Планируемый делистинг ПАО «Мегафон» с Лондонской фондовой биржи нельзя считать обычным событием. Компания является одной из самых ликвидных российских корпораций из тех, чьи акции торгуются за рубежом, и ее уход является очередным свидетельством того, что российский бизнес «уходит домой», поскольку работа на Западе становится все более проблематичной.
В 2011 году в Лондоне торговались депозитарные расписки почти 70 российских компаний. Предложение этих ценных бумаг на бирже было не просто способом привлечь деньги иностранных инвесторов. Это воспринималось как признак престижа, указывающий на прочное положение компании. Сейчас в этом списке уже менее 50 российских компаний. Вскоре после того, как Россия в 2014 году присоединила Крым и подверглась первым, относительно легким западным санкциям, первый заместитель премьер-министра Игорь Шувалов призвал российский бизнес уйти с Лондонской биржи, назвав это «вопросом экономической безопасности».
Ряд фирм последовали этому совету после того, как выяснили, насколько быстро цены на их акции могут обвалиться на политических новостях, связанных с Россией. Для некоторых компаний, таких как строительная группа ПИК, производитель мяса «Черкизово» или фармацевтическая фирма «Фармстандарт», листинг на Лондонской бирже не обеспечивал достаточной ликвидности, при этом заставляя их соблюдать ограничения, налагаемые на западную публичную компанию, и придерживаться жестких требований прозрачности, связанных со значительными издержками.
За период с 2014 года на Лондонскую фондовую биржу вышли всего несколько российских компаний. Горнодобывающая компания «Полюс» покинула Лондон в 2015 году, но в 2017-м вернулась, чтобы привлечь 879 миллионов долларов. В том же году принадлежащая миллиардеру Олегу Дерипаске En+ Group, основной акционер «Русала», крупнейшего производителя алюминия за пределами Китая, привлекла 1,5 миллиарда долларов в ходе самой масштабной первичной эмиссии российских акций с 2012 года.
Впрочем, с тех пор Дерипаска понял, что имел в виду Шувалов, когда говорил об экономической безопасности. В апреле 2018 года Соединенные Штаты ввели санкции в отношении его лично и его компаний, включая En+, после чего цена акций упала на 30 процентов в течение одного дня. Затем, 9 апреля Лондонская фондовая биржа объявила о планах приостановить листинг En+. Это решение не вступило в силу, и в июне было отменено, однако, с мая не было заключено ни одной сделки с этими акциями.
«Мегафон», крупнейшим акционером которого является миллиардер Алишер Усманов, входит в число 15 компаний, включенный в российский депозитарный индекс наиболее ликвидных акционерных обществ, и является, так сказать «голубой фишкой среди голубых фишек». Компания стала публичной в 2012 году, когда один из ее акционеров, шведская Telia, вышла через IPO. Официальное объяснение нынешнего ухода компании с Лондонской биржи заключается в том, что она собирается сменить стратегию и превратиться из оператора сотовой связи в технологического инвестора. Но само по себе это не может считаться причиной. Партнерство «Мегафона» с государственной корпорацией «Ростех», которая инвестирует в промышленные и технологические бизнесы, является более правдоподобным ответом.
В мае «Мегафон» создал совместное предприятие с Газпромбанком и «Ростехом». Мегафон предоставил новому предприятию контрольный пакет Mail.ru Group, крупной технологической компании, которая также включена в российский депозитарный индекс. Новая компания намерена стать крупным подрядчиком по государственным контрактам в области цифровых технологий. Это значит иметь дело с оборонными компаниями и контролируемыми правительством «национальными чемпионами», которые сталкиваются с повышенным риском санкций. Газпромбанк уже находится под относительно мягкими санкциями, которые ограничивают его возможности заимствовать средства на западных рынках. Усманов, как и Дерипаска, находится в широком списке «олигархов», против которых администрация США может ввести санкции. То, что произошло с En +, могло случиться с «Мегафоном» в любой день.
Цена акций компании в Лондоне снизилась почти на 50 процентов от первоначального уровня, даже учитывая отскок, произошедший после того, как «Мегафон» объявил о том, что выкупит собственные акции, находящиеся в свободном обращении, с премией к цене дня. Для Усманова нет никакой пользы от его отношений с миноритарными акционерами, и он хотел бы избежать неприятностей, связанных с управлением публичной компанией, цена которой колеблется вместе с политическим риском. И привлечение западного капитала при нынешнем уровне цен уже менее заманчиво, чем выполнение российских правительственных заказов.
Кроме того, Лондон теряет свой прежний блеск для российских компаний, которые не собираются преобразовываться в закрытые акционерные общества: среди 15 фирм из российского депозитарного индекса пять либо сами находятся под какими-либо санкциями, либо санкции действуют в отношении их руководителей, а любые внезапные изменения могут повлечь весьма серьезные негативные последствия. Если когда-то Лондон был местом, где можно было получить доступ к иностранным кредитам, то после присоединения Крыма денежные средства постепенно перекочевали на Московскую биржу.
На иностранных инвесторов приходится 53 процента от объема торгов акциями на бирже, и, по словам председателя исполнительного совета МФБ Александра Афанасьева, количество российских акций, которые находятся в собственности иностранцев, в основном американцев, приближается к уровню до 2014 года, превышающему 80 миллиардов долларов, тогда как в 2015 году этот показатель упал до 50 миллиардов.
Иностранные инвесторы, действующие на Московской фондовой бирже, полностью осознают риски и менее склонны к панике, чем те, кто торгует российскими акциями в Лондоне. Однако, лишь немногие российские компании пытаются привлечь средства путем размещения акций. В годовом отчете Национальной ассоциации участников фондового рынка (НАУФОР) за 2017 год говорится, что размещение акций в России носило «спорадический характер». Помимо IPO компании En+, в нем упоминается лишь два значительных размещения акций, крупного продавца детских игрушек «Детский мир» и обувной компании «Обувь России», в сумме на 383 миллиона долларов.
Существующие санкции и угроза еще более жестких мер заставили российский бизнес держаться поближе к дому, и не только в смысле привлечения инвесторов на отечественной бирже, что нормально для большинства стран. Компании, которые в другом случае смотрели бы на западные рынки, хотят государственных денег и партнерских отношений с государством. Это делает прозрачность и хорошее корпоративное управление, которые и так не являются сильными сторонами российского бизнеса, практически ненужными, разрушая последние достижения девяностых и двухтысячных годов, когда западные консультанты преобразовывали российские корпорации и рынки в соответствии с западными стандартами.
Вряд ли этот процесс можно предотвратить сейчас, когда любые российские деньги, будь то государственные или частные, считаются токсичными. Безусловно, если даже Россия избавится от нынешних правителей, восстановление интереса бизнес-сообщества к игре по западным правилам потребует гораздо больше времени, чем обратный процесс, происходящий в настоящее время.
