Россия ведёт священную войну?

Россия развязала “православный джихад” против Запада? Бывший сотрудник Агентства национальной безопасности, профессор Военно-морского колледжа США Джон Шиндлер считает именно так. Как заявил Шиндлер, война в Украине “немало напоминает священную войну в российском и православном варианте”. Он приписывает Москве “опасную идеологию и гремучую смесь ксенофобии, чекизма и воинствующего православия, которые служат оправданием для действий Кремля и объясняют, почему необходимо любой ценой противостоять Западу”. В своей второй статье Шиндлер так же отмечает, что “теперь Кремль считает, что они находятся в состоянии войны, православной священной войны с Соединёнными Штатами”.

«Русская православная армия» Новороссии

В своём блоге для журнала The American Conservative Род Дрехер написал, что считает некоторые утверждения Шиндлера “проницательными”. Они такими не являются. Его статьи отражают глубокое непонимание православного богословия на тему войны. Кроме того, Шиндлер цитирует Ивана Ильина (о работах которого я писал в своем блоге ранее) в поддержку своей гипотезы, называя эту “священную войну” примером “ильинизма”. Труды Ильина по вопросам насилия также не могут способствовать подобному выводу.

Священная война никогда не получала такого одобрения в православном богословии, как в католицизме. В подавляющем большинстве случаев, православные богословы склонялись к мысли, что иногда война “необходима” как меньшее из зол, но она никогда не может считаться “праведной”. Так, отец Александр Уэбстер отмечает, что, в отличие от католицизма, который разработал “теорию праведной войны”, православие создало “этику допустимой войны”. Исследуя средневековые церковные документы и византийские военные руководства, отец Стэнли Харакас пришёл к выводу, что “восточные православные святоотеческие традиции редко восхваляли войну и, насколько мне известно, никогда не называли её “праведной” или морально благой”. После встречи главных православных богословов в Минске в 1989 году ими было сделано заявление, в котором говорилось следующее:

“Православная церковь безоговорочно порицает войну как зло. Тем не менее, она также осознаёт, что ради защиты невинных людей и охраны своего народа от неправедных нападений, преступной деятельности, и ради свержения тирании, иногда необходимо, скрепя сердце, прибегнуть к оружию. В каждом случае такое решение должно приниматься с полным осознанием всех его трагических последствий”.

Из этого следует, что греческие отцы церкви никогда не разрабатывали “теорию праведной войны”, считая за лучшее говорить о благе и предпочтительности мира.

Аналогичным образом, в 2000 году Архиерейский юбилейный собор русской православной церкви сформулировал свои взгляды на войну исключительно с точки зрения редкой необходимости, заявив: “Признавая войну злом, Церковь не воспрещает своим чадам участвовать в боевых действиях, если речь идёт о защите ближних и восстановлении попранной справедливости. Тогда война считается хотя и нежелательным, но вынужденным средством”.

В то время как католическая церковь создала концепцию крестовых походов с целью распространения веры посредством насилия, православная церковь никогда не одобряла подобные идеи. Так же как и не одобряла веру, поддерживаемую католицизмом в средневековье, что смерть в священной войне ведёт к спасению души. В недавнем исследовании православных писаний на тему этики войны, Юрий Стоянов отмечает, что византийские правители настаивали на принятии основных принципов священной войны, но встретили сопротивление со стороны церкви. “Подобная канонизация войны”, — пишет он, — “не нашла широкого признания среди церковной элиты или, если говорить в общем, в византийской идеологии ведения войны”. Вместо этого церковь обычно отдавала предпочтение учениям Святого Василия Великого, который отказался признать убийство в войне “достойным похвалы” и советовал, чтобы тем, кто убивает в бою, не давали причаститься в течение трёх лет. Восточная церковь также отличалась от западной тем, что не позволяла священникам или монахам брать в руки оружие. Не существовало православного эквивалента “монахов-воинов”, вроде тамплиеров, госпитальеров или тевтонских рыцарей. Священнослужители, участвовавшие в сражениях, лишались сана.

Таким образом, попытка Шиндлера доказать, что современная Россия ведёт “православный джихад” лишь демонстрирует прискорбное незнание православия.

Что же касается Ивана Ильина, я планирую более подробно разобрать его труды на тему этики применения силы в других постах. Сейчас же достаточно подчеркнуть, что, хотя Ильин и был непреклонен в утверждении, что войну против зла вести необходимо, сообразно православному богословию он ясно дал понять, что “необходимо” не значит “праведно”. В своей работе “Нравственное противоречие войны” Ильин утверждал, что “всякая война без исключения есть нравственно виновное деяние”. В дальнейшем он развил эту тему в своей книге 1925 года “О противостоянии злу силою”, в которой подчеркнул, что применение силы не может считаться “праведным”, а только “негреховным (!) совершением неправедности”. В письме своему другу эмигранту И. Демидову он писал: “Всё моё исследование доказывает, что меч не “свят” и не “праведен”.

Попытки Шиндлера привести Ильина в качестве доказательства российской священной войны лишь снова обнаруживают его полное невежество.

В наши дни сочетание либеральной демократии, свободного рынка и прав человека заменили на Западе христианство в качестве идеологического выбора, но по-прежнему сильна вера в то, что ведение войны в целях распространения этой идеологи является чем-то “праведным”. Несмотря на это, такой вещи, как “священная война в российском и православном варианте”, не существует.

Пол Робинсон, профессор университета Оттавы, автор книг о российской и советской истории, военной истории и воинской этики.