Азиатские страны находятся в выгодном положении, как в концептуальном, так и в бюрократическом аспекте, в Большой игре XXI столетия, которая включает в себя тектонические геополитические сдвиги, ведущие, по словам бывшего министра Португалии по европейским вопросам Бруно Макаеша, к слиянию Европы и Азии в единый «суперконтинент».
Тем не менее, в отличие от Соединенных Штатов, азиатские игроки – хотя они и рассматривают Европу и Азию как единое политическое образование, пусть поляризованное, дезорганизованное и населенное народами с разным мировоззрением, – могут обнаружить, что их историческое наследие работает против них.
В своей статье для журнала The National Interest, эксперт по проблемам национальной безопасности, профессор Военно-морского колледжа США Николас Гвоздев утверждал, что Соединенные Штаты не заметили фундаментальных изменений, поскольку Госдепартамент классифицирует Россию как часть Европы, объединяет Центральную Азию с Индией и Пакистаном, а Пентагон ассоциирует весь регион с Арабской весной и Ираном.
«Постоянное включение России в дипломатические границы большой Европы ведет к интеллектуально ограниченной оценке положения России в мире, прежде всего, с европейской точки зрения. Такой подход Госдепартамента не только страдает недооценкой способности России быть ключевым игроком на Ближнем Востоке, в Южной и Восточной Азии, но также имеет, на мой взгляд, тенденцию переоценивать важность балтийского побережья для российской политики», – сказал профессор Гвоздев.
Он также предостерег, что ошибочная географическая классификация Центральной Азии американским правительством привела к тому, что «регион был отнесен к разряду второстепенных с точки зрения внимания и приоритетов США».
Неспособность США предвидеть тектонические сдвиги в глобальной геополитике резко контрастирует с пониманием странами Центральной Азии того факта, что они существуют сегодня во все более интегрированном регионе, который не может оставаться в изоляции от происходящих вокруг изменений.
Это понимание отражено в докладе Астанинского клуба, объединяющего видных политических деятелей, дипломатов и видных политических деятелей, дипломатов и экспертов из различных стран, участвующих в Большой игре, под эгидой казахстанского президента Нурсултана Назарбаева.
Этот доклад под названием «На пути к большой Евразии: как строить общее будущее?» содержит предупреждение о том, что евразийский суперконтинент должен предвидеть риски, связанные с Большой игрой. Прежде всего, речь идет об обострении напряженности между Соединенными Штатами и Китаем, глобальных торговых войнах, эскалации конфликта на Ближнем Востоке, ухудшении отношений между Россией и Западом, росте вероятности сепаратизма и этнических/религиозных конфликтов, а также ухудшении состояния окружающей среды, и, наконец, стремительном технологическом прогрессе.
В докладе также указывается, что все упомянутые риски усиливаются из-за хрупкости глобальной системы, ослабления международных институтов, таких как Организация объединенных Наций, Всемирная торговая организация и НАТО.
Нурсултан Назарбаев, Владимир Путин и Реджеп Тайип Эрдоган, вероятно, лучше понимают происходящие изменения, учитывая, что они управляют странами, которые находятся в центре формирующегося евразийского суперконтинента. Эти лидеры рассматривают интеграционный процесс как закономерное явление, коренящееся в истории их стран.
В 2013 году тогдашний министр иностранных дел Турции Ахмет Давутоглу дал весьма откровенное разъяснение: «Прошедший век был для нас всего лишь историческим эпизодом, и мы закроем эту скобку. Мы сделаем это, не вступая в войну, не провозглашая кого-то врагом, не проявляя неуважения к чьим-либо границам. Мы снова свяжем Сараево с Дамаском, Бенгази с Эрзрумом и Батуми. Это ядро нашей державы. Возможно, вам кажется, что это разные страны, но Йемен и Скопье всего лишь сто десять лет назад были частью единой страны, так же как Эрзрум и Бенгази», – сказал Давутоглу, рисуя картину возрождения Османской империи. Президент Эрдоган пошел еще дальше, расширив пределы гипотетической современной империи до всего тюркского мусульманского мира.
В сущности, в основе концепции Эрдогана лежит представление о том, что мир разделен на отдельные цивилизации. И на этом основании он выдвигает три основных тезиса: справедливый миропорядок может быть только многополярным; ни одна цивилизация не имеет права претендовать на доминирующее положение в международной системе; не-западные цивилизации, такие как Турция и Россия, набирают силу. Кроме того, важнейшими элементами этого мировоззрения являются антизападные настроения и стремление к самоутверждению.
Однако, ахиллесова пята евразийской идеи Эрдогана и Путина заключается в том, что сегодня эта территория населена бывшими империями, такими как Османская и Российская, чьи пост-имперские представления о национальной идентичности являются весьма спорными. Именно они побуждают национальных лидеров отождествлять интересы народа и государства, контролировать поток информации и подавлять альтернативные взгляды, а также выражение несогласия.
В представлении Эрдогана, современная Османская Империя охватывает весь тюркский и мусульманский мир. Различные группы российских стратегов продвигают идею о том, что Россия как государство должна выступать в роли империи или уникальной «государственной цивилизации», лишенной экспансионистских амбиций, несмотря на то, что в ее основе лежит «русский мир», суть которого состоит в приоритете русской культуры и терпимости к нерусским культурам. Эти понятия проливают свет на подводные камни, таящиеся в истории обеих стран и самой евразийской концепции.
Идеи Реджепа Тайипа Эрдогана и Владимира Путина крайне противоречивы. Так, в случае с Эрдоганом, мусульманский мир больше чем тюркский, и он вовсе не желает принимать турецкое лидерство, поскольку его бесспорным лидером является Саудовская Аравия. При этом турецко-иранские отношения определяются исключительно конкретными общими интересами, а вовсе не единым стратегическим видением.
Аналогичным образом, постсоветские государства не согласны с представлением России о первенстве русской культуры. Помимо российско-украинского конфликта из-за присоединения Крыма и поддержки Москвой русскоязычных повстанцев на востоке страны, Украина подчеркивает свое неприятие культурного приоритета России, о чем свидетельствует создание в этом месяце украинской православной церкви, независимой от РПЦ.
Ранее, в сентябре 2017 года, парламент Украины принял закон, согласно которому языком обучения в школах и колледжах является украинский, а не русский. Этим законом устанавливается, что учебные заведения могут вести преподавание на втором языке только при условии, что это будет один из официальных языков Европейского Союза. Национальным меньшинствам гарантировано право обучаться на украинском языке, а также на языке этого меньшинства.
Аналогичным образом, Казахстан, евразийская страна в полном смысле слова, перешел с кириллицы на латиницу. «Влияние России в Центральной Азии в значительной степени мифологизировано, а ее роль в обеспечении национальной и региональной безопасности так и не стала предметом честной и добросовестной дискуссии. Различные страхи и фобии все еще влияют на процесс принятия решений. В том числе речь идет о российской агрессии на Украине, аннексии Крыма, концепции «русского мира» как опоры национальной идентичности, а также применении мягкой силы», – сказала анна Гусарова, казахстанский исследователь центральноазиатских проблем.
Украина, возможно, несколько ослабила привлекательность «русского мира», но не нанесла по нему сокрушительный удар. Анна Гусарова предупредила, что в то время как центральноазиатские элиты, вероятно, осознают риски, связанные с принятием российского приоритета, общество в странах региона по-прежнему тяготеет к русской культуре, по крайней мере, с лингвистической точки зрения.
«В то время как экспертное сообщество, которое призвано формировать общественное мнение, пользуется англоязычными платформами, такими как Facebook и Twitter, широкая публика в массе своей предпочитает русскоязычные социальные сети. Эта дихотомия подчеркивает ограничения, связанные с любыми усилиями правительства и близких к власти экспертов, направленными на формирование общественных настроений. В то же время этот разрыв свидетельствует о большой общественной поддержке России и ее действий, что делает особенно сложными и чувствительными вопросы государственного строительства и языковые проблемы», – добавила Анна Гусарова.
