лет. А вот будут ли темпы инфляции равны четырём, пяти или шести процентам – никто не знает. Но одно можно сказать точно: это будет иметь серьёзные последствия на финансовых рынках.
Так же, как за тридцать лет снизилась инфляция, снизилась и доходность на рынке облигаций. Это означает, что в течение трёх десятилетий инвесторы прилично зарабатывали на облигациях.
Если повысится уровень инфляции, рано или поздно вырастет и доход по облигациям. Это ознаменует конец эпохи финансового рынка. Эта ситуация будет особенно драматична, так как почти все профессиональные инвесторы в страхование, пенсионные фонды или инвестиционные компании имеют лишь поверхностное представление о такой динамике финансовой системы.
Очень немногие профи в сфере финансов, известные сегодня, работали в 1970-х. Поэтому им всем придется научиться справляться с новым для них миром инвестиций. То же самое касается мелких вкладчиков и частных инвесторов. Долгосрочные облигации, как государственные, так и корпоративные, окажутся финансовыми проигравшими. Компаниям будет всё труднее заполучить капитал, им придется платить более высокие проценты и зарплаты, прибыль будет сокращаться, вместе с ценами принадлежащих им акций.
В конце концов, возможно, что золото и недвижимость снова станут победителями, даже если причины их победы будут совсем другими по сравнению с теми, какие сейчас предсказывают современные пророки инфляции.
