На фоне недавней сделки с Ираном, окруженной множеством противоречий, мировую прессу захлестнул бурный поток спекуляций по поводу будущего американо-иранских отношений. Увлеченные обсуждением потенциальной долгосрочной разрядки напряженности между Соединенными Штатами и Исламской республикой, комментаторы практически проигнорировали другой, более актуальный дипломатический прорыв, во взаимоотношениях с путинской Россией.
В беседе с корреспондентом «New York Times» Томасом Фридманом по поводу переговоров с Ираном, президент Обама весьма позитивно отозвался о роли России в венских дискуссиях, чем весьма удивил своего визави. «Честно говоря, Россия оказала существенную помощь в этом», сказал Обама. «Путин и российское правительство заняли позицию, которая вызвала мое удивление, и мы не смогли бы достичь этого соглашения, если бы не готовность России выступить заодно с другими участниками P5-plus в стремлении достичь столь необходимой договоренности».
Само по себе это сдержанное одобрение нельзя воспринимать как признак смены общего курса американской политики в отношении России. Украина остается источником фундаментальных разногласий, лишь в прошлом месяце администрации президента Обамы удалось убедить Европейский Союз в необходимости продления санкций, введенных против России, до конца января будущего года.
Тем не менее, некоторая смена риторики означает определенный сдвиг в восприятии России президентом Обамой. С момента присоединения Крыма в марте 2014 года политика администрации была однозначно нацелена на международную изоляцию России. Экономические санкции и жесткие меры дипломатического характера, такие как исключение России из большой восьмерки, сочетались с пренебрежительной антироссийской риторикой, изображавшей путинскую Россию государством-изгоем, неспособным достойно вести себя на международной арене. Время от времени язвительная риторика Обамы явно приобретала личностный характер. В своем августовском интервью Обама охарактеризовал Россию как страну, которая «ничего не производит», страдает от сокращения населения и недостатка иммиграции. Все три его утверждения были заведомо ложными, однако они достигли своей цели, вызвав гнев в Москве и оказав умиротворяющее воздействие на критиков в Конгрессе, призывавших к более жесткой политике по отношению к России.
Возможно, последние бурные события откроют путь к более прагматической и реалистичной позиции в отношениях с Москвой, основанной на избирательном сотрудничестве по тем направлениям, которые представляют обоюдный интерес. Подобная формула, в сущности, не столь нова, она была частью политики «перезагрузки», которую Обама проводил во время своего первого президентского срока с целью упрочения отношений с Москвой после войны с Грузией в 2008 году и периода напряженных отношений между двумя странами в конце правления Джорджа Буша-младшего. Эта новая версия внешней политики в двусторонних отношениях будет, по всей видимости, более ограниченной и не столь заметной. Так или иначе, украинский кризис не может быть отправлен в историю простым нажатием кнопки, и администрация Обамы, без сомнения, не станет трубить о своей новой дипломатической линии в отношении Путина, поскольку критики в Конгрессе подняли бы крик при малейшем признаке примирения. Однако, за закрытыми дверями, администрация осторожно начинает менять курс и отходить от своей политики изоляции России. Это можно было бы назвать перекалибровкой, если не перезагрузкой.
Рассмотрим поподробнее признаки возобновления дипломатического взаимодействия между Вашингтоном и Москвой. Прежде всего следует назвать состоявшуюся в мае поездку госсекретаря США Джона Керри в Сочи, первый дипломатический визит в Россию с момента начала украинского кризиса. Встретившись с Путиным впервые, Керри явно дал понять, что взаимодействие начинает превалировать над попытками изоляции. Эта идея отразилась и в тенденции активизации прямых телефонных переговоров между Обамой и Путиным. После четырех месяцев полного отсутствия непосредственных контактов российский президент позвонил Обаме 25 июня и обсудил с ним переговоры по иранской сделке, а также проблемы сотрудничества в борьбе с группировкой ИГИЛ. С тех пор президенты стали общаться более часто и обстоятельно. Так, 4 июля Путин сердечно поздравил Обаму с Днем Независимости, позже оба президента высказали поздравления друг другу в связи с иранской сделкой и договорились о более тесном сотрудничестве на Ближнем Востоке.
Эти пробные шаги, возможно, являются большей частью символическими, однако, соглашение по ядерной программе Ирана является для администрации весьма существенной дипломатической победой, которая была бы невозможна без содействия и помощи Москвы. В сущности, роль России в достижении этой договоренности выходит далеко за пределы ее участия в самих венских переговорах.
Пять лет назад поддержка России сыграла критически важную роль в принятии Резолюции № 1929 Совета Безопасности ООН. Именно эти сокрушительные санкции Совета Безопасности вынудили Иран сесть за стол переговоров. Такая поддержка вовсе не была гарантирована, поскольку крупнейшие российские энергетические компании и производители вооружений вели интенсивное сотрудничество с Ираном. Так, например, Россия продала Тегерану зенитно-ракетные комплексы Тор-М1 и С-300, а российские специалисты построили атомную электростанцию в иранском городе Бушер. Несмотря на российско-иранские экономические связи, Соединенным Штатам удалось убедить Россию поддержать санкции и приостановить поставку вооружений Тегерану. Несмотря на то, что в ходе сотрудничества России с Америкой по проблемам взаимоотношений с Ираном имелись и сбои, такие как, например, решение Москвы о повторном одобрении сделки о поставке комплексов С-300 после ее замораживания в 2010 году, Обама прав, заявляя, что венская сделка была бы невозможна без помощи Москвы.
После Ирана возникает вопрос, где может возникнуть следующая возможность для сотрудничества между США и Россией? Сирия и Украина давно уже являются зонами тупикового противостояния между двумя странами, однако даже на этих фронтах вновь появляются некоторые шансы достижения компромисса. После четырех лет вовлеченности в гражданскую войну в Сирии, Соединенные Штаты отказались от всяких амбиций, связанных с активными действиями по отрешению от власти Башара Асада, против чего все это время возражала Россия. В то же время, Москва стала осознавать слабость режима Асада и потенциальную возможность полного захвата Сирии джихадистами. Эти обстоятельства подталкивают Соединенные Штаты и Россию к большему взаимопониманию и создают возможности для сотрудничества по сирийской проблеме. На самом деле, Сирия является главной темой дискуссий между двумя президентами, и недавно Барак Обама заявил, что он был «вдохновлен» инициативами Путина по урегулированию конфликта.
Даже на Украине можно наблюдать слабые признаки прогресса. В середине июля помощник госсекретаря США Виктория Нуланд посетила украинский парламент, чтобы призвать к принятию противоречивого закона, предусматриваюшего особый статус истерзанных войной Донецкой и Луганской областей на востоке Украины. Нуланд вовсе не является другом Москвы, в России ее часто называют главным американским архитектором украинского кризиса. Однако, ее официальная поддержка расширенной автономии Донецка и Луганска вполне может означать некоторый сдвиг в политике администрации президента по отношению к Украине.
Выразив поддержку принятию этого закона, Соединенные Штаты, пусть и не вполне определенно, призывают Украину к исполнению своей части минских соглашений, а также посылают Москве сигнал о своей готовности к расширению автономии мятежных регионов, что с самого начала является точкой преткновения для России. Это, в свою очередь может изменить планы Путина в отношении восточной Украины, подтолкнуть его к решению об отзыве российских войск из региона и постепенному урегулированию конфликта. Такой сценарий оказался достаточно правдоподобным, чтобы вызвать заявления некоторых украинских националистов о том, что Обама «сдает» Украину Путину в обмен на сотрудничество по иранской сделке.
Эти обвинения свидетельствую о том, что любая дальнейшая дипломатия администрации Обамы будет вызывать дискуссии и разногласия. Кроме того, вовсе не является очевидным, что она достигнет успеха. Украина и Сирия остаются трудноразрешимыми проблемами, и нет никаких гарантий, что дипломатическое взаимодействие перерастет во взаимоприемлемое урегулирование.
Как бы то ни было, на сегодняшний день одно остается очевидным: администрация Обамы по крайней мере будет пытаться взаимодействовать с Россией после в целом бесплодной попытки ее изоляции. Не существует никакой кнопки «перезагрузки» для всей этой новой дипломатии, и не следует ожидать фундаментальных изменений в отношениях между США и Россией. Тем не менее, «перекалибровка» политики Соединенных Штатов в отношении России в направлении большего прагматизма может дать существенные результаты, отвечающие интересам обеих стран.
Автор, Шон Кили – научный сотрудник Никсоновского Центра (Center for the National Interest)
