Недавнюю демонстрацию готовности российского министра иностранных дел Сергея Лаврова выступить в качестве посредника между Ираном и Саудовской Аравией можно воспринимать как продолжение ближневосточной политики Москвы, которую она проводит с момента прихода к власти президента Владимира Путина. После распада бывшего Советского Союза, а особенно со сменой лидера в 1999 году, Ближнему Востоку и всем связанным с ним проблемам в Москве стали придавать особое значение.
Заняв президентский пост, Путин имел три варианта выбора политики Кремля в отношении Ближнего Востока:
1) игнорировать ближневосточный регион;
2) установить связи с обеими сторонами регионального порядка, одной из которых являлись Соединенные Штаты, а другой – разнообразные силы, выступавшие против США;
3) как и Советский Союз, сформировать стратегический альянс с одной или несколькими странами региона.
Именно такую политику проводил Советский Союз, когда укреплял отношения с бывшим египетским президентом Гамалем Абдель Насером, президентом Сирии Хафезом Асадом, ливийским лидером Муаммаром Каддафи и президентом Ирака Саддамом Хуссейном с целью стимулировать противодействие влиянию Соединенных Штатов в этом регионе.
Для Путина, мечтавшего о возвращении былой мощи России, было невозможно игнорировать такой стратегически важный регион как Ближний Восток. В то же время, Россия не имела возможности сформировать стратегические альянсы в регионе. После смерти Нассера в Египте правил проамериканский режим, Саддам Хуссейн подвергался атакам со стороны Соединенных Штатов из-за вторжения в Кувейт, а режим Каддафи стал объектом американского давления из-за его активности в ядерной сфере. Режим Асада оставался единственным надежным союзником России, и Москва пыталась не только сохранить остающихся друзей, но и использовать свой политический и экономический потенциал для формирования новых союзнических связей в регионе.
Именно тогда Россия начала обращать внимание на Исламскую республику Иран, занимавшую антиамериканские позиции. С одной стороны, политические и экономические интересы требовали от страны формирования новых связей с другими региональными силами, в том числе даже арабскими союзниками Соединенных Штатов на Ближнем Востоке. С другой стороны, связи с исламским миром, особенно Саудовской Аравией, как хранительницей Двух Святых Мечетей (в Мекке и Медине), могли помочь Путину восстановить свою репутацию, испорченную притеснениями мусульман в Чечне. Исходя из этого, Москва стремилась к улучшению отношений с Эр-Риядом и его арабскими союзниками. К моменту массового, подобного эффекту домино, краха арабских режимов, который начался в 2011 году, России удалось установить вполне приемлемые отношения, как с антиамериканскими режимами, так и с союзниками США в ближневосточном регионе.
Так или иначе, начало событий так называемой «арабской весны» было связано одновременно с рисками и новыми возможностями для России. Вступив в сделку с Соединенными Штатами, Россия проголосовала за резолюцию ООН против Каддафи и даже не пыталась противостоять политике Саудовской Аравии и США в Бахрейне и Йемене. Впрочем, когда начался кризис в Сирии, Москва увидела в нем угрозу своим интересам, поэтому в своей политике защиты режима Башара аль-Асада она зашла столь далеко, что начала военную кампанию в этой стране. С технической точки зрения, сравнение подходов России и Соединенных Штатов показывает, что стратегия Москвы пока приносит ей значительные преимущества. С одной стороны, возник глубокий раскол между США и их арабскими региональными союзниками, а с другой – Россия привлекла к себе внимание всех игроков ближневосточного региона.
Однако, новая роль, которую приняла на себя Россия на Ближнем Востоке, привела к некоторым ограничениям для Москвы. Во-первых, Соединенные Штаты как наиболее влиятельная мировая держава больше не желают играть свою прежнюю роль гаранта безопасности в ближневосточном регионе. При этом, чрезвычайно сложная обстановка и отсутствие необходимого политико-экономического потенциала не позволяют России устойчиво заполнить брешь, образовавшуюся между США и их союзниками. В то же время, традиционные связи между Америкой и Саудовской Аравией, а также другими союзниками нельзя назвать полностью разорванными.
Во-вторых, в силу своих исторических связей с Сирией, а также благодаря поддержке со стороны Ирана и ливанского движения «Хезболла», Россия вступила в военный конфликт в Сирии и смогла приобрести статус влиятельного игрока в регионе. Хотя Россия, возможно, не считает Иран и «Хезболлу» своими стратегическими союзниками, у нее нет особых возможностей диктовать свою волю, не разыгрывая их карту.
Другими словами, недавние замечания Сергея Лаврова можно воспринимать как дипломатический маневр, поскольку русские осознают, что не обладают необходимым влиянием и условиями для посреднической миссии между Тегераном и Эр-Риядом, в силу следующих причин:
1) из соображений религиозного достоинства и престижа, исламские страны не могут принять посредничества от немусульманской страны;
2) арабы не считают Россию непредвзятым посредником из-за ее отношений с Ираном;
3) изменение внешней политики Соединенных Штатов все же не означает, что Вашингтон готов полностью отдать контроль в регионе на откуп России.
Впрочем, заявление российского министра можно воспринимать и как «зеленый свет», посылаемый Кремлем арабам. В течение последних двух лет арабские лидеры пытаются улучшить отношения с Россией, переживающей тяжелое время из-за низких цен на нефть и экономических санкций, связанных с украинским конфликтом, чтобы достичь ряда собственных целей. Во-первых, они хотели бы вбить клин между Ираном и Россией по сирийской проблеме. Во-вторых, они стремятся послать негативный сигнал Вашингтону, дать ему понять, что «если вы бросаете нас, мы найдем нового союзника».
Разумеется, необходимо также отметить, что растущая напряженность в регионе не отвечает интересам России по двум причинам. Во-первых, обострение отношений между Тегераном и Эр-Риядом приведет к росту экстремизма и насилия на всем Ближнем Востоке, а это в свою очередь вызовет усиление региональной нестабильности, которая может распространиться в направлении границ России и ее сфер влияния. Во-вторых, именно Соединенные Штаты, а не Россия, является единственным игроком, способным повлиять на большинство разногласий между Тегераном и Эр-Риядом.
