Россия и Турция постоянно конфликтуют друг с другом по многим вопросам в разных географических точках. Однако, как ни удивительно, их напряженные отношения не «выкипают», и дело не доходит до открытой вражды.
Недавно президент России Владимир Путин выразил одобрение по поводу участия Турции в переговорах по урегулированию спора между Арменией и Азербайджаном из-за Нагорного Карабаха. Тем временем российские самолеты разбомбили нефтеперерабатывающий завод в приграничном сирийском городе Джараблус, а также нанесли удар по военному параду Сирийской национальной армии в Идлибе, уничтожив не менее 50 бойцов этого вооруженного формирования, действующего при поддержке Турции.
Оба удара многие эксперты истолковали как демонстрацию Москвой своего неодобрения по поводу роли Турции в нынешней войне вокруг Нагорного Карабаха, в то время как Кавказский регион традиционно является сферой влияния России. Почему же тогда Россия пригласила Турцию за стол переговоров, хотя и выразила свое разочарование в связи с эскалацией военных действий в Сирии?
На протяжении многих лет Турция и Россия строят и развивают двусторонние связи, в которых сотрудничество и конфликт идут рука об руку, и при этом обе страны пытаются разделять свои сложные отношения на сферы сотрудничества и конфронтации.
Так, инцидент со сбитым в ноябре 2015 года российским тактическим бомбардировщиком Су-24, нарушившим турецкое воздушное пространство, и последующее замораживание турецко-российских отношений, стали уроком, который обе стороны хорошо помнят до сих пор.
После этого инцидента Турция и Россия вошли в спираль эскалации в Сирии и увеличили издержки друг друга. В то время как Россия помогла режиму в Дамаске одержать несколько военных побед, поддержка, которую Турция оказала сирийской оппозиции, нанесла огромный ущерб России и ее сирийским союзникам.
Вскоре обе страны осознали, что им необходимо вести диалог, несмотря на разногласия, и найти сферы сотрудничества, которые могут стать защитными буферами против потенциальной эскалации отношений, поскольку в противном случае Турция и Россия лишь обескровят себя. Этот опыт, полученный в Сирии, теперь превратился в некое подобие стандарта и распространился на все направления турецко-российских отношений.
Обе страны находятся по разные стороны конфликтов в Сирии, Ливии и Нагорном Карабахе. Россия по-прежнему не признает Рабочую партию Курдистана (РПК) террористической организацией и даже предоставляет военную защиту ее сирийскому филиалу, известному как Отряды народной самообороны YPG.
И в то же время Анкара и Москва поддерживают диалог по Сирии, Ливии и Нагорному Карабаху. Астанинский процесс и конституционный комитет, а также соглашения по Идлибу и присутствию YPG в Сирии – все это способы, с помощью которых две страны избегают эскалации.
На самом деле, эти конфликты можно рассматривать как осторожный и длительный поединок по армрестлингу, в котором обе стороны пытаются одержать победу, но при этом избежать полного разрыва отношений.
В Ливии Москве и Анкаре удалось найти некоторое взаимопонимание, чтобы ослабить напряженность. В то время как российские частные военные подрядчики составляют основную ударную силу Национальной ливийской армии Халифы Хафтара, Турция является самым главным покровителем Правительства национального согласия. Несмотря на то, что российские наемники охраняют нефтяные объекты, которые остаются под контролем ЛНА, недавние политические соглашения позволили возобновить добычу нефти в стране.
Впрочем, эта договоренность не ограничивается лишь горячими точками и истерзанными войной регионами – на уровне общей геополитики и, в частности, в энергетической политике, можно наблюдать тот же подход. Присоединив Крым, Россия изменила баланс сил в Черном море и расширила свои претензии на его акваторию. Для Турции, представляющей собой южный фланг НАТО, это стало историческим геополитическим вызовом. После аннексии Анкара расширила свое сотрудничество с Украиной, создав несколько совместных предприятий и подписав несколько сделок о поставках вооружений. Анкара неоднократно подчеркивала, что не признает российскую аннексию Крыма, и поддерживает тесные связи с представителями общины крымских татар.
Однако, эта реальность не помешала Турции и России, в дополнение к уже существующему «Голубому потоку», построить новый газопровод «Турецкий поток». Эти важнейшие проекты в области энергетической инфраструктуры играют роль предохранительных буферов в двусторонних отношениях. При этом российская оккупация части грузинской территории, напротив, представляет собой прямую угрозу для турецко-азербайджанской энергетической инфраструктуры, а также для трубопроводов, связывающих Турцию со странами Центральной Азии.
В этом же свете можно рассматривать и другие сферы турецко-российского сотрудничества, такие как строительство атомной электростанции «Аккую» или закупка Турцией зенитно-ракетных комплексов С-400. Хотя и то и другое рассматривается скорее как вынужденные шаги, а не оптимальный выбор, оба контракта выполняют функцию инструментов деэскалации.
Например, в тот же день, когда Турция подписала несколько важнейших военных соглашений с Украиной, прошли испытания систем ПВО С-400. Другими словами, та же Турция, чьи дроны в массовом порядке уничтожали российские системы ПВО в Сирии, Ливии и Азербайджане, не только закупила новейшие комплексы у России, но и провела их испытания, несмотря на угрозы санкций со стороны Америки.
В историческом плане покупку С-400 можно было бы объяснить тем, что Турция получила отказ в ответ на свой запрос о покупке систем ПВО у партнеров по НАТО, но какова бы ни была истинная причина, эта сделка с Россией выполняет дополнительную функцию буфера в двусторонних отношениях.
Если посмотреть с точки зрения России, Турция превратилась в ее крупнейшего конкурента. Она стоит на пути у российского экспансионизма на Кавказе, в Черном море и на Ближнем востоке, причем турецкая внешняя политика не только бросила вызов России в ее стремлении к расширению влияния, но и привела к турецкому вмешательству в регионах, считающихся внутренними территориями России.
