Выступая на американо-российском форуме в июне 2014 года, я предупреждал, что украинский кризис – самая опасная конфронтация между США и Россией за многие десятилетия.
Он уже погрузил нас в новую (или возобновленную) холодную войну, потенциально даже более ожесточенную, чем предшествовавшее сорокалетнее противостояние между Америкой и СССР, поскольку эпицентр этой новой схватки находится у самой границы России, потому что у этой войны нет стабилизирующих законов, выработанных в течение предыдущей холодной войны, а еще потому, что в отличие от прежних времен, сегодня в американском политическом истеблишменте и медиа-сообществе не существует никакой оппозиции. Я также говорил о том, что мы можем вскоре оказаться даже ближе к реальной войне с Россией, чем во время карибского ракетного кризиса в 1962 году.
К сожалению, я вынужден сказать, что сегодня кризис зашел еще дальше. Новая холодная война обострилась и обрела формальные черты в процессе, который начался в феврале прошлого года как, в сущности, украинская гражданская война и позже превратился в гибридную войну между США/НАТО и Россией. Это сопровождалось потоком провокационной дезинформации из Вашингтона, Москвы, Киева и Брюсселя. США и Евросоюзом были введены экономические санкции, подтолкнувшие Россию к политической изоляции от Запада, как в конце 1940-х. Еще больший риск заключается в том, что обе стороны активно приступили к развертыванию обычных и ядерных вооружений, а также к испытанию друг друга на прочность в воздухе и на море. [blockquote_note]Дипломатические связи между Вашингтоном и Москвой уступили место милитаризированному мировоззрению, в то время как сотрудничество, формировавшееся в течение многих десятилетий в сфере торговли, образования и контроля над вооружениями, практически прекращено.[/blockquote_note]
И все же, несмотря на этот ужасный кризис и его растущую опасность, в Америке до сих пор не существует никакой оппозиции – ни в администрации, ни в Конгрессе, ни в ведущих средствах массовой информации, ни в университетах, ни в аналитических центрах, ни в обществе. Вместо этого – почти не подвергающаяся критике политическая, финансовая и военная поддержка все более авторитарному киевскому режиму, который едва ли представляет собой бастион «демократии и западных ценностей».
На самом деле, надежда предотвратить разрастание войны находится под угрозой из-за действий политических сил, прежде всего Вашингтона и поддерживаемого Америкой Киева, которые, судя по всему, стремятся к военному столкновению с российским президентом Владимиром Путиным, которого незаслуженно обливают грязью. В феврале канцлер Германии Ангела Меркель и президент Франции Франсуа Олланд выступили посредниками в минском военно-политическом соглашении между Путиным и украинским президентом Петром Порошенко, которое, в случае его выполнения, могло бы способствовать окончанию гражданской войны на Украине. [blockquote_fact]Могущественные противники минских договоренностей, как в Вашингтоне, так и в Киеве, осуждают перемирие, считая его проявлением «политики умиротворения» в отношении Путина и требуя от президента Обамы направить вооружения стоимостью 3 миллиарда долларов киевским властям.[/blockquote_fact] Этот шаг привел бы к эскалации войны на Украине, срыву перемирия и политических договоренностей, заключенных в Минске, и спровоцировал бы военный ответ России с самыми непредсказуемыми последствиями. В то время как единая позиция Европы относительно кризиса раскололась, что может привести к разрушению трансатлантического альянса, эта безрассудная позиция Вашингтона получила почти единогласную поддержку в конгрессе (необходимо отдать должное тем 48 конгрессменам, которые проголосовали против резолюции 23 марта, даже если их усилия оказались слишком слабыми и запоздалыми).
Что я еще могу сказать сегодня? Я мог бы попытаться доказать, что первопричиной этого рокового кризиса является политика, проводимая США с 1990-х годов, а вовсе не «российская агрессия». Однако, я уже делал это несколько месяцев назад и позже опубликовал несколько своих статей на эту тему. Сегодня я хочу кратко остановиться на холодной войне между США и СССР, а также взглянуть на ближайшую перспективу, чтобы задать вопрос, возможно несколько «донкихотский»: Даже если переговоры по украинскому конфликту будут успешными, как мы можем обеспечить их соблюдение и что можно сделать, чтобы избежать новой, длительной и еще более ожесточенной холодной войны с постсоветской Россией?
Ответ – новая «разрядка напряженности» между Вашингтоном и Москвой. Для этого мы должны заново усвоить главный урок истории сорокалетней американо-советской холодной войны. Эта история почти забыта, извращена или вовсе неизвестна многим молодым американцам. «Разрядка» как идея и политический курс, означает расширение элементов сотрудничества в американо-советских отношениях при одновременном сокращении точек столкновения, в особенности, хотя и не исключительно, в сфере гонки ядерных вооружений. В этом отношении «разрядка» имеет долгую, сложную, нередко печальную, но в конечном итоге победную историю.
[blockquote_note]Если не касаться первой «разрядки» 1933 года, когда США официально признали советскую Россию, после пятнадцати лет дипломатического непризнания (первая холодная война), настоящая «разрядка» началась в середине 1950-х во время правления президента Дуайта Эйзенхауэра и советского лидера Никиты Хрущева. [/blockquote_note]Вскоре она была сорвана силами холодной войны и событиями в обеих странах. Это волнообразное состояние продлилось тридцать лет: при президенте Джоне Кеннеди и Хрущеве, после Карибского ракетного кризиса, при президенте Линдоне Джонсоне и советском генсеке Леониде Брежневе, во время войны с Вьетнамом, при президенте Ричарде Никсоне и Брежневе в 1970-х (самый долгий период разрядки) и недолго при президентах Джералде Форде и Джимми Картере, также с Брежневым. Каждый раз «разрядка» неизбежно срывалась, сознательно и несознательно.
Наконец, в 1985 году один из самых последовательных сторонников холодной войны среди американских президентов, Рональд Рейган, начал вместе с советским лидером Михаилом Горбачевым новую «разрядку», настолько глубокую, что оба они, также как и последователь Рейгана, президент Джордж Буш-старший, поверили, что холодная война пришла к концу. Как могла политика разрядки, несмотря на три десятилетия повторявшихся поражений и политической диффамации, оставаться жизнеспособной и в конечном итоге успешной (как тогда казалось большинству обозревателей) американской политикой?
Прежде всего, дело в том, что Вашингтон постепенно признал советскую Россию в качестве великой державы, обладающей легитимными национальными интересами в международной сфере. Это признание получило концептуальное обоснование и особое название: «паритет».
Это правда, что паритет начался с крайне неохотного признания того факта, что ядерный потенциал США и СССР достиг состояния «гарантированного взаимного уничтожения» и в силу различия между двумя системами, принцип паритета не означает морального равенства. Правда и то, что мощные политические силы в Америке никогда не принимали этого принципа и последовательно с ним боролись. Несмотря на это, принцип паритета все же существовал, как секс в викторианской Англии, лишь косвенно признаваемый в обществе, однако постоянно практикуемый, что отразилось в общепринятом словосочетании «две мировые сверхдержавы», без прилагательного «ядерные».
Самое главное, что каждый из президентов США, от Эйзенхауэра до Рейгана, возвращался в свое время к этому принципу. Так, Джек Мэтлок-младший, высокопоставленный дипломат и историк «разрядки» времен Рейгана-Горбачева-Буша, рассказывает, что для Рейгана «разрядка основывалась на нескольких логических принципах», первым из которых был следующий: «страны должны строить равноправные отношения».
[blockquote_fact]Особую важность имели три элемента американо-советского паритета. [/blockquote_fact]Во-первых, обе стороны признали сферы влияния, «красные линии», которые недопустимо пересекать. Этот принцип прошел испытание во время кризиса на Кубе в 1962 году, однако в конце концов победил. Во-вторых, ни одна из сторон не должна чрезмерно вмешиваться, помимо взаимной военной пропаганды, во внутреннюю политику другой. Принцип невмешательства также подвергся проверке, в особенности в связи с проблемой еврейской эмиграции из СССР и преследованием политических диссидентов, однако, в целом он все же соблюдался. И в-третьих, Вашингтон и Москва несли общую ответственность за мир и всеобщую безопасность в Европе, даже несмотря на экономическое и военное соперничество. Разумеется, и это положение не раз проверялось на прочность во время серьезных кризисов, однако стороны никогда не отказывались от принципа паритета.
Эти правила паритета предотвратили настоящую войну между США и СССР во время холодной войны. Они стали фундаментом дипломатических успехов во время «разрядки», от символических встреч на высшем уровне, соглашений о контроле над вооружениями, хельсинкского Договора о европейской безопасности 1975 года, до многочисленных форм сотрудничества, которое сейчас отвергается. Кроме того, в 1985-89 годах они сделали возможным объявление обеими сторонами об окончании холодной войны.
[blockquote_note]Сегодня мы снова в состоянии холодной войны с Россией, особенно в связи с конфронтацией на Украине, вызванной по большей части нарушением со стороны Вашингтона принципа паритета. [/blockquote_note]Конечно, сейчас мы знаем, где, почему и как это произошло. Три лидера, которые обсуждали окончание американо-советской холодной войны неоднократно говорили в 1988-1990, что «в холодной войне нет побежденной стороны». Обе стороны, как они уверяли друг друга, оказались победителями. Однако, когда Советский Союз прекратил свое существование два года спустя в декабре 1991, Вашингтон объединил эти два исторических события, что привело к изменению точки зрения президента Буша-старшего. В своем обращении к Конгрессу в 1992 году он заявил: «С божьей помощью, Америка победила в холодной войне». Он добавил, что «единственной сверхдержавой в мире стали Соединенные Штаты Америки». Это двойное отрицание принципа паритета и претензии Америки на первенство в международных отношениях стало, и остается сегодня, практически священной аксиомой американской политики, которая воплотилась в формулировке госсекретаря Мадлен Олбрайт: «Америка – единственная незаменимая держава мира», которую президент Обама по-своему повторил в 2014 году в обращении к курсантам Вест-Пойнта: «Соединенные Штаты есть и остаются единственной незаменимой нацией».
Этот официальный американский триумфализм – то, в чем мы убеждали самих себя и чему учили наших детей в течение почти двадцати пяти лет. Он крайне редко подвергается критике со стороны ведущих американских политиков и комментаторов. Этот ортодоксальный подход привел к многим катастрофам во внешней политике США, не только в отношениях с Россией.
Более двух десятилетий Вашингтон воспринимал постсоветскую Россию как побежденную и, следовательно, более слабую страну, подобно Германии и Японии после второй мировой войны, и не обладающую легитимными правами и интересами, сравнимыми с американскими, как внутри страны, так и за рубежом. Анти-паритетное мышление сформировало все важные политические шаги Вашингтона в отношении России, начиная с катастрофического «крестового похода» по созданию нового образа России в Америке в 1990-х годах, продолжающейся экспансии НАТО к российским границам, невзаимных переговоров, известных как «избирательное сотрудничество», двойных стандартов во внешней политике и нарушений собственных обещаний, до настойчивых указаний по «продвижению демократии» во внутренней политике самой России.
Два особенно опасных примера прямо относятся к украинскому кризису. В последние годы лидеры США не раз заявляли о том, что России не полагается никаких «сфер влияния», даже на собственных границах, в то же время расширяя собственную сферу влияния с помощью НАТО, к самым границам России. Эта самая большая в истории мирного времени сфера влияния занимает приблизительно миллион квадратных километров. Попутно американские официальные СМИ и политические деятели стали обливать грязью лично Владимира Путина так, как никогда не поступали ни с одним из советских лидеров, по крайней мере после Сталина, создавая впечатление новой политической тенденции, противоположной принципу паритета – делегитимизации и свержения российского правительства.
[blockquote_fact]Москва много раз выражала протест против американской политики мировой гегемонии, особенно решительно после того, как эта политика привела к гибридной войне в одной из бывших советских республик Грузии в 2008 году, однако Вашингтон оставался глух. [/blockquote_fact]По всей вероятности, следует считать неизбежным, что этот анти-паритетный подход привел и к сегодняшнему украинскому кризису, причем Москва отреагировала так, как и должна была реагировать при любом другом национальном лидере, о чем хорошо было известно каждому осведомленному наблюдателю.
Если идея «разрядки напряженности» не будет полностью реабилитирована, включая ее важнейший принцип паритета, новая холодная война приведет к угрозе настоящей войны Запада против ядерной России. Мы должны добиваться новой «разрядки». Возможно, время не на нашей стороне, но разум – безусловно. Тем, кто скажет, что это «политика умиротворения» или «апологетика Путина», мы ответим, нет, это американский патриотизм, не только из-за риска большой войны, поскольку истинная национальная безопасность США во многих жизненно важных сферах и многих регионах (от распространения ядерного оружия и международного терроризма до проблем ближневосточного урегулирования и ситуации в Афганистане) нуждается в Кремле как в партнере.
[blockquote_note]Тем, кто настаивает, что американский президент ни в коем случае не должен вступать в партнерство с «демонизированным» Путиным, мы объясним, что его образ чудовища почти не основан на фактах и логике. [/blockquote_note]Мы также подчеркнем, что расширение НАТО на восток с 1990-х годов целенаправленно исключило Россию из постсоветской «системы европейской безопасности», которую Путин сейчас обвиняет в предательстве, поскольку эта экспансия нарушает прежние обещания Запада, данные Кремлю, относительно «общего европейского дома».
Триумфалистам, настаивающим на том, что Россия не заслуживает никаких сфер влияния, мы ответим, что это стремление России — не империализм образца девятнадцатого века, а оправданная зона безопасности на ее границах, свободная от военного присутствия США и НАТО, например, на Украине и в Грузии. А еще мы зададим вопрос: если США имеют право на такие зоны безопасности не только в Канаде и Мексике, но по всему западному полушарию, согласно вашингтонской доктрине Монро, почему Россия не должна иметь подобных интересов в отношении своих соседей? Тем же, кто ответит, что любая страна формально имеет право вступить в НАТО, мы скажем, что НАТО – не организация в сфере безопасности, это не благотворительная ассоциация, не Американское общество пенсионеров, и ее беспорядочное расширение не привело к повышению степени безопасности ни одной из стран, а лишь разрушило дипломатические институты, что и продемонстрировал украинский кризис.
[blockquote_fact]Тем, кто скажет, что Россия не имеет равных с Западом прав, поскольку проиграла сорокалетнюю холодную войну, мы должны объяснить, как это произошло на самом деле.[/blockquote_fact] А сторонникам мнения, что Америка должна продолжать «продвижение демократии» даже путем смены режима в современной России, мы ответим, как я это уже делал на слушаниях в Конгрессе в 1977 году: «Мы не обладаем монополией на применение силы, чтобы непосредственно влиять на перемены в Советском Союзе. Любое иностранное правительство, которое вмешивается во внутренние дела СССР… принесет своей стране и другим больше вреда, чем пользы. Соединенные Штаты должны оказывать влияние на либерализацию Советского Союза путем развития долгосрочной внешней политики и формирования такой международной обстановки, которая усилит реформистские тенденции и лишит почвы реакционные настроения в Советском Союзе… Короче, «разрядка».
Все это подтверждается событиями, произошедшими менее десяти лет назад, и позже забытыми. Это не в меньшей степени относится к России и американо-российским отношениям сегодня, начиная с применения принципа паритета к Украине. Это означает, что две страны договариваются о независимом статусе Украины при условии ее внеблокового статуса, с определенно степенью возможностей для тех регионов, которые сохраняют свою историческую связь с Россией и тех, кто стремится к более тесным отношениям с Западом. Осуществление тяжело достигнутых минских договоренностей было бы важным шагом в этом направлении, и их противники это хорошо понимают. [blockquote_note]Кое-кто считает, что уже слишком поздно для «разрядки напряженности», что слишком много крови уже пролито на Украине. Однако, им все же стоит подумать и об альтернативах.[/blockquote_note]
Стивен Коэн — почетный профессор Нью-Йоркского и Принстонского университетов, занимающийся российскими исследованиями и вопросами политики. Он также является пишущим редактором американского еженедельника «Nation»
