Недавно одна за другой были опубликованы Российская военная доктрина, Китайская военная стратегия и Американская национальная военная стратегия. У каждой имеются свои отличительные особенности, отражающие восприятие каждой страной угрозы для своей власти в мире. Хотя с недавних пор и ходят разговоры о возможном китайско-российском альянсе, призванном сбалансировать гегемонию США, однако борьба за мировые позиции власти и престижа в действительности гораздо более сложна.
Пробуждающийся медведь
Президент России Владимир Путин назвал распад Советского Союза величайшей геополитической катастрофой 20 века. Она положила начало эпохе слабости и стыда за народ России, когда НАТО расширялось на Восток прямо к российскому порогу. В этот период российская армия слабо показала себя в Чечне и существенная часть инфраструктуры и человеческого потенциала армии выродились. Однако с тех пор, как к власти пришел Путин, он наметил новый курс для России, обещая восстановить глобальное уважение, которым в советское время пользовалась Россия.
Российская военная доктрина 2014 отражает этот оптимизм, одновременно с этим оставаясь верной исторической русской паранойе о своей безопасности. Она явно определяет НАТО, и в более широком смысле, США, как главную угрозу безопасности. К этому относится присутствие НАТО в Афганистане, а также деятельность американских сил в регионах, которые традиционно считаются сферой влияния предыдущих Российских империй. Вследствие понимания неполноценности своих обычных сил по сравнению с Западом, российская доктрина подчеркивает право на применение ядерного оружия в случае агрессии с применением обычных вооружений со стороны НАТО, что делает ядерную эскалацию неизбежной — в результате чего подрывается политика США по доминированию при эскалации. Чтобы вернуть влияния на пограничных регионах (включая Украину), Россия использовала нетрадиционную военную стратегию, позволяющую держать конфликт ниже точки кипения для ответа Запада, одновременно с этим проводя интенсивные учения своих обычных вооружённых сил и развёртывая баллистические ракеты для сдерживания НАТО. Одновременно Россия расширяет свой военный потенциал в арктическом регионе и продвигает военно-морское сотрудничество с Китаем в Тихоокеанском регионе и Индией в Индийском океане. Военная доктрина России не рассматривает Китай как военную угрозу и заявляет о сотрудничестве с Китаем в региональном противодействии терроризму в рамках ШОС. Однако по мере роста Китая России может понадобиться пересмотреть угрозы на своих восточных границах.
Оставшаяся часть документа посвящена тому, как российская армия будет себя восстанавливать. Она сосредоточена на реформировании своих военных командных и управляющих структур, развитии профессиональных экспедиционных сил, и инвестированию в передовые технологии. Кроме того, документ призывает реформировать российский ВПК, уделять больше внимания патриотическому воспитанию народа и расширению взаимодействия с пограничными странами, представляющими СНГ, ОДКБ и ШОС. Документ отражает пробуждение русского медведя из последовавшего после распада Советского Союза кошмара, поскольку намеревается напомнить миру о своем месте среди великих держав, формирующих мировой порядок.
Восходящий дракон
Военная стратегия Китая отражает китайскую мечту — восстановиться после Векового унижения и добиться позиций в топе глобального табеля о рангах к 100-летию победы Коммунистической партии над националистами. Его растущая уверенность в себе и мнение о снижении гегемонии США становятся очевидными при анализе мироустройства, когда он заявляет, «Глобальные тренды в сторону многополярности экономической глобализации усиливаются, и быстро формируется информационное общество». Китай видит Соединённые Штаты и их союзников как главную угрозу своему подъёму в мировом табеле о рангах. Как говорится в книге Генри Киссинджера «Мировой порядок», китайцы не имели права голоса в послевоенном мироустройстве, и теперь стремятся это изменить со своей, китайской спецификой, согласующейся с иерархически подчинённым неоконфуцианству мировоззрением, где Китай был назван Срединным царством не просто так.
Военная стратегия Китая служит защите основных интересов страны в подготовке перед притязаниями на бо́льшую глобальную роль в вопросах безопасности. Его Стратегическое руководство по активной обороне излагает цель по обновлению своих оперативных доктрин, что гарантировало бы, что его вооружённые силы интегрированы «для преобладания в операциях «система против системы», включая информационное доминирование, точность ударов и совместные операции». В результате изучения Китаем совместных операций Соединённых Штатов, начиная с войны в Персидском заливе в 1991 году, китайцы, похоже, встали на путь контроптимизации против Совместной Операционной Доктрины США. Эта стратегия Китая стала кульминацией 75-летний эволюции Народно-освободительной армии Китая от защиты Коммунистической партии Китая к защите Китая от вторженцев и дезинтеграторов и затем беспрецедентной роли НОАК как гаранта доступа к мировым рынкам, от которых зависит экономика Китая.
Чтобы добиться инициативы, китайцы стремятся «заранее планировать военную борьбу по всем направлениям и сферам, и схватывать возможности ускорения выстраивания, реформирования и развития армии». Для достижения этих целей Народно-освободительная армия Китая ориентирована на «наращивание своих возможностей для точных, многомерных, многотеатральных, мультифункциональных и сбалансированных операций». ВМФ был направлен в сторону сдвига к подходу «Защиты открытого моря», созданию эффективной морской силы и должен быть способен к «стратегическому сдерживанию и контрнападению, морским манёврам, совместным операциям на море, всесторонней защите и обеспечению». ВВС сосредоточились на смещении фокуса с «обороны территории на защиту и нападение, а также выстраиванию структуры по воздушно-космической обороне, способной соответствовать требованиям «информоёмких» операций». Также они признаются критически важным элементом безопасности кибер-, космических и ядерных войск. И наконец, китайцы признают необходимость планирования не только в военной плоскости, но и таких аспектов, как борьба с терроризмом, гуманитарная помощь и ликвидация последствий стихийных бедствий.
Китайская стратегия признаёт необходимость сотрудничества в области безопасности для создания «среды безопасности, выгодной для мирного развития Китая». Она озвучивает нужду в сохранении сотрудничества с армией России в рамках всеобъемлющего стратегического партнёрства, сохраняя связи с армией США, что соответствует новой модели «отношений главных стран». Разница в языке отражает мнение Китая о том, что он более наравне с США в глобальном положении, а русские просто региональные партнёры.
Стратегическое положение Китая сформировано его позицией в мире, как второй крупнейшей мировой экономики, и в отличие от США не рассматривает Россию как военную угрозу — хотя КНР исторически корректирует свою риторику в отношении России, так что активность русских в Тихом океане быстро может изменить риторику Китая. Однако как и российская, китайская экономика переживает спад, который может угрожать его способности увеличить военные расходы вследствие внутреннего давления по облегчению роста безработицы. Так же, как и в случае с Россией, демографическое давление, вероятно, будет вынуждать к увеличению внутренних инвестиций, по мере того, как рабочая сила Китая меняется от работников на зарплате к пенсионерам и переходу к новому состоянию рынка труда, серьёзно ограниченному вследствие политики «одна семья — один ребёнок». Как бы то ни было, на данный момент Китай, похоже, осознаёт, что имеет место уникальное окно возможностей, чтобы вновь заявить о себе как о Поднебесной империи.
Измученный Орёл
Тон американской Национальной военной стратегии — это измученная сверхдержава, занятая сохранением мирового порядка, которому всё больше угрожают игроки государственного и негосударственного уровня. Стратегия утверждает, «сейчас нам противостоят множество одновременных угроз безопасности от традиционных игроков-государств и трансрегиональных структур до групп негосударственного уровня, все из которых пользуются быстрыми технологическими переменами». Стратегия озвучивает угрозы, которые представляют как Россия, так и Китай; однако в отличие от русских и китайцев, американская стратегия явно озвучивает угрозу, исходящую от Ирана, Северной Кореи, негосударственного игрока ИГИЛ и киберугрозу. Эти угрозы укладываются в конструкцию председателя Демпси — 2-2-2-1 (имеется в виду генерал Мартин Демпси; прим. mixednews), представляющую описание условий глобальной безопасности: два тяжеловеса (Россия и Китай); два игрока в среднем весе (Иран и Северная Корея); Аль-Кайеда и транс-национальные преступные сети; киберугрозы.
Имея в виду появление новой среды безопасности доктрина определяет три национальных военных цели: (1) сдерживание, блокирование и повержение противников государства; (2) подрыв, развал и повержение насильственных экстремистских организаций; и (3) усиление нашей глобальной сети союзников и партнёров. Доктрина перечисляет 12 приоритетных миссий для совместных сил, варьирующихся от поддержания ядерного сдерживания до сотрудничества в сфере безопасности в рамках структуры глобальных комплексных операций.
Орёл измучен 14 годами непрекращающихся конфликтов с экстремистскими группами. Даже пытаясь сдержать глобальную террористическую угрозу, ему противостоят традиционные конкуренты-государства, желающие перестроить мировой порядок. Эти проблемы в сочетании с внутриполитическим тупиком и финансовой бесхозяйственностью будут продолжать препятствовать Соединённым Штатам удерживать свои позиции.
Области конвергенции и дивергенции
Российская, китайская и американская национальные оборонные стратегии имеют три области конвергенции, где возможно сотрудничество между этими державами. Все три стратегии признают опасность террористических экстремистских организаций вроде ИГИЛ — как прямую так и косвенную угрозу через связанные с ними группы вроде чеченских экстремистов или уйгурских сепаратистов — и все три страны ищут пути их уничтожения. Однако в отличие от США Россия и Китай не уделяют существенных ресурсов для борьбы с ИГИЛ. На самом деле, в их долговременных интересах позволить США возглавить борьбу с ИГИЛ, и тем самым далее разрушать ресурсную базу Соединённых Штатов. Кроме того, все три державы согласны в том, что трансрегиональные криминальные и наркогруппировки наносят вред и вызывают нестабильность в таких местах как Афганистан и Центральноазиатские страны. И наконец, все три державы признают опасность распространения оружия массового поражения; однако имеют разные взгляды на угрозы исходящие от таких стран как Иран и Северная Корея.
Есть также три точки расхождения между этими тремя державами. Стратегии и национальные интересы русских, китайцев и американцев будут серьёзно расходиться в Центральной Азии, так как все три конкурируют за влияние и доступ к экономическому потенциалу региона. Хотя Россия может принять экономическое развитие китайцев в регионе, она может отреагировать негативно на любое военное вмешательство Китая или военную политику для защиты своих ключевых экономических интересов. И Россия и Китай с подозрением относятся к долгосрочному присутствию США в регионе, опасаясь, что любая контртеррористическая инициатива американцев может быть переориентирована в военную платформу против того или другого государства. Второй областью расхождения станет растущая важность Арктики. Пока Россия активно наращивает свои военные возможности в арктическом регионе, США в 2013 году опубликовали стратегию, подчёркивающую важность региона и необходимость работать со своими ключевыми арктическими союзниками — Канадой и Норвегией. В погоне за природными ресурсами Китай также поглядывает в сторону Севера путём активного взаимодействия с северными странами и Ирландией; кроме того, Китай подписал совместное заявление с Россией о доступе к перевозкам, а также в 2013 году стал членом Арктического совета.
Заключение
Медведь, Дракон и Орёл, по мере приближения момента многополярности понимают, что военные стратегии основных игроков будут иметь первостепенное значение. В отличие от биполярного мира холодной войны Медведь, Дракон и Орёл будут стремиться к сотрудничеству, одновременно сдерживая двух других. Кроме того, каждый будет развивать новые отношения с другими растущими региональными державами, такими, как Иран и Индия, которые будут играть всё бо́льшую роль в мировом порядке. В результате каждому из трёх придётся уделять больше внимания балансу между внешней национальной безопасностью и внутренними обязанностями. И та мировая держава, чья экономическая и политическая база от конкурентного давления разрушится первой, будет замещена с непредсказуемыми глобальными последствиями.
Военный стратег армии США майор Чад Пиллай
