Западные медиа и политические организации склонны считать, что Китай и Россия формируют нечто вроде антизападного блока. Действительно, более автократические по сравнению с западными правительствами и более скептически настроенные в отношении международных институтов и свободы прессы, Китай и Россия часто придерживаются общей позиции в международных разногласиях, не отвечающей интересам Европы и Запада.
Эта характеристика абсолютно неверна, поскольку она упускает из внимания конкуренцию и взаимную подозрительность между Москвой и Пекином. Сегодня китайско-российское соперничество снова оказалось в центре внимания благодаря недавнему предложению Китая о создании антитеррористического альянса в Центральной Азии, в котором не предусматривается участия России. В связи с этим возникает повод для анализа перспектив усиления напряженности между этими двумя странами в ближайшие десятилетия.
В течение столетий этот регион является источником стратегической нестабильности и угрозы для Китая и России, однако в большей степени – для Китая, который регулярно подвергался набегам центрально-азиатских племен. К середине 18 столетия усилия обеих империй по установлению более жесткого контроля над центрально-азиатским регионом в целях обеспечения собственной безопасности принесли свои плоды. Россия взяла под свой контроль Сибирь, а китайская династия Цинь создала поселения в Синьцзяне, название которого в буквальном переводе означает «Новая граница». Хотя это постоянное присутствие привело к снижению угрозы от местных племен, оно также поставило две евразийские империи перед неизбежной проблемой соперничества друг с другом в Центральной Азии, которая сохраняется по сей день.
С тех пор Россия почти всегда превосходила Китай по своей мощи, порой весьма существенно, поэтому она давно привыкла к роли лидера, хозяина положения в этом регионе, и в конечном итоге превратила свое влияние в прямой контроль над центрально-азиатскими республиками и даже Молдовой в советский период. Сегодня баланс сил существенно изменился и возрожденный Китай продолжает заметно наращивать свое внешнее влияние, что не может не тревожить Москву.
Китайское предложение об антитеррористическом альянсе является последней инициативой в рамках его «великодержавной внешней политики». В случае заключения и реализации этот альянс будет обращать особое внимание на обмен разведывательной информацией, координацию мониторинга и военных мер между правительствами Китая и стран Центральной Азии. Пакистан, Афганистан и Таджикистан выразили свою заинтересованность, при этом остальные республики также получили предложение о начале предварительных переговоров.
Относительное отсутствие подробностей на данный момент наводит на мысль о том, что на этом пути может возникнуть ряд серьезных препятствий, способных торпедировать всю инициативу. В частности, это связано с тем, что китайская дипломатия иногда проявляет некоторую неуклюжесть и чрезмерную настойчивость, обращаясь со странами Центральной Азии как с младшими партнерами в проекте.
Тем не менее, следует учесть, что это предложение последовало за предоставлением 70-миллионного гранта Афганистану для содействия его антитеррористическим усилиям, а также общей активизацией коммерческой дипломатии Китая, включая инфраструктурную инициативу «Один пояс, один путь», призванную связать Европу и Китай сухопутными транспортными магистралями через Центральную Азию. Ни одна из упомянутых мер подчеркнуто не включает Россию в качестве основного игрока. Исключение России из планируемого альянса заслуживает особого внимания, учитывая что обе страны являются членами Шанхайской организации сотрудничества уже в течение пятнадцати лет. Эта организация, во всяком случае на бумаге, призвана координировать именно те виды деятельности, которые Пекин намерен сейчас осуществлять без участия России в рамках совершенно новой структуры.
Возможная террористическая угроза от местных исламистских группировок – реальная проблема региона. Действительно, организация ДАИШ недавно предприняла новые усилия по расширению своего влияния в Центральной Азии и более недвусмысленно взяла Китай в прицел. Это в какой-то мере лишает основания любые заявления России, что альянс является для Пекина лишь способом расширения своего влияния. Центрально-азиатские народы, по преимуществу тюркские, не являются частью этнического или культурного большинства ни в одной из стран. Почти 25 миллионов представителей этих народов живет в России и Китае, при этом они слабо интегрированы в общество, что создает заметное недовольство и напряженность. Этнические уйгуры в Синьцзяне в прошлом пытались мобилизоваться и агитировали против китайского правления, что привело к введению военного положения в определенных частях провинции. Постоянное присутствие сил безопасности Китая в Центральной Азии было бы не более чем расширением упомянутых мер.
Что же делает китайские усилия в сфере дипломатии и строительства альянсов в Центральной Азии заслуживающими особого внимания? Дело в том, что это происходит в тот момент, когда Пекин начинает понемногу диктовать свою волю мировой дипломатии. Ранее в этом году Китай завершил приготовления к созданию своей первой военной базы за рубежом, военно-морской базы в Джибути, где среди прочих уже присутствуют Соединенные Штаты и Япония. Эти события последовали непосредственно за масштабной перестановкой в Народно-освободительной армии, придавшей вооруженным силам более отчетливую роль в защите национальных интересов Китая во всем мире. Этот стиль поведения Китая безусловно привлек внимание Москвы, которая во все времена ощущает себя крайне некомфортно в связи с внешним вмешательством в то, что Путин часто называет «ближним зарубежьем» России, включая Украину, Кавказ и Среднюю Азию.
Важнейшим фактором в любом потенциальном китайско-российском противоборстве в Центральной Азии является позиция Соединенных Штатов. После почти пятнадцати лет военного вмешательства в Афганистане, США обладают обширными интересами и опытом в области региональной безопасности, и могут как воспротивиться, так и пойти на взаимодействие с новыми китайскими инициативами, в случае если они будут реализованы. Этот альянс может дать также уникальный дипломатический плацдарм для сотрудничества США с Россией, если Вашингтон сочтет китайское поведение более подозрительным, чем российское, либо напротив, повод для объединения с Китаем в целях совместного сопротивления давлению России. Вашингтон может создать и так называемую «патовую ситуацию», если решит, что его в равной мере не устраивает присутствие в регионе обеих стран.
В прочем, в конце концов, этот китайский альянс пока остается не более чем предложением. Россия, Китай и Соединенные Штаты часто нуждаются друг в друге не в меньшей степени, чем испытывают взаимное недоверие во внешней политике. По этой причине они могут все же решить не вступать в противоборство в Центральной Азии, во всяком случае сейчас.
