Следующему американскому президенту, будь то Хиллари Клинтон или Дональд Трамп придется решить, какой курс выбирать в отношениях с Россией. Политическая теория реализма предполагает, что шаг прочь от наращивания враждебности был бы хорошей отправной точкой.
Споры о России в Соединённых Штатах начались в 2014 году после присоединения Крыма. Тогда Обама утверждал, что Россия является не великой, а региональной державой.
Так является ли Россия великой державой? Это зависит от того, какое определение великой державы использовать.
В смысле мягкой или экономической силы, Россия с трудом может конкурировать с развитыми экономиками Запада. В качестве одного из этих определений, Россия (по данным ЮНЕСКО) отстаёт от США и стран Европы в качестве привлекательного места для студентов.
Тем не менее, с точки зрения строгого реалиста, статус великой державы требует лишь прохождения одного теста — имеет ли она возможность вести войну и отстаивать свою политическую независимость, когда способность к этому у определённой державы ставится под вопрос.
Существует общее мнение, что нынешние великие державы классифицируются в широком смысле на основе измерения мощи, пространственного измерения и статуса. Таким образом, великой державой считается страна, обладающая большим влиянием на другие страны и непропорционально большим влиянием на мировую политику.
Отец неореалистской теории международных отношений Кеннет Вальц предложил другие критерии для определения великой державы. По его мнению, следует принимать во внимание пять следующих критериев: территория и население; наличие ресурсов; экономический потенциал; политическая стабильность и компетентность; военная мощь.
Несмотря на проблемы у России в некоторых из этих аспектов, можно сделать вывод, что она остаётся великой державой, особенно в свете недавней сирийской военной инициативы, которая показала её возможность проецировать силу за свои границы.
Итак, к чему это приводит? Логически получается, что есть только два политических предписания.
Первое, Россию следует признать противником, отметить её территорию, признать её сферу влияния и провести границы. Для США будет необходимо понять её базовые интересы и предпринять целенаправленные усилия для того, чтобы не вмешиваться в зоны её интересов. Чтобы избегать конфронтации, надо держать каналы общения открытыми и США должны пытаться удерживать конкурирующую державу в сфере её интересов, как это было на ранних этапах холодной войны.
Вторым вариантом было бы признать Россию малой державой, но тем не менее державой, и продолжать усилия по подрыву её роли в геополитике, снижать её влияние и сокращать зону её интересов. Варианты этого мы также видели во время холодной войны.
Это просто отсутствие политики, если вы отмахиваетесь от соперника как от незначительной региональной державы, одновременно с этим тратя деньги и ресурсы на её сдерживание. В геополитике этого нельзя обосновать, потому что здесь есть явное противоречие. Если Россия не великая держава, то она явно не угроза для НАТО с её намного более превосходящей военной и экономической мощью, и почти непревзойденной мягкой силой всего англосаксонского мира.
Тогда нет смысла перебрасывать войска в Восточную Европу, играть состязательные роли на Ближнем Востоке и соответственно расходовать миллиарды долларов налогоплательщиков. Это сбивает с толку, противоречит одно другому и выглядит непоследовательно. Кроме того, это трудно обосновать собственному демократическому электорату.
Хиллари ли Клинтон или Дональд Трамп станет следующим президентом, внешнеполитический американский истеблишмент осознал, что будущая борьба лежит в Азии, просто потому, что Азиатско-Тихоокеанский регион является единственным регионом, растущим в экономическом плане. Этот регион также становится всё более неустойчивыми с военной точки зрения. Не пренебрегая и не преуменьшая количество погибших в Восточной Европе или даже на Ближнем Востоке, всё же с уверенностью можно предположить, что любой конфликт в Азии, особенно с участием Китая был бы намного более разрушительным, чем любой конфликт в этом веке, не говоря уже об ущербе, который он нанёс бы глобальной экономике.
Ближний Восток для США в их геостратегических интересах утерял свою важность, и это видно тем больше, чем меньше влияния США оказывают на этот регион. США негласно передают власть другим региональным державам, и даже пытаются переориентировать продолжающиеся десятки лет альянсы. Это, вероятно, продолжится и в будущем.
Ближний Восток в будущем ожидает убывание важности — по мере падения цен на энергетику регион погружается всё глубже, и борьба внутри региона продолжается. Короче говоря, этот регион перестанет иметь стратегическое значение, и будет стратегически ампутирован или нарезан для региональных держав, чтобы те разобрались с беспорядком.
Также и Восточная Европа в итоге достигнет осторожного затишья, поскольку видны доказательства того, что Европа пытается разрядить обстановку с Россией, и голоса реалистов в Америке призывают страны Восточной Европы самим нести бремя собственной безопасности. Это также скорее всего продолжится, если только Россия не решится на очередной раунд территориальных приобретений.
США, несмотря на либеральную риторику и поддержку глобализации, остаются реалистичной державой, и немыслимо было бы предположить, чтобы другая великая держава основала свою военную базу в западной полушарии. Опыт структурного реализма предполагает, что великие державы становятся реактивны всякий раз, когда их сфере виляния угрожают, каковы бы ни были намерения их соперников. Россия в этом правиле не исключение.
Таким образом, лучшей политикой было бы сделать шаг назад в этой растущей враждебности, особенно в Восточной Европе. Как ранее отмечали реалисты, такая политика перегруппировки могла бы быть успешной. Для нового президента это могло бы быть время новой перезагрузки с Россией, хотя и такой, какая происходила бы в рамках более широкой американской внешней политики перегруппировки.
