Четвёртый рейх: будьте готовы – ЕС на марше

Источник перевод для mixednews – josser

Одной из самых часто повторяемых грубых ошибок в отношении ЕС является вера в то, что великий европейский клуб изначально создавался для поддержки торговли и воплощения в новом обличье либеральной идеи XIX века о свободных неограниченных рынках.

Это не только глубокое заблуждение, но ещё и отражение полного непонимания того, как, почему и зачем возник ЕС.

Вдохновители, придумавшие Римский договор – знаменитую каменную скрижаль, закрепившую цели европейской солидарности, – не были поголовно бизнесменами. Не были они также связаны с низкими мирами производства и перевозок товаров, обмена валют и тому подобного.

Одним из первых их действий было введение монструозной Единой сельскохозяйственной политики (CAP) – посягательства, как на природу, так и на рынки.

До сегодняшнего дня семейные бюджеты несут на себе издержки чрезмерных потерь и бессмысленного уничтожения продовольствия в целях сохранения субсидий для производителей.

Один из великих отцов-основателей европейского федерализма, Робер Шуман, раскрыл подоплёку событий в своём знаменитом выступлении в Страсбурге 16 мая 1949 года. Он не мог выразиться ещё ясней относительно того, какой дорогой пойдут зарождающиеся институты Европы:

«Наше столетие, которое стало свидетелем катастроф, проистекающих из бесконечных столкновений народов и национализмов, должно приложить усилия и добиться успеха в деле примирения наций в наднациональном объединении. Это бы обеспечило сохранение различий и стремлений каждого народа при их согласовании тем же способом, которым происходит координация между регионами внутри единого государства».

Как многие из тех, кто роился вокруг него, похожий лицом на эльфа Шуман был в первую очередь классическим функционером. Он родился в государстве-карлике Люксембург, учился в университетах Германии и Франции и стал премьер-министром Франции, несмотря на то, что разговаривал на языке страны с сильным немецким акцентом. Границы и государства для Шумана в значительной степени были раздражающими помехами.

Жан Моне, который делит пантеон панъевропейских богов, был французским политиком, чьим основным желанием было вылечить пристрастие к войне искоренением её причины: государств.

Эрцгерцог Отто фон Габсбург пытался восстановить старую Австро-Венгерскую империю. Поль-Анри Спаак из Бельгии желал дать своим соотечественникам нечто, во что можно было бы верить, так как те питали отвращение к своей искусственной родине.

Американцы испытывают сложности при оценке того факта, что ЕС – это бюрократическое, а не политическое образование. От народов Европы никогда не исходило призывов к вовлечению в большое «наднациональное объединение» или что-либо подобное. Поэтому тут отсутствуют прямые параллели с американским опытом народного освобождения.

Недавно известный в США финансовый комментатор Майкл («Миш») Шедлок довольно точно подвёл этому итог на своём сайте. Он заметил, что ЕС мог бы найти себе полезное применение, если бы вернулся к истокам путём простого воссоздания духа либерализма свободной торговли XIX века.

Однако, он совершенно неверно допускал, что основатели ЕС начинали, поставив именно эту цель во главу угла.

Но как мы видели, основатели были наднационально мыслящими бюрократами, а не капиталистами, и даже в ещё меньшей степени были они сторонниками свободной торговли. Прежде всего они были педантичными центральными плановиками с любовью к бесстрастной непреклонности.

Также не затронула славная эра свободной торговли Европу XIX века. Наоборот, европейские страны использовали любые существующие протекционистские уловки, дабы обезопасить свои заповедные рынки от нежеланных хищников.

Не затронула до конца XIX века, в котором на карте Европы появились два совершенно новых государства: Италия в 1870 году, Германия – в 1871. У итальянцев не было крупных рынков или либеральных традиций, о которых можно было бы говорить.

Новое немецкое (или вообще-то прусское) государство было конечным итогом длившегося на тот момент уже сто лет слияния городов-государств и феодальных землевладений, напоминавшего процесс образования ледника. Некоторые внутренние торговые барьеры сохранились вплоть до Второй мировой войны. Внешние тарифы, как и по всей Европе, были такими же густыми, как леса Германии.

Мистер Шедлок, конечно, прав, когда говорит, что Европа тонет в бюрократической волоките, бесславных гармонизирующих директивах (европейских законах, обладающих приоритетом перед национальными), которые регулируют всё и вся от надлежащей формы огурцов и бананов до единого дизайна зеркал заднего вида автомобилей.

Это бедствие не имеет ничего общего со свободными рынками, а только с облегчением установления бюрократического контроля над всеми видами деятельности и альтернативами в повседневной жизни индивида. Но ему стоит напомнить о странной иронии, заключавшейся в том, что один из великих евроскептиков XX века, никто иной, как Маргарет Хильда Тэтчер, был практически полностью ответственен за принятие знаменитого произведения европейского законодательства под названием «Единый европейский акт». Фактически, ЕЕА, вступивший в силу в июле 1987 года, наконец-то создал настоящий и практически «бесшовный» общий рынок.

Именно Тэтчер была независимой анти-федералистически настроенной революционеркой, положившей конец  таможенному контролю между государствами-участниками через тридцать лет после того, как под Римским договором были поставлены первые шесть подписей.

Незадолго до этого было подписано Шенгенское соглашение (1985), упразднявшее паспортный контроль между большей частью государств-членов. Миссис Тэтчер могла страстно желать свободы перемещения товаров, но не тогда, когда речь заходила о перемещении людей. Поэтому бритты так и носятся со своими паспортами.

Мир по-новому смотрит на Европу из-за возможной угрозы общей валюте ЕС, введённой под громкие фанфары 11 лет назад. Еврозона не совпадает с точностью с европейским политическим блоком, но теперь нам говорят, что о будущем Европы, предполагающем наднациональную валюту, нельзя и помыслить.

По ряду оснований данное суждение полностью ошибочно.

Во-первых, нет такого явления как евро, а есть Большая немецкая марка, спрятавшаяся под личиной евро.

Она поглотила все имеющиеся в наличии государства, которые имеют значение в денежном (в смысле, рыночном) отношении. К ним относится Франция, Италия и страны Бенилюкса. Великобритания, во всяком случае, пока недоступна, но я один из тех, кто верит в то, что дни Банка Англии строго отмеряны.

Речи о том, что Греция (или Италия, Бельгия и другие) может обвалить евро, также нелепы, как предпринимаемые в течение многих лет попытки разнообразных жуликов продать Эйфелеву башню на металлолом.

Для евро никакой опасности коллапса не существует, поскольку вероятность этого исключена в принципе, ведь всеевропейский суверенитет – дар Робера Шумана миру в утренних лучах сверхфедерации – уже достиг критической массы.

Искусственный кризис не имеет никакой цели, кроме ускорения процесса создания Европейской валютной зоны. В таком случае евро перестаёт быть фиатной денежной единицей и вместо этого выступает в качестве монеты официального валютного союза. Европейский центральный банк возьмёт на себя бо́льшую часть функций (если не все) подчинённых национальных центробанков. Будет иметь место задолго предсказанный официальный рынок евробондов. Регулирование банковской деятельности и финансовых рынков отойдёт к одному центральному кранику, став частью длительного процесса централизации, начавшегося непосредственно в послевоенные годы.

Попытка вызвать всё это обычным неуклюжим способом – скучным и неуправляемым процессом запутанного изменения договоров – может вызвать отрицательную реакцию в народе. Большинство европейцев и так уже используют евро, так почему их должен волновать выбор того или иного способа? Ответ состоит в том, что евро лишь с неохотой признано в таких немаловажных странах, как Германия, Франция, Италия, Австрия и Финляндия. Оно не является средством платежа в Объединённом королевстве, Дании, Швеции или бывших странах соцблока, которые теперь стали членами (колониями) ЕС, кроме Эстонии (и Словении из бывшего югославского союза, разгромленного НАТО).

Полный валютный союз означал бы, что любое присутствие в нём остатков национального суверенитета исчезло бы по росчерку пера.

Устроив кризис, ЕС (с некоторой помощью Федрезерва США) может достичь того, что иначе могло занять годы мучительных переговоров, если судить по прежнему опыту.

Интерес Соединённых Штатов легко объясним. Вашингтон стремиться к уменьшению числа мировых валют, как форме сдерживания России и Китая, и навязыванию имперской валюты остальной части мира.

С другой стороны, для США единственным способом ухода из примерно 15 триллионов долларов национального долга является переключение на другую валюту.

Чрезмерно раздутая и перегретая риторика вокруг имплозии евро уже позволила бильдербергерам и трилатералистам овладеть Италией и Грецией. Если бы не инсценированный кризис, премьеру Сильвио Берлускони непосредственно ничего бы не угрожало.

Однако сфабрикованный итальянский долговой кризис дал возможность этим двигающим скрытые рычаги силам организовать coup d’état (фр. государственный переворот; прим. mixednews).

На смену итальянскому правительству технократов придёт очищенная форма государства одной партии, возглавляемой видным промышленником.

Я ставлю на аристократичного Луку Кордеро ди Монтецемоло, бывшего руководителя федерации работодателей и автопроизводителя Фиат. В придачу он ещё и младший член старого Савойского королевского дома.

И пожалуйста, не забывайте, что это был путч, задуманный в Брюсселе, где председатель Европейского совета Херман ван Ромпёй – знатная бильдербергская горгулья.

Но есть ещё один важный момент, относящийся к статусу Германии.

Самый могущественный политический лидер в сегодняшней Европе – это не напыщенный выпусник Итона Дэвид Кэмерон, и тем более не клоун Николя Саркози. Это федеральный канцлер Германии Ангела Меркель, которой принадлежит титул Фюрерины ЕС.

Она прекрасно понимает, что европейский опыт неизменно демонстрирует то, как в результате кризиса растёт солидарность.

Бисмарк атаковал и разбил Францию в 1870-1871 гг., чтобы выковать национальный дух у молодого государства. Появление французских войск в Италии внезапно сделало порядком выдохшееся дело Рисорджименто (национально-освободительное движение за объединение раздробленной Италии; прим. mixednews) вполне популярным. Версальская мирная конференция, последовавшая за Первой мировой войной, дала присутствующим государственным деятелям возможность как следует насладиться пересоставлением европейской мозаики как какой-нибудь гигантской настольной игры.

После Второй мировой войны европейские институты сразу начали с примечательной скоростью опрокидывать национальные суверенитеты.

Все главные компоненты Нового мирового порядка – МВФ, Банк международных расчётов, Мировой банк, Европейская комиссия по правам человека, НАТО – неизменно шагали бок о бок в тесном строю.

Германия ремиталиризируется вопреки воле большинства немцев. Это точное повторение настроений в юной федеративной республике, которая сопротивлялась перевооружению и втягиванию в НАТО.

Тот же род беспокойства, который произвёл на свет группу Баадера-Майнхоф (имеется в виду Фракция Красной Армии, РАФ – леворадикальная террористическая организация, действовавшая в ФРГ в 1970-90 гг.; прим. mixednews), сейчас направлен на расширяющиеся и беспринципные банки Германии. В таком смысле, время летит быстро.

Меркель по всем направлениям перешла из евро-агностицизма во всё возрастающий интервенционизм.

«Вызов, который стоит перед нашим поколением, заключается в завершении начатого нами в Европе, то есть в создании, шаг за шагом, политического союза», – заявила Меркель на съезде партии в восточногерманском Лейпциге. «Для Европы сейчас наступил один из самых тяжёлых моментов, возможно, самый тяжёлый после Второй мировой войны», – сказала она.

Она убеждена, что давно уже пора выразить Германии уважение и признание за её роль в субсидировании Европейского союза все эти годы. Германия сейчас ведущий донор в процессе так называемого банковского кризиса.

В исторической перспективе, дрожь всегда сотрясает континент, когда Германия выходит на центр сцены в европейских делах.

Но в чисто стратегическом смысле, она по своей природе является скрепой Европы. Германия – самое населённое государство. У неё самая большая экономика. Она богаче, чем любой другой член ЕС. На её территории расположен Европейский центральный банк. Её политики, если даже не все её люди, сыты по горло быть стреноженными историей.

Более того, евро-марка – это валюта 8/10 граждан стран ЕС, имеющая хождение на мировых рынках.

Немецкое правительство не желает позволить ей проиграть и потерять вместе с нею приз лидерства в Европе. Цена за это будет выплачена без остатка в другой валюте – древними суверенитетами государств-участников.