Китайские стратеги владеют искусством использования экономических пактов для достижения стратегических целей. Яркими примерами, подтверждающими это, могут служить инициатива «Один пояс, один путь» (ОПОП) и Азиатский банк инфраструктурных инвестиций (АБИИ). Китай возлагает надежды на приобретение стратегического первенства в Южно-азиатском и Центрально-азиатском регионах благодаря своим «глубоким карманам». Инфраструктурные инвестиции наделяют его рычагами влияния в регионе. Однако, Южная и Центральная Азия не испытывают недостатка в державах, стремящихся к укреплению своего влияния – у России и Ирана также имеются собственные региональные инвестиционные программы, планы и партнеры.
Китайско-пакистанский экономический коридор имеет особенно важное значение для Китая. Получив доступ к пакистанским портам, Китай сможет расширить охват рынка и привлечь прямые иностранные инвестиции, чтобы смягчить девальвацию юаня. Снижение курса юаня свидетельствует о том, что Китай надеется увеличить количество низкооплачиваемых рабочих мест за рубежом и застраховаться от будущих рисков, связанных с проведением финансовых реформ. Хотя Китай превратился в крупнейшую банковскую систему мира, ключевую роль в его экономическом росте на протяжении последних лет играет внешняя задолженность.
Проект ОПОП служит буфером: финансирование на обратной основе инфраструктурных проектов за рубежом с целью обеспечить краткосрочную занятость, создание некоторого роста за рубежом, разгрузка избыточных производственных мощностей, а также укрепление влияния и расширение контроля над активами в других странах. Хотя китайско-пакистанский экономический коридор (КПЭК) на первый взгляд представляется выгодным, скорее он являет собой попытку Китая приобрести влияние и получить доступ к Индийскому океану, создав при этом стимул для некоторых отраслей промышленности.
Порт Гвадар как жемчужина КПЭК
Пакистанский порт Гвадар является торговым хабом КПЭК на берегу Индийского океана. Китай провозгласил свой 57-миллиардный план инвестиционных вложений в этот коридор, конечным пунктом которого является Гвадар. Порт Гвадар на данный момент не является действующим в коммерческом отношении, отчасти из-за отсутствия сообщения через Белуджистан. Другие значительные отрезки проектируемого коридора проходят через нестабильные регионы, что связано с определенным риском. И, наконец, острая нехватка воды в Белуджистане затрудняет реализацию крупномасштабных строительных проектов. Эти препятствия тормозят завершение создания столь желанного для Китая маршрута импорта энергоносителей в обход Малаккского пролива.
Повесть о двух портах
Расположенный неподалеку иранский порт Чабахар, в который вкладывает инвестиции Индия, является геополитическим зеркалом Гвадара. Оба проекта отражают успехи и ограничения попыток Китая расширить свое влияние на побережье Индийского океана.
Чабахар является чрезвычайно важным проектом для региональной энергетической безопасности, который, несмотря на некоторые проблемы, Индия и Япония полны решимости осуществить. Продуманное использование Китаем инфраструктурных инвестиций, хотя и является полезным для пакистанского фондового рынка, не в состоянии в ближайшее время дать желаемых результатов, из-за ограничений в китайской стратегии и сложной политической обстановки в регионе, затрудняющей взаимодействие. Ситуация вокруг развития этих двух портов создает интересное окно возможностей для России, которая может выступить в качестве балансирующей силы между Китаем, Индией и Ираном.
Российско-иранские отношения
Российско-иранские отношения часто обсуждаются в связи с взаимными интересами двух стран на Ближнем Востоке, поскольку как Россия, так и Иран стремятся ослабить влияние США и играть более важную роль на территории своей общей периферии. Их партнерство в основном связано с Каспийским морем. Так, Россия продала иранским компаниям контрольные пакеты акций двух стратегически важных портов в столице Дагестана Махачкале и Астрахани, а Иран выступает против роли Азербайджана как ведущего грузоотправителя на Каспии.
Российско-иранские политические отношения в течение некоторого времени опережали экономические связи. Даже несмотря на то, что объем товарооборота в 2016 году вырос на 70-80 процентов, он составил всего 2,2 миллиарда долларов. Россия пытается привлечь иранские инвестиции в свои мусульманские регионы. Вероятно, в ближайшем будущем можно ожидать роста деловых контактов, который может позволить России попытаться использовать существующие связи между различными этническими и религиозными общинами в каспийском регионе и Татарстане.
Хотя у Китая имеется значительно более мощный арсенал финансовых и экономических инструментов для инвестиций в Иран и углубления связей с этой страной, именно Лукойл стал первой нефтегазовой компанией, подписавшей договор с Ираном после введения специально разработанного нефтяного контракта (Iran Petroleum Contract, IPC). Несмотря на попытки Ирана наладить местное производство оружия с использованием совместных предприятий или лицензионных продуктов, российская военная промышленность стремится закрепить свою долю рынка в Иране, прежде чем китайский экспорт сможет составить ей конкуренцию.
Учитывая все эти факты, Чабахар представляет собой экономический и политический символ для будущей торговли между Россией, Ираном и Индией, которая фигурирует в региональном балансе сил. Китай вряд ли будет обеспокоен, учитывая крошечные объемы этой торговли. Однако, символы порождают развитие регионального сотрудничества и возможность появления новых каналов поставок, которые в общем и целом будут идти в обход желаемых маршрутов, в которые инвестирует Китай.
Границы российских интересов в Пакистане
Несмотря на некоторые шаги по укреплению военных связей с Пакистаном, включая продажу оружия и совместные учения, экономические интересы России в Пакистане остаются в лучшем случае амбивалентными, учитывая ее региональные интересы и вызовы, связанные с Афганистаном. В 2015 году было подписано соглашение на 2 миллиарда долларов о прокладке газопровода между Карачи и Лахором, однако российские деловые круги ограничены в своих возможностях выхода на этот рынок из-за недостатка знаний, ограниченных областей конкурентных преимуществ и отсутствия финансирования. Даже в рамках реализации проекта строительства газопровода ведутся переговоры о снижении российских толлинговых вознаграждений, поскольку Пакистан воспринимает угрозу конкуренции с Катаром, как средство давления. Были предприняты определенные попытки стимулирования инвестиций и торговли между Пенджабом и Татарстаном, однако они привели к минимальному эффекту для обеих сторон.
Пакистан публично заявил, что Россия может использовать порт Гвадар для экспорта. В то же время, Гвадар не является логически обоснованным транзитным пунктом для российского импорта или экспорта. Теперь Роснефть владеет портами Вадинар и Гуджарати, после того, как она приобрела компанию Essar Oil, а транзит российской нефти никогда не пойдет через Центральную Азию в Пакистан. Россия пытается балансировать между своим новоявленным интересом к Пакистану и более важными для Москвы отношениями с Индией. Помимо энергетического сектора, где доминируют китайские инвестиции, у России нет причин для экономического взаимодействия с Пакистаном. Пакистан уже потребляет 35 процентов китайского экспорта вооружений, и пока Россия будет стремиться закрепить свою долю рынка, Китай прочно займет выгодные позиции. Главной целью России является улучшение контактов и влияние на Талибан, поскольку Москва стремится подорвать власть Кабула. Но до тех пор, пока Таджикистан не вступит в Евразийский экономический союз и не будет гарантирован транзит через Афганистан и Пакистан в Индию, у России не будет никаких оснований для более глубокого взаимодействия, кроме улучшения политических связей в сфере безопасности.
Россия и ОПОП
Учитывая неопределенную эффективность инфраструктурных инвестиций, китайская инициатива ОПОП мало чем сможет помочь экономическому росту в транзитных странах без проведения реформ и ослабления политической напряженности. Пакистан демонстрирует позитивные признаки.
Тем не менее, политическая напряженность и проблемы безопасности не позволят осуществление транзита через Афганистан и надолго отрежут Таджикистан от торговли с Пакистаном. Россия имеет гораздо лучшие отношения с Тегераном, чем Пекин, и ее политика в Пакистане должна рассматриваться через призму более широкого взаимодействия с регионом Индийского океана. Экспансия Китая в Пакистане обострила вражду между индийским и пакистанским правительствами, создав для России определенный простор для маневра. Хотя Китай может утверждать, что его инвестиции являются взаимовыгодными и не выполняют никакой политической функции, все же существуют региональные победители и проигравшие.
Мягкие попытки противостоять ОПОП маскируют расчеты Москвы на то, что каспийский регион станет препятствием для китайской экспансии. Иран и Россия предпочитают разделить Каспий между собой и действуют соответствующим образом. Учитывая ничтожную вероятность крупного сдвига в пакистано-индийских отношениях, который повысил бы надежность сухопутных торговых маршрутов через Пакистан и Афганистан, Россия готова использовать свои главные источники существования – энергоносители и оружие, в качестве политических инструментов для наращивания регионального влияния, без выделения гигантских финансовых ресурсов ради проектов сомнительной экономической ценности. Подход России к китайско-пакистанскому экономическому коридору является ассиметричным и заключается в использовании целевых секторов для конкуренции с Китаем там, где она возможна. Чабахар обеспечит важный канал для этой двойной игры, независимо от новостей из Гвадара.
