В последнем отчете Американо-китайской комиссии по мониторингу экономики и безопасности под названием «Шанхайская организация сотрудничества: испытательный стенд для китайской проекции силы» подробно анализируется влияние Китая на сферу безопасности в странах Центральной Азии и его политические аспекты. В последние годы среди наблюдателей за «Большой игрой» в целом, и особенно среди американских аналитиков, все чаще высказывается мнение, что Китай поглощает Центральную Азию. Однако, в упомянутом отчете выражена противоположная точка зрения.
Этот документ появился в середине ноября, когда американо-китайские отношения достигли небывало низкого уровня за всю историю с момента их нормализации в начале семидесятых годов. Однако, примечательно, что авторы избегают преувеличений и пропаганды. По их оценкам, Пекин целенаправленно использует ШОС для защиты собственных интересов национальной безопасности и не преследует никаких геополитических планов.
Выводы последнего отчета комиссии можно резюмировать следующим образом:
— в последние годы Пекин усилил сотрудничество в сфере безопасности со странами Центральной Азии под эгидой ШОС, чтобы защитить себя от воспринимаемых угроз в регионе. Пекин использует эту организацию для расширения возможностей проекции силы за пределами собственных границ;
— военные учения ШОС представляют китайским вооруженным силам уникальную возможность приобрести практический опыт воздушно-наземных боевых операций в зарубежных странах, решая широкий спектр боевых задач, включая мобилизацию на большие дистанции, контртеррористические операции и обычные боевые действия;
— Пекин использует ШОС для расширения своего оборонительного периметра на страны Центральной Азии;
— Россия и Китай используют ШОС в качестве рычага для вытеснения американских военных баз из Центральной Азии;
— после вступления Индии и Пакистана в члены ШОС, потенциал этой организации для скоординированного оспаривания интересов США, вероятно, уменьшился;
— опасения Пекина по поводу нестабильности и терроризма возросли, и это подтолкнуло его к расширению сотрудничества в рамках ШОС по афганской проблеме.
С 2016 года Народная вооруженная милиция Китая, входящая в состав вооруженных сил, имеет форпост в Горно-Бадахшанской автономной области Таджикистана, граничащей с Ваханским коридором в Афганистане, и осуществляет совместное антитеррористическое патрулирование границы с афганскими и таджикскими войсками. Впрочем, это предусматривается четырехсторонним механизмом сотрудничества и координации в области пограничной безопасности, включающим Таджикистан, Афганистан, Пакистан и Китай.
Очевидно, что приведенные факты не содержат ничего необычного. Общеизвестно, что ШОС создавалась прежде всего для борьбы с терроризмом и нестабильностью. Получается, что распространенное мнение о том, что Китай подрывает российское присутствие в сфере безопасности в Центральной Азии, лишено реальных оснований. Россия по-прежнему остается единственной внерегиональной державой, имеющей военную базу в Центральной Азии (в Таджикистане), а также возглавляет базу ОДКБ в Кыргызстане.
Чувствительность России к событиям в этом регионе носит исторический характер. Российское и китайское влияние исторически накладывались друг на друга. Российские вторжения в Среднюю Азию относятся к XVII столетию. Первый российско-китайский договор по разделу влияния был заключен в 1689 году, позволив русским торговать с Китаем такими товарами как чай, шелк, фарфор, которые пользовались огромным спросом в Европе. Китай взамен получил дополнительные территории в Центральной и Внутренней Азии.
Поэтапное завоевание Центральной Азии царской Россией продолжалось на протяжении всего XVIII века, и к началу XIX века регион перешел под контроль империи. В 1868 году Россия сделала Ташкент своей столицей в Центрально-Азиатском регионе. Китай примерно на сто лет раньше вошел в Синьцзян, опередив Россию.
На протяжении всего XIX и первых десятилетий XX века в центрально-азиатском регионе продолжались бунты, восстания и сопротивление иностранным державам. Между тем, Великобритания возникла на горизонте в том же XIX веке, пытаясь выстроить здесь буферную зону для защиты Индии, прежде всего, от России, путем экспансии в королевства Непал, Бутан и Сикким, а также попыток распространить свое влияние на Тибет и Афганистан.
Именно эти геополитические маневры позже стали называть «Большой игрой». После большевистской революции 1917 года «Большая игра» пошла на убыль. Железный занавес , который опустился над Центральной Азией, был настолько плотным, что только в 1988 году, всего за три года до распада самого Советского Союза, Москва сделала великое исключение для дружественной Индии, позволив ей открыть посольство в Ташкенте. Нет нужды говорить о том, что для Китая Центральная Азия в советское время была абсолютно недоступна.
Все вышеизложенное призвано подчеркнуть, что нынешнее сосуществование России и Китая в Центральной Азии имеет глубокий исторический фон. Китай в 1991 году поспешил признать новые независимые республики и немедленно основал свои посольства в пяти «станах». Всего пять лет потребовалось Пекину, чтобы создать необходимые правовые основы межгосударственных отношений, несмотря на то, что институты управления в новых «станах» были еще не до конца сформированы. Параллельно начались дискуссии вокруг пограничных споров с Казахстаном, Кыргызстаном и Таджикистаном.
Китайские дипломаты, получившие назначение в этот регион, многого достигли за короткий срок. Оглядываясь назад, можно сказать, что колоритный тур президента Цзян Цзэминя по Центральной Азии в 1996 году, первый визит китайского лидера в этот регион, был своего рода «кругом почета», в ходе которого, в свойственной ему манере, китайский руководитель разбрасывал лепестки доброй воли по всей бескрайней степи.
С первых же шагов Пекин придавал большое значение Центрально-азиатскому региону с точки зрения национальной безопасности развития Китая. Все началось с выстраивания тесного партнерства со «станами» в борьбе против трех зол – терроризма, сепаратизма и религиозного экстремизма. Неудивительно, что на протяжении девяностых годов экономическое влияние и геополитический интерес Китая в Центральной Азии неуклонно росли. Однако, Пекин действовал крайне осторожно, опасаясь задеть российскую чувствительность в отношении региона, который Москва рассматривала как свою традиционную сферу влияния.
Позитивная сторона заключалась в том, что между ними не было никакого серьезного конфликта интересов, поскольку обе державы были в равной степени заинтересованы в безопасности и стабильности Центральной Азии. Большая часть дипломатического взаимодействия Китая с Центрально-азиатскими республиками (в том числе и в рамках «шанхайской пятерки», куда вошли Китай, Россия, Таджикистан, Казахстан и Кыргызстан) велась на глазах у российского соседа, и это придавало прозрачность китайским намерениям, поскольку Пекин с энтузиазмом участвовал в совместном сопротивлении радикальным исламистским группировкам.
Китай координировал со всеми своими соседями обмен разведданными и антитеррористическую деятельность, направленную против антикитайских уйгурских и казахских элементов в регионе. А руководству стран зрения Центральной Азии Китай представлялся моделью удачного перехода от централизованно управляемой экономики к рыночной, что в целом соответствовало траектории, выбранной бывшими советскими республиками.
Возможно, Центрально-азиатские политические элиты рассматривали Китай также в качестве полезного противовеса России и Западу, потенциального инвестора и потребителя каспийских энергоресурсов. Однако, прежде всего, отношения с Пекином были комфортными, учитывая скрупулезную приверженность Китая невмешательству во внутренние дела других стран. В контексте Центральной Азии речь идет главным образом о недирективном подходе к вопросам прав человека, авторитаризма и так далее.
К концу девяностых годов, задолго до провозглашения инициативы «Один пояс, один путь», Китай уже обошел западные компании и инвестировал почти миллиард долларов в два казахстанских нефтяных месторождения. Естественно, по мере разработки месторождений эти расходы многократно возросли. Китайская национальная нефтяная корпорация CNPC подписала контракт на строительство трубопровода протяженностью около 4 тысяч километров для доставки казахстанской нефти с шельфа Каспия на северо-восток Китая.
Китай провозгласил возрождение Шелкового пути между Востоком и Западом, сделав ставку на собственные экономические и политические притязания в Центральной Азии. Уже к 2000 году три из пяти центрально-азиатских республик имели больший объем двусторонней торговли с Китаем, чем с Россией. С другой стороны, на протяжении девяностых годов Пекин старался уравновешивать свое растущее присутствие в Центральной Азии улучшением отношений с Россией, сохраняя при этом стратегические отношения с Пакистаном. Пекин постоянно использовал свои тесные и дружественные связи с Исламабадом как средство против радикальных исламистских группировок, базирующихся на пакистанской территории, включая воинствующие элементы из Центральной Азии и Синьцзяна.
Ничего удивительного, что впоследствии Россия также начала копировать этот китайский опыт, обращаясь к Пакистану за помощью для устранения угроз безопасности со стороны экстремистских группировок, действующих в регионе. Стремление Китая ввести Пакистан в ШОС, и поддержку этого стремления Россией, можно рассматривать именно в этом контексте. В конечном итоге это привело к сближению позиций Китая, России и Пакистана в отношении необходимости примирения с Талибаном как ключевого шага на пути афганского урегулирования.
