Источник перевод для mixednews – plagioclase
6.10.2011
«Это — китайский мир. А мы — просто его обитатели», — объявил «Fortune» (журнал о событиях в сфере мирового бизнеса; прим. — mixednews) в октябре 2009. Прилагаемая статья описывала рекогносцировочную поездку представителей Китайской национальной морской нефтяной корпорации (CNOOC) в Африку. Нигерия возобновляла выдачу лицензий на разработку своих нефтяных месторождений и CNOOC стремилась потеснить таких традиционных игроков как «Exxon Mobil» и «Royal Dutch Shell». «Пекинская компания хочет контролировать не менее одной шестой части от африканского национального производства», — говорилось в статье, — «И похоже, что CNOOC настроена серьёзно». Внезапное появление Китая обеспокоило существующих лицензиатов, и обрадовало нигерийцев. «Мы одобряем подобную конкуренцию», — заявил представитель правительства.
Часть журнала «Fortune» посвящалась захвату других видов собственности со стороны китайцев. Только в предыдущем месяце «Китайская инвестиционная корпорация» — CIC(центральный правительственный фонд благосостояния), потратила миллиард долларов на миноритарный пакет в Казахстанской нефтегазовой компании. В то же самое время CIC выкупила за $850 миллионов часть Гонконгской торговой фирмы. «Китайский банк развития» предоставил Бразилии кредит на $10 миллиардов, чтобы подписать соглашение о разведке южноамериканского шельфа. «В течение этого десятилетия», — с придыханием подсчитывает корреспондент «Fortune», — «Китай потратил приблизительно $115 миллиардов на зарубежные инвестиции. В данный момент страна, сидящая на огромной куче валютных резервов (которая составляет $2,1 триллиона и продолжает увеличиваться), стремится найти какой-то (какой угодно!) объект для инвестиций помимо долгов Казначейства США».
Девятнадцатый век был эрой золотого стандарта, двадцатый — долларового стандарта. Каким будет двадцать первый — можно только гадать. Но некоторые предположения являются более вероятными, чем другие. У доллара был хороший послужной список. Он обогатил Америку, спас демократию, победил коммунизм. И пострадал от своего собственного успеха. Максимально приблизившись к статусу международной валюты, доллар связал воедино экономику планеты сильнее, чем какая-либо из ранее существовавших валют. При этом доллар наводнил мир невиданным доселе количеством преуспевающих людей, одновременно умалив финансовые успехи американских сталеваров, мексиканских фермеров и итальянских сапожников, обнаруживших, что не могут выдерживать конкуренцию на мировом рынке.
И это увеличило меру неустойчивости, которой всегда подвержены динамичные рынки. Финансовая паника начала девятнадцатого века в Америке была локальным явлением, затронувшим скромное количество фирм и сравнительно небольшую группу людей. Паника конца девятнадцатого века имела национальный масштаб с трансатлантическими метастазами благодаря золотому стандарту, но лишь слегка затронула остальную часть мира. В современную эру — эру доллара — мир не мог остаться безучастным. Паника 1929 спровоцировала глобальный кризис 1930-ых. Не случайно мировые лидеры, собравшись в Лондоне в 1933, слушали Франклина Рузвельта, объявлявшего судьбоносную для них стоимость доллара. Ричард Никсон, закрывший золотое окно в 1971, потряс финансовые рынки от Лондона до Токио и от Буэнос-Айреса до Бомбея. Пузырь интернет-компаний в конце 1990-ых взорвался «Силиконовой долиной», задув огни в Бенгалуру и Мумбаи (новое имя Бомбея), Шанхае и Тайбэе, Сеуле и Сиднее.
А потом всё стало по-настоящему плохо. Первые годы нового столетия ознаменовались рисками таких неслыханных масштабов, какие сложно вообразить. Уолл-стрит активно использовала заёмные средства на рынке недвижимого имущества, корпоративных ценных бумах, деривативов и сотни других финансовых инструментов, что приносило либо головокружительные доходы, либо суровые потери — в зависимости от экономической ситуации. Иностранные фирмы, крупные и небольшие, присоединились к процессу. Крошечная Исландии была банковским центром с наибольшим в мире доходом на душу населения, пока рухнувшие финансовые рынки не заставили её согнуться под бременем долгов, семикратно превышающих объёмы полного годового производства. Город-государство Персидского залива — Дубай развернул строительную программу, способную заставить египетских фараонов перевернуться в гробницах от зависти, однако, получив счёт, правительство сообщило, что, возможно, не сможет выполнить свои обязательства по кредитам на сумму $60 миллиардов. Новость о падении индекса Доу-Джонса на 200 пунктов облетела полмира. Азиатские рынки просели ещё больше.
Глобальные связи усилили эффекты экономического казино в Америке, разъедая социальное благополучие, на котором был основан внутренний успех доллара. Обычные американцы редко завидовали благосостоянию элит, частично от того, что полагали, будто большие капиталы зарабатываются честно и частично от того, что надеялись на будущую финансовую успешность собственных детей. Но благополучие пошатнулось, когда руководители корпораций, получая десятки миллионов долларов в год, задерживали зарплату работникам, и почти рухнуло, когда те же самые работники обнаружили, что уплачиваемые ими налоги тратятся на устранение ошибок руководителей, зачастую позволяя им и дальше получать вознаграждение не по заслугам.
Гнев выплеснулся на ФРС — учреждение, которое сделало больше чем кто-либо другой, для того чтобы доллар доминировал. «Бен Бернанке не понимает, как ему везёт», — говорит финансовый обозреватель — Джеймс Грант, — «Одно дело — упрёки со стороны Берни Сандерса (сенатора-популиста из Вермонта). Петля виселицы — совсем другое». Грант поясняет, что «Закон о чеканке монет» от 1792 года предусматривает смертную казнь для любого должностного лица, которое мошенническим путём понижает ценность доллара. Сандерс и другие обвинили Бернанке в том, что он понизил ценность доллара, позволив экономике казино выйти из-под контроля. «Много лет я питал глубокое уважение к Федеральной Резервной Системе», — сказал Ричард Шелби — высокопоставленный республиканец из комиссии Сената по банковскому делу, — «Боюсь, однако, что наше доверие и уверенность были неуместны». Бернанке был вызван в Конгресс, чтобы вымаливать прощение. «Было допущено много ошибок», — признал руководитель ФРС, — «Я не ожидал кризиса таких масштабов и глубины. Нам нужно было больше капитала, больше ликвидных средств. Нам нужно было больше средств контроля над управлением рисками».
Раскаяние Бернанке позволило ему сохранить работу. Он был назначен на второй срок в качестве руководителя ФРС. Но ничего не было сделано, чтобы ослабить давление на доллар. Перед Америкой встала проблема: сокращение дефицита в ближайшей перспективе требует повышения налогов, но повышение налогов может воспрепятствовать восстановлению экономики и увеличить дефицит бюджета в долгосрочной перспективе. «На данный момент осторожничать с долгами было бы чрезвычайно глупо», — отметил экономист — Пол Крагмен.
Проблема казалась тяжёлой. Джеймс Грант объявил «Реквием по доллару» в «Wall Street Journal». «Доллар держится на вере», — сказал Грант, — «Он не поддержан ничем, кроме Конгресса. И сейчас мир обоснованно теряет веру. Все хорошие времена доллара прошли. Доллар — прославленный старый бренд, всё больше напоминающий ‘General Motors'».
Кончина доллара, стань она реальностью, создала бы проблемы не только для Америки, но и для всего мира. Большая часть планеты зависима от доллара, и его замена была бы трудной и болезненной. Все альтернативные валюты не лишены изъянов. Евро используется всё более широко, но ещё не достигло масштабов распространения вездесущего доллара, а усилия по спасению греческого правительства выявили глубокие противоречия внутри европейской зоны. Валюта Китая — юань даже не торгуется на мировых рынках. Некогда могущественная Японская иена всё ещё испытывает колебания спустя два десятилетия после обморока Токио. Кроме того, большая часть мира инвестировала свои средства в доллар и затраты при переходе на другую валюту станут весьма значительными.
Но альтернатива доллару не обязательно должна быть единой валютой. Когда Гао Хучен и другие говорили о второй Бреттон-Вудской конференции, они обсуждали замену доллара валютной корзиной. Никакой из валют не требуется быть столь же сильной, каким когда-то был доллар. Вместе они смогут сделать то, чего доллар никогда не мог. У валютной корзины существуют свои проблемы, но поскольку время идет, и американский долг продолжает расти, противники доллара вероятнее всего сделают по-своему. Точно так же финансовые власти рассуждали об Америке в ходе первой Бреттон-Вудской конференции.
Постдолларовый мир выглядел бы не так, как привыкли американцы. Американская экономика не могла бы хоть частично не пострадать. Сила американской экономики сделала гегемонию доллара возможной, но гегемония доллара в свою очередь хранила и умножала силу экономики. Американцы могли бы девальвировать доллар и таким образом переложить затраты на внутреннюю реформу на остальную часть мира, как Франклин Рузвельт продемонстрировал в 1930-ых. Американцы могли бы добиться сбалансированной экономики, несмотря на проблемы с международными платежами, как доказал Линдон Джонсон в 1960-ых. Американцы могли экспортировать инфляцию, и защитится от повышения цены на нефть, как Ричард Никсон и его преемники сделали в 1970-ых. В постдолларовом мире такие изящные или силовые приёмы станет исполнять гораздо труднее. Американской экономике необходимо будет очень крепко стоять на своих ногах.
К 2010 снижение курса доллара уже ограничивало свободу действий Америки. Дебаты по поводу реформы здравоохранения в течение первого года Барака Обамы были посвящены возможным последствиям для бюджета в не меньшей мере, чем последствиям для пациентов и врачей. Стоимость войн в Ираке и Афганистане, перевалившая за триллион долларов в 2010, фактически исключила дополнительные факультативные войны, вне зависимости от наличия провокаций. Бен Бернанке и ФРС действовали с обязательной оглядкой на реакцию китайцев и других крупных кредиторов.
В постдолларовом мире американцы научились бы обходиться меньшим. Потребительский разгул в 1990-ых и в начале 2000-ых был обеспечен иностранными кредитами. Поскольку сейчас иностранные кредиторы диверсифицируют свои портфели, американцы будут вынуждены вновь ограничить себя в расходах. Коррекция угрожает быть жёсткой. Новоявленная потребность в экономии обуславливает рост безработицы в потребительском секторе — недавнем столпе американской экономики. Массовые увольнения при этом приобретут не временный, но структурный характер. Лишние продавцы, заполнители полок и рекламщики вынуждены будут переквалифицироваться на другую работу. В условиях вынужденной экономии цены на недвижимость вернутся на предкризисный уровень только через несколько лет или десятилетий. Строители сообщили, что «McMansion» — популярный дом в годы бума, сравнялся по стоимости со своей уменьшенной моделью.
Американцы должны будут предпринять коллективные меры, к которым они ранее не прибегали. За исключением держателей облигаций, которые сумеют в значительной степени избежать финансовых трудностей, американцам придётся пересчитать объёмы социального обеспечения и бесплатной медицинской помощи. Они должны будут работать дольше, и получать меньше пенсионных выплат. Пожилые должны будут получать меньше медицинского обслуживания, и платить за него больше. Может возникнуть политическая война поколений, если американцы вспомнят, что социальное обеспечение и бесплатная медицинская помощь подразумевают перераспределение средств от молодёжи к старикам.
С другой стороны, возможно, что доллар ещё не исчерпал себя. Действительно, проводя необходимые в свете снижения курса доллара изменения, американцы могли бы повысить шансы доллара остаться резервной валютой планеты. Трудно сказать, было ли бы это хорошо для Америки или планеты. Долларовая эра была временем глобального роста, но вместе с тем и глобальной уязвимости. Возможно, рост был возможен без уязвимости. Возможно, новое поколение финансовых лидеров придумает, как не дать буму стать депрессией. Возможно, новые умы смогут оградить честолюбие от гордыни.
Возможно.
