Периферийные реформы России

Экономика России чувствует себя лучше. Хотя и не настолько хорошо, чтобы показывать темпы роста в 7-8% наблюдаемых ранее, тем не менее, похоже, что текущий кризис наконец достиг дна, что как уверяют российские чиновники, происходит уже год как.

Прогнозы в отношении сокращения ВВП в этом году улучшились до всего 0,6%, а прогноз Всемирного банка на 2017 год составляет 1,5%. Кроме того, PMI России (индекс деловой активности) в октябре достиг 52,4 пункта, что не только указывает на рост, но также и стало максимумом индекса за 4 года.

Однако следует отметить, что ситуация все же не очень хороша. Потребительские индикаторы по-прежнему отстают, особенно в том, что касается заработной платы, и хотя все большее число россиян видят стабилизацию экономики в целом, они по-прежнему боятся сокращений зарплаты, если не прямой потери работы.

Как двигаться в условиях после кризиса также остается ключевым вопросом: среди экспертов все больше растет консенсус в том, что экономический рост России в настоящее время структурно ограничен примерно 1,5%. Другими словами, основанная на нефти модель роста более не эффективна. И действительно, нынешние экономические трудности стали заметны еще осенью 2013 года, до западных санкций и падения цен на нефть.

Для решения этой проблемы власти начали говорить о необходимости структурной реформы. Хотя «структурная реформа» стала своего рода модным словом, термин обычно относится к попыткам России освободиться от зависимости от нефти, в первую очередь путем сокращения доли государства в экономике — где-то около 70% — приватизации, увеличению эффективности и привлечению иностранных инвестиций. Это также обычно влечет за собой оптимизацию расходов, особенно на соцподдержку и иногда армию.

За последние пару лет любимыми словами Минфина стали «оптимизация» и «мобилизация,» бюрократический жаргон для обозначения сокращения расходов и увеличения налогов. Оптимизация бюджета принимает две формы: прямое сокращение трат и увеличение эффективности оставшихся. В дополнение к довольно крутому урезанию расходов на здравоохранение и образование, финансовые планировщики также замахнулись на дотации в регионы (к вящему неудовольствию лидеров вроде Кадырова), и вместо этого решили сделать так, чтобы более богатые регионы делились с регионами победнее. Для дальнейшей оптимизации расходов федеральные чиновники обратились к проектному финансированию, когда отделения национальных и местных проектных бюро будут финансировать государственные проекты на индивидуальной основе. Несмотря на ряд административных препонов, идея хороша тем, что должна будет сократить число раздутых и расточительных федеральных проектов, особенно касающихся строительства инфраструктуры.

С точки зрения доходов, основное внимание властей будет сосредоточено на повышении акцизов на ряд товаров — бензин, табак и алкоголь. Также Москва внедрила систему Платон, когда водители грузовых автомобилей облагаются налогом за транзит про дорогам России, что в прошлом году принесло 16,7 миллиарда рублей, которые будут использоваться главным образом для финансирования ремонта дорог в регионах.

Перспективы

Многие из описанных выше мер являются благом для бюджета России, и крайне необходимы, в частности, меры оптимизации: они позволят более эффективно распределять государственные расходы в долгосрочной перспективе. Однако это скорее более краткосрочные финансовые корректировки, нежели реформы, не говоря уже о структурных реформах.

Это примерно как улучшение аэродинамики самолета, у которого в полете отказал двигатель: парить он будет дольше, но фундаментальной проблеме не уделяется должного внимания. Реальные реформы, такие как повышение пенсионного возраста и масштабная приватизация обсуждаются в правительственных кругах с постоянной оговоркой «после президентских выборов».

Путин, кажется, готовится к более серьезным шагам, о чем свидетельствует назначение квалифицированных технократов, например, Сергея Кириенко. Но он сталкивается с двумя ключевыми проблемами. Во-первых, структурная реформа неизбежно требует непопулярных мер, а резервы, способные смягчить их социальные последствия, сокращаются. Такие шаги, как повышение пенсионного возраста или превращение обязательной накопительной пенсии в частный пенсионный капитал могут быть непопулярными среди населения, тогда как масштабная приватизация может быть непопулярной у элит, как об этом свидетельствует недавний арест министра экономики Алексея Улюкаева. И действительно, многие государственные игроки, противившиеся приватизации Роснефти, также под следствием. Во-вторых, чем тяжелее у России становится финансовая ситуация, тем более неблагоприятной будет приватизация: возвраты будут меньше, и восприниматься россиянами это будет как срочная распродажа имущества. Трудности, с которыми сталкиваются многие государственные компании в продаже непрофильных активов за последний год — отелей, ломбардов и виноградников (почему в 2016 году они все еще ими владеют, другой вопрос), уверенности не добавляют.

В целом, преждевременно судить была ли «реформа» успешной. Но независимо от того, насколько успешной она была, с политической и финансовой точки зрения для руководства России это была легкая часть.