Применение точечных санкций, пожалуй, является главным внешнеполитическим ответом Соединенных Штатов на действия России с момента аннексии Крыма в 2014 году. Официальные представители американского правительства многократно заявляли, что санкции повлекли за собой тяжелые, но адресные издержки на российскую экономику, тем самым удерживая Москву от дальнейшего злонамеренного поведения.
В то же время критики санкционной политики указывают на явные свидетельства их провала. Они приводят в качестве аргумента устойчивость режима президента Владимира Путина, длинный список разочаровывающих внешнеполитических действий Кремля, включая интервенции на Украине и в Сирии, преследования или убийства диссидентов (включая недавний приговор Алексею Навальному) и вмешательство в выборы в Соединенных Штатах.
Парадоксальным образом как сторонники, так и противники санкционной политики США в отношении России по-своему правы. Это кажущееся противоречие может быть устранено путем эмпирического отслеживания точного воздействия тех или иных санкций. Такой анализ показывает, что финансовые издержки, которые понесла российская экономика в результате санкций, были более масштабными, чем предполагалось ранее, но эти санкции оказали влияние на внутреннюю политику, причем не обязательно благоприятное для интересов США. А если более конкретно, меры российского правительства по защите тех секторов экономики, которые оно считает стратегически важными, сделали влиятельные элиты страны еще более зависимыми от Кремля, в то время как основная тяжесть санкций легла на плечи простых людей.
В недавно опубликованном исследовании эффекта американских и европейских санкций против России с использованием статистических данных на уровне компаний и отдельных лиц мой соавтор Родни Лудема из Джорджтаунского университета и я отслеживаем финансовое положение более пятисот компаний, подвергшихся прямым или косвенным санкциям с 2014 года по сравнению с контрольной группой, состоящей из более 80 тысяч аналогичных компаний, не попавших под воздействие санкций. Мы обнаружили, что подвергшиеся действию санкций компании пострадали весьма значительно, в среднем потеряв примерно четверть своего дохода от основной деятельности. Простое суммирование зафиксированных потерь дает в результате примерно 95 миллиардов долларов, или 4,2 процента ВВП России по состоянию на последний досанкционный 2013 год.
Кроме того, эта цифра, сама по себе огромная, может быть, на самом деле является заниженной. Все дело в реакции российского правительства, которое защищает некоторые стратегически ценные компании, прежде всего в финансовой, оборонной и технологической сферах, таких как банк ВТБ, производитель ракет объединение «Алмаз-Антей» и другие, путем перенаправления ресурсов в форме налоговых льгот, государственных контрактов и прямых вливаний капитала для облегчения воздействия санкций. Дополнительное бремя, связанное с защитой этих особо важных субъектов, повышает общую сумму издержек примерно до 180 миллиардов долларов, или 8 процентов ВВП России до введения санкций, что значительно выше предыдущей оценки.
Удивительно, но это воздействие стало результатом не столько отказа российским экспортерам в доступе к западным рынкам, сколько отказа российским клиентам в западных услугах. Основная статья экспорта, который Россия направляет на Запад, это углеводороды, которые являются взаимозаменяемыми, то есть их можно перенаправить другим потребителям. Кроме того, западные санкции не были прямо нацелены на российский экспорт нефти и газа. Скорее, как показывает наше исследование, основной дисбаланс был вызван отказом от экспорта западных услуг в Россию, прежде всего финансовых услуг и передачи ключевых технологий. Это примечательно, учитывая, что ежегодно западные услуги в среднем приносят менее 1 процента добавленной стоимости в российское производство.
Описанный выше механизм защиты также объясняет, почему российское правительство остается столь непреклонным, несмотря на тяжелые экономические последствия санкций. Перекладывая бремя с непосредственного объекта санкций на других российских налогоплательщиков, путинский режим может не только ослабить воздействие на наиболее чувствительные стратегические секторы экономики, но и, поддерживая те или иные элиты, еще крепче привязать их к режиму. Безусловно, российский народ заплатил за это разрушительной инфляцией, снижением уровня жизни и качества государственных услуг, но режим сохранил свою устойчивость.
Разрабатывая свою дальнейшую политику санкций в отношении России, администрация Байдена должна признать эти основополагающие факторы. Да, санкции в прошлом нанесли большой и вполне поддающийся количественной оценке экономический ущерб российским компаниям и отдельным лицам. Но для спасения своих наиболее важных субъектов хозяйствования авторитарный режим способен перераспределить ресурсы таким образом, чтобы удержать на плаву олигархов и сторонников Путина, усиливая их контроль над «командными высотами» экономики и при этом обвиняя Запад в обнищании всего российского народа.
Сегодня российская экономика выглядит совершенно иначе, чем это было в 2014 году, когда начали применяться первые точечные санкции: экономические институты укрепились, макроэкономическая уязвимость на низком уровне, буферные резервы, такие как золотовалютные запасы, увеличились с минимального значения на уровне 300 миллиардов долларов в 2015 году до почти 600 миллиардов долларов в настоящее время. Кроме того, на мой взгляд, за последние годы российская экономика существенно снизила свою зависимость от западного рынка капиталов.
Новой администрации Байдена стоило бы осознать тот факт, что с введением каждой новой санкции против России ее эффективность снижается, а также отдать себе отчет в том, что санкции повлияли на внутреннюю экономическую обстановку в России непредвиденным образом, далеко не всегда благоприятным для внешнеполитических интересов США.
Вместо того, чтобы просто наращивать количество санкций, администрация Байдена должна сосредоточиться на повышении их эффективности, тщательно взвешивая потенциальные последствия. Объекту санкций скорее всего будет нанесен значительный экономический ущерб только в том случае, если он будет зависеть от критически важных западных ресурсов, которым трудно или невозможно найти альтернативу. Итак, администрации Байдена следует найти стратегические цели, зависящие от западных ресурсов, но вместе с тем предпринять шаги для того, чтобы западные услуги оставались конкурентоспособными, а не были вытеснены конкурирующими поставщиками, скажем, из Китая.
Если путинский режим удержит на плаву некоторые из этих компаний, используя деньги налогоплательщиков, что неизбежно, критики должны не обвинять санкции в том, что они не достигают своей цели, а вместо этого искать способы сделать несправедливое перераспределение ресурсов очевидным для всего российского народа. Недавние протесты в России говорят о том, что многие люди недовольны своими мрачными экономическими перспективами. Это недовольство может быть многократно усилено, если показать, что утверждения режима о том, что якобы причиной снижения уровня жизни являются западные санкции, будет разоблачен как вопиющая ложь и лицемерие.
