Войны, если говорить в широком контексте, это вооружённые конфликты, которые длятся за счёт самой природы участвующих в них армий и, с другой стороны, финансовой возможности ведения войны сторонами.
Заканчиваются такие войны обычно тремя вариантами: победой одной стороны, компромиссом или взаимным истощением.
С Украиной получилось так, что ни Россия, ни Украина не достигли своих исходных целей. Москва хотела взять под контроль всю Украину, но смогла оккупировать лишь отдельные районы на востоке. После этого появились заявления, будто эти регионы и были главной целью с самого начала — но такое объяснение противоречит тому, что Кремль не стал объявлять о победе спустя год после начала войны. Киев, в свою очередь, хочет вернуть всю свою территорию, но его армия пока не способна вытеснить российские войска без серьёзной помощи извне.
Основная цель России заключалась в создании буферной зоны между собой и НАТО. При этом страх перед гипотетической угрозой со стороны альянса был сильно преувеличен. Можно предположить, что одним из скрытых мотивов было желание вернуть границы бывшего Советского Союза, начав с Украины — план, который провалился и оставил Москву с ограниченными возможностями.
Поскольку ни одна из сторон не может одержать решающую победу и при этом не готова капитулировать, наиболее реалистичным выходом остаётся компромисс. Но для обеих сторон он будет политически болезненным, особенно учитывая внутреннее давление и нежелание показывать свою слабость. Однако разумные участники конфликта должны видеть реальность: Россия не смогла завоевать Украину, а Украина потеряла часть своей территории.
Ситуацию дополнительно усложняет участие других стран. У Украины много союзников, но мало кто готов к реальным жертвам — особенно в виде прямого участия в боевых действиях или долгосрочных обязательствах. Европа говорит об опасностях враждебной России у своих границ, но так и не создала достаточной военной силы, чтобы противостоять ей. Между словами и делами — огромная пропасть.
Раньше США были основным поставщиком оружия для Украины, но теперь Вашингтон считает, что продолжать масштабную поддержку нет смысла, перекладывая большую часть ответственности на Европу. Это вызывает напряжение, потому что европейские требования часто превышают то, что они готовы обеспечить с помощью армии. В то же время Россия настаивает на юридическом признании Крыма своей территорией — требование, которое Киев вряд ли примет, но оно обязательно возникнет в ходе любых серьёзных переговоров.
Если только российская армия внезапно не станет намного эффективнее, или западные страны не вступят в войну напрямую, линия фронта вряд ли серьёзно изменится. Чтобы мирные переговоры имели шанс, придётся рано или поздно принять новые территориальные реалии. Другие требования со стороны Европы, пусть и носят скорее символический характер, всё же могут восприниматься как выражение моральной позиции, а не реальная политика.
Нельзя забывать и о ядерном факторе. Как и в эпоху холодной войны, крупные державы стараются не ставить друг друга в угрожающее положение. Украина, при всей её значимости, не стоит того, чтобы рисковать мировой катастрофой. Точно так же Соединённые Штаты когда-то сели за стол переговоров с Северным Вьетнамом, осознав, что победить не получится, перед Россией и Украиной стоит аналогичный выбор.
Формально война ещё не закончена, потому что бои продолжаются, но реальные условия уже указывают на завершение конфликта через износ, а не триумф. Путин может говорить, что ему не нужен мир, а Европа — не принимать американскую прагматику, но всё это формальности. Как когда-то США во Вьетнаме, России и Украине придётся проглотить гордость, чтобы остановить кровопролитие. Бои ещё идут, но итог предрешён — несовершенный мир, продиктованный истощением.
