В свете конфликтов на Украине и в Сирии много говорится об омрачённом состоянии российско-американских отношений. Некоторые голоса в альтернативных СМИ интернета обратили внимание на вероятность того, что эти конфликты могут привести к новой большой войне, а после того, как Турция сбила возле сирийской границы российский Су-24, в социальных сетях вроде Twitter был отмечен взрывной рост использования хэштегов #WorldWarIII и #WorldWar3. Да и в таких мейнстримных источниках массовой информации как Foreign Policy и Guardian заголовки провозгласили: «Добро пожаловать в Третью мировую», и задались вопросом, «а не возвращаемся ли мы в старые недобрые деньки».
В настоящей статье высказывается предположение, что хотя идеологическая рознь времён холодной войны и закончилась де-факто с развалом Советского Союза, американские геополитические проекты сдерживания российского влияния за рубежом так и не были по-настоящему закрыты. На протяжении всех 1990-х годов и до настоящего времени творцы политики США были последовательны в своём решении вести явные и тайные войны через посредников с целью ограничения политического, экономического и военного влияния своего бывшего противника. Чечня, Украина и Сирия представляют собой ключевые точки, в которых проявляется логика второй холодной войны.
Достаточно беглого взгляда на то состояние, в котором сегодня оказался мир, и на то, каким образом оно подаётся в СМИ, чтобы выявить рост числа существующих и потенциальных центров конфликтов.
На территории части Украины не затихает гражданская война, военная напряжённость растёт в Южно-Китайском море, а Ближний Восток охвачен хаосом как никогда раньше. Тем не менее, кое-кто высказывает мнение, что действительное количество вооружённых конфликтов, напротив, достигло исторического минимума. Но это предположение основывается исключительно на статистических параметрах. Да, это правда, что межгосударственных войн (войн между двумя или более государствами) стало меньше. Но вместо этого войны сегодня гораздо чаще принимают форму не борьбы национальных армий за территорию, а внутригосударственных конфликтов между правительством и инсургентами. Указанные конфликты, как ярко продемонстрировано в Сирии, подвергаются всё большей и большей интернационализации, и в них включается большое количество негосударственных субъектов и стран, пытающихся достичь своих целей через посредников, а не прямым участием, для которого нужны «ботинки солдат на земле».
Но начнём с конца, а именно, с конца холодной войны. Ситуация в годы системного антагонизма между Восточным и Западным блоками временами была запечатлена в образе трёх отдельных «миров»: капиталистического Первого, социалистического Второго и Третьего. Последнее понятие тогда использовалось не в качестве синонима обнищания и нестабильности, как оно в основном понимается сегодня, а для обозначения постколониального альтернативного «третьего пути» тех недавно обретших независимость стран, которые стремились избежать повторного своего поглощения двумя возвышающимися идеологическими империями. Стратегия, посредством которой развивающиеся страны пытались уйти от неоколониальной политики военных блоков холодной войны, заключалась в организации в 1961 году неофициального Движения неприсоединения, у истоков которого стояли Индия, Индонезия, Египет, Гана и Югославия. Антиимпериалистический и антиколониальный характер движения, насчитывающего по состоянию на сегодняшний день 120 членов – фактически, значительную долю мирового Юга – после окончания холодной войны утратил бо́льшую часть своей переговорных возможностей.
Тем не менее, итоговый документ саммита движения в южноафриканском Дурбане в 1998 году наводит на мысль, что конец многолетней биполярной конфигурации сил никоим образом не привёл к улучшению положения этих стран. Однополярное американское доминирование и крушение СССР спровоцировали, как это было сочтено, «вызывающую беспокойство и вредную однополярность в политическом и военном смыслах, ведущую к дальнейшему неравенству и несправедливости, и, тем самым, к ещё более сложной и тревожной ситуации в мире». Во многих отношениях данная оценка оказалась верной, особенно применительно к периоду 1990-х гг.
Тогда как в клинтоновские годы внутреннего процветания экономика США достигла редкого профицита бюджета, граждане их былого противника (вероятно, за исключением Бориса Ельцина) на себе ощутили отрезвляющий эффект смены политико-экономической парадигмы России. Демократическая Россия с трудом пыталась стабилизировать свою крайне неустойчивую экономику в условиях вездесущей организованной преступности, разъедающей коррупции и под сомнительным покровительством олигархов вроде Бориса Березовского, который контролировал влиятельный телеканал ОРТ и которого Рон Унц в «Нашей американской «Правде» описал как кукловода, стоявшего в конце девяностых за спиной президента Бориса Ельцина».
Реальное положение дел в бывшем советском центре в девяностые было совершенно отличным от того, что американские элиты и СМИ зачастую рисовали как «золотой век» недавно установившейся демократии и бурно развивающегося частного сектора. С позиций многих американских элит разграбление страны олигархами, безжалостные преступные группировки, политики-клептократы и коррумпированные военные чины с удовлетворением воспринимались в качестве удобного, самореализующегося механизма постоянной дестабилизации их смертельно раненного противника. Но Россия так и не прошла до конца все стадии коллапса, и не в самую последнюю очередь из-за того, что преемник Ельцина Владимир Путин предпринял в конце концов меры правового характера по выводу из игры «бизнесменов» вроде Романа Абрамовича и Березовского. Последний был вынужден искать убежища в Лондоне, откуда угрожал пустить своё частное состояние стоимостью 850 миллионов фунтов стерлингов на подготовку «новой русской революции» и силовое изгнание из Кремля своего бывшего протеже.
Хаотичное и бесцельное правление алкоголика Ельцина часто оценивается как позитивный в целом период, когда Восток и Запад сомкнули свои ряды, хотя в действительности политики и неоконсервативные аналитические центры в эти годы проводили политическую и экономическую распродажу России. Президентский срок Владимира Путина, хоть был далеко не идеальным и отягощённым своим собственным набором внутренних проблем, во многих областях всё же смог вывести страну из штопора. Однако западные элиты и их «Правды» целенаправленно изображают его сомнительным, «авторитарным» и в лучшем случае полудемократическим.
Таким образом, вопреки триумфалистской прокламации Френсиса Фукуямы о «Конце истории» после падения Берлинской стены, которое, как считается, возвестило о наступлении эры мирового господства либеральной демократии, наследие холодной войны никоим образом не было изжито. На первый взгляд кажется, что нынешняя геополитическая ситуация, с её фрагментированными, непонятными и зачастую противоречивыми раскладами и линиями разломов, совершенно отличается от куда более однозначного дуализма холодной войны. Сегодня от марксистской идеологии остаются лишь несвязанные между собой следы: выхолощенные и формализованные в Китае, используемые в системе националистической иконографии на Кубе и выстроенные вокруг абсурдно извращённого культа личности в Северной Корее. По состоянию на 2015 год, Россия представляет собой полностью капиталистическую страну с высокой степенью интеграции в мировую экономику и особенной взаимозависимостью со странами Европейской экономической зоны. На фоне военных расходов США за 2015 год в размере 598,5 миллиарда долларов её военная мощь и бюджет ($52 миллиарда) выглядят скромными. Что даже ещё важнее, после 1991 года вследствие расширения НАТО на Восток Россия была вынуждена закрыть и покинуть многие из своих важных баз, портов и других объектов военного назначения.
Как бы то ни было, сам размер её территории и наличие в распоряжении существенного арсенала ядерного оружия, цементируют роль России в качестве первостепенной угрозы американским национальным интересам. Данное обстоятельство наглядно иллюстрируется тем фактом, что уже на протяжении трёх с половиной десятилетий США негласно поддерживают радикальные исламистские движения с целью постоянной дестабилизации российского государства путём его вовлечения в серию беспорядочных конфликтов, из которых практически невозможно выйти победителем. Указанный замысел, открыто реализовывавшийся во время Афганской войны СССР 1980-х гг., продолжал отрабатываться на всём протяжении 1990-х в ходе обеих чеченских войн, а также в тех сферах российского влияния, которых именуют «ближним зарубежьем». Эти регионы, где проживают свыше 25 миллионов этнических русских, представляют собой важные составные части экономики страны. После Афганской войны и массовой подготовки усилиями ЦРУ «бойцов сопротивления» Усамы бен Ладена американские политические деятели осознали дестабилизирующий потенциал, присущий переменчивой расстановке политических и религиозных сил в исламских странах, окружающих постсоветские границы России.
А значит, несмотря на множество политических церемоний, обещаний сотрудничества и открытие в Москве в 1990 году первого Макдоналдса, от этой политики никогда в полном объёме не отказывались. Собственно говоря, мирное политическое сосуществование и экономическая конвергенция никогда и не ставились во главу угла. Для американских амбиций однополярного, мирового господства демократическая Россия с её союзниками, военным потенциалом и евразийскими торговыми соглашениями, грозящими изолировать или затруднить американскую гегемонию, воспринималась и по-прежнему воспринимается как опасность.
Начиная с Первой чеченской войны в 1994 году, западные СМИ по большей части обходят стороной продолжающуюся борьбу России против исламского терроризма. Особенно после 11 сентября 2001 года, когда «Война с террором» сыграла роль чёрной дыры, засосавшей большую долю внимания западных СМИ. А когда молчать о террористических актах на российской земле, в частности, о кризисе 2002 года с заложниками в московском театре и осаде школы в Беслане в 2004 году, стало слишком уж нехорошо – в качестве причины массовой гибели людей указали на радикальные меры российских сил безопасности, которые не были должным образом подготовлены и не могли справиться с яростными и тщательно спланированными атаками. Смерть сотен невинных в Беслане (в свой первый день в школе было убито 186 детей) неявно оправдывалась и злобно выставлялась проявлением «сепаратистского движения [и его] всё более отчаянных попыток освободиться из-под российского ига на своей родной земле». Воистину, для того, чтобы изображать тех, кто расстреливал детей на глазах у их родителей, и наоборот, «повстанцами», действующими в рамках самообороны от «авторитарного» режима, да ещё и прославлять их, нужно просто запредельное бездушие.
В статье 2013 года, в которой исследовалось чеченское происхождение подозреваемых во взрывах на Бостонском марафоне, отставной агент ФБР и человек года по версии журнала «Тайм» за 2002 год Колин Роули выставил на всеобщее обозрение то, «как «чеченские террористы» пригодились США для сохранения давления на русских». Она открыто обращается к статье 2004 года Джона Лафленда в газете «Гардиан», где автор связывает антироссийские настроения при освещении бесланской бойни на BBC и CNN с влиянием одной конкретной организации, Американского комитета за мир в Чечне (АКМЧ), список членов которой читается как «перекличка самых видных неоконсерваторов, с таким воодушевлением поддерживающих «войну с террором». В их числе Ричард Перл, Эллиот Абрамс, Джеймс Вулси и Фрэнк Гаффни. Лафленд характеризует АКМЧ как организацию, которая усиленно продвигает мысль о том, что чеченское восстание проявляет недемократическую сущность путинской России, и готовит почву для поддержки чеченской идеи путём акцента на серьёзности нарушений прав человека в крохотной кавказской республике. Она ставит кризис в Чечне наравне с другими модными «мусульманскими» идеями – Боснии и Косово, подразумевая, что ситуацию на Кавказе может стабилизировать только международное вмешательство.
В лоббистской стратегии организации по очернению России и популяризации интервенции в Чечне есть три ключевых элемента, которые помогают выявить более масштабный план, лежащий в основе американский внешней политики после терактов 11 сентября. Первое – навешивание на отдельно взятого лидера или правительство ярлыка «авторитарного» или как-то по-другому «недемократичного» (в данном случае – на Владимира Путина). Второе – образ угнетённого, но вызывающего положительные смысловые ассоциации населения, жаждущего свободы и демократии (в данном случае – связанных с Аль-Каидой чеченских террористов). И, наконец, ударение на «нарушения прав человека», что гарантирует интервенцию или экономическое эмбарго.
В случае соблюдения всех этих трёх условий нарушение границ суверенного государства рассматривается как справедливое (не требующее мандата ООН), что позволяет США выйти на сцену в виде рыцаря в сверкающих доспехах и поборника прав человека, бросающегося на спасение угнетённых мира, но скрыто добивающегося при этом совершенно иной цели – продолжения логики второй холодной войны посредством войны чужими руками и ослабления русских путём сокращения их опорных позиций в окружающих районах «ближнего зарубежья», представляющих для них во многих отношениях, как экономически, так и стратегически, жизненно важный интерес.
Стоит поменять имена и даты, и станет очевидным, что та же трёхчастная стратегия была задействована для оправдания недавних интервенций США и членов НАТО в Ираке (2003), Ливии (2011) и Сирии (с 2011 года). Эти интервенции получили легитимность под знаменем гуманитарной помощи, оказываемой путём устранения «авторитарных» тиранов и условных диктаторов, и по имеющимся оценкам в одном только Ираке привели к гибели 500 тысяч человек. Заметьте, когда АКМЧ выступил в 2004 году с призывом относительно Чечни, прошёл всего один год с момента утечки пыточных фотографий из Абу-Грейб и два года с момента поступления первых узников во внезаконный центр временного содержания в бухте Гуантанамо
Что же касается напряжённого конфликта на украинском Донбассе, то ключевые моменты там те же. Президент Виктор Янукович, которого движение Евромайдан – подстрекаемое агрессивной медиа-пропагандой США и ЕС, соблазнённое обещанием выгодного членства в НАТО и ЕС – обвинило в «злоупотреблении властью» и «нарушении прав человека», вынужденно оставил должность и был заменён на ультранационалистическое, антироссийское и прозападное правительство. И вновь, ничего общего с настоящей гуманитарной помощью или заботой о демократической непорочности страны операция не имела. Наоборот, надежды целого поколения на лучшее будущее под западным влиянием были использованы американскими стратегами, рассчитывавшими лишить Россию пространства для геостратегического манёвра, выдворив военно-морские базы её Черноморского флота из Крыма.
Эти базы, расположенные главным образом в городе Севастополе, на протяжении уже более 230 лет были портом приписки российского военно-морского флота и имеют жизненно важное значение, так как только они обеспечивают прямой доступ к Чёрному и (через турецкий пролив Босфор) Средиземному морю. Любое расширение НАТО в направлении этих баз должно было расцениваться как прямая угроза, не оставляющая российскому правительству практически никакого другого выбора, кроме как защита их любым необходимым способом. Однако в изложении западных мейнстримных СМИ эти базы были представлены в качестве формы оккупации суверенной украинской территории и использованы как доказательство агрессивных, «аторитарных» и имперских устремлений России. На самом же деле, Украина и Россия подписали в 1997 году соглашение о разделе, согласно которому Украина согласилась сдать в аренду сроком до 2017 года основную часть своих объектов Черноморскому флоту России в обмен на ежегодную плату в размере 98 миллионов долларов.
Давайте по законам переживающего сейчас второе рождение жанра альтернативной истории ненадолго представим, что мы по-прежнему живём в идеологически разделённом мире холодной войны, в котором ещё существует Организация Варшавского договора. Во-вторых, вообразим, что Мексика, или Гватемала, или Канада выразили желание вступить в указанную организацию и пригласили её войска на их общую с США границу для проведения военных учений. Как считаете, какой бы была реакция США на подобный сценарий, даже в отсутствие американской военно-морской базы в этой стране? Стали бы они безучастно стоять, дав своим врагам себя окружить? В качестве ещё более убедительной параллели возьмём Карибский кризис 1962 года. У американских военных на Кубе и военно-морская база есть – бухта Гуантанамо, место расположения скандально известного лагеря для заключённых. Многие историки рассматривают развёртывание советских ракет и войск на острове как момент, когда человечество как никогда близко подошло к началу Третьей мировой войны и взаимному гарантированному уничтожению. Своей поддержкой «смены режима» на Украине и продвижением НАТО к российским границам США сегодня ведут те же старые игры сверхдержавы холодной войны, что и разыгрывавшиеся 53 года назад на Кубе Советами. По сути, мы должны мыслить об Украине как находящейся на «заднем дворе» России-матушки.
Ближний Восток, регион за тысячи миль от берегов Северной Америки, похоже, рассматривается дядей Сэмом как свой собственный задний двор. Многие считают «Войну с террором» Джорджа Буша-младшего после 11 сентября, последующие интервенции в Ираке и (в меньшей степени) Афганистане как те катастрофические политические решения, итогом которых стала социально-политическая дестабилизация большой части этого региона, лишившая миллионы людей жизни, здоровья и дома. В Ираке, Ливии и Сирии фиктивная риторическая американская политика устранения «тиранов» и наделения местных демографических показателей освобождающим даром демократия привела на практике к появлению обширных пространств, свободных от государственной власти, на которых группировки боевиков вроде ответвления Аль-Каиды «Джабхат ан-Нусра» и «Исламского государства» (известного ещё как ИГИШ, ИГИЛ или Даеш) смогли выкраивать свои «халифаты» и требовать иной платы за территорию. В течение длительного времени сопротивление стремительному расширению «Исламского государства» и его полной любви к смерти апокалиптической идеологии оказывала лишь Сирийская арабская армия (САА), военизированные Национальные силы обороны (СНО) и курдские Отряды народной самообороны (YPG). Одна только Сирийская арабская армия в своей борьбе против различных террористических группировок с марта 2011 года потеряла не менее 200 тысяч солдат.
Американские политики и СМИ выражали надежды, что российское вмешательство с целью содействия сирийскому правительству в его сопротивлении поддерживаемым Западом, Саудовской Аравией и Турцией группировкам приведёт к военному и экономическому провалу, сравнимому с Афганской войной СССР, которая продолжалась более 9 лет. Ведь именно в ходе того жестокого и затяжного конфликта творцы американской политики поняли, что, оказывается, не нужно проливать американскую кровь, чтобы нанести Советскому Союзу смертельный удар. Они извлекли уроки из бесчисленных авантюр ЦРУ в южноамериканском «национально-государственном строительстве», в котором легитимность правительства и статус оппозиции как террористов или борцов за свободу зависел от её полезности для американских национальных интересов, зачастую завёрнутых в выразительные словосочетания вроде «войны с наркотиками».
Но со времён Пабло Эскобара основной фокус внешней политики США сместился на Ближний Восток, где долгосрочная цель состояла в ослаблении врагов Израиля и усилении врагов Ирана. Другими целями было обеспечение американского доступа к нефти и прочим природным ресурсам, открытие военных баз и укрепление заграничной сети войск, а также гарантированное получение оружейных контрактов избранными, заправляющими в структуре, о которой президент Эйзенхауэр предупредил свою страну в своём прощальном обращении – «военно-промышленном комплексе». Как результат неудач в Ираке и Афганистане администрация Обамы перенесла акцент своей стратегии на военные действия с использованием исключительно авиации и беспилотных летательных аппаратов в сочетании с поддержкой и контролем (иллюзорным) локальных группировок боевиков.
Среди многих группировок, воющих в Сирии, любимой фракцией США является Свободная сирийская армия (ССА), известная также в качестве «умеренных повстанцев». Во многом подобно боевикам-моджахедам бен Ладена в Афганистане 1980-х гг., они вооружены с помощью ЦРУ. Однако, несмотря на их кажущуюся умеренность, имеется уйма доказательств в пользу того, что эта организация несёт прямую ответственность за множество массовых убийств и расправ, этнических чисток несуннитских граждан и поедание сердец своих павших противников.
ССА также подозревались в газовых атаках 2013 года в Гуте, которые, как утверждают некоторые, были использованы США в качестве операции под чужим флагом с целью вызвать международную поддержку насильственного смещения сирийского правительства. Однако последующее расследование ООН не смогло установить каких-либо убедительных доказательств в отношении исполнителя военного преступления и пришло к выводу, что использованный в атаках газ зарин был, вне всякого сомнения, изъят из правительственных арсеналов. Основываясь на этой информации, американские, британские и французские лидеры и СМИ настояли на признании виновником сирийского правительства и сразу же начали давление на международное сообщество с тем, чтобы оно поддержало интервенцию с целью ликвидации предполагаемого сирийского арсенала нервнопаралитического газа и прочего потенциального ОМП. Всё это начинает звучать очень знакомо. Разумеется, они запросили и о помощи «умеренной оппозиции». Что интересно, при этом в официальном докладе ООН, «осторожно воздержавшемся от обвинения той или иной стороны», признаётся, что следователей на самом деле всегда сопровождали лидеры повстанцев. Более того, они неоднократно встречали «лиц… переносящих другие подозреваемые боеприпасы, что указывает на то, что подобные потенциальные доказательства перемещаются и, вероятно, подвергаются манипуляциям». На 13-й странице доклад содержит фразу о том, что была установлена личность лидера местных сил оппозиции, который получил просьбу принять «попечение» над Миссией… с целью гарантировать безопасность и свободу передвижения Миссии, облегчить доступ к наиболее важным случаям/свидетелям для опроса и отбора образцов Миссией.
Недавно мистер Обама и мистер Маккейн выразили протест против того, что российские авиаудары в Сирии безосновательно направлены против «умеренных повстанцев», жалуясь на то, что «с его [т.е. Кремля] точки зрения, все они – террористы». Иногда хочется им посоветовать, что, быть может, разумно и полезно встать на точку зрения постороннего и проверить, продолжает ли ваша реальность согласовываться с фактами о ССА, истинность которых известна столь многим. Факты эти можно свести к очень краткой, но ёмкой формуле: если что-то выглядит как террорист, говорит как террорист и ведёт себя как террорист – скорее всего, это и есть террорист.
Вместо этого ЦРУ по-прежнему снабжает «активистов» устаревшим, но смертоносным оружием из излишков армейских складов, включая сотни ПТУРов BGM-71 TOW («запускаемых из контейнера, оптически прицеливаемых и управляемых по проводам»), которые террористы применяют по защищённым и в равной степени по незащищённым целям. Ту же боевую платформу можно было наблюдать в бою на недавнем видео ССА, на котором показано уничтожение российского вертолёта, направленного 24 ноября 2015 года на эвакуацию российских пилотов с места падения сбитого Су-24. В тот же день ещё одна поставленная США ракета TOW была применена из засады по автомобилю с журналистами новостного канала RT Романом Косарёвым, Саргоном Хадая и корреспондентом ТАСС Александром Елистратовым в сирийской провинции Латакия.
ССА и другие группировки, на которых прилепили бренд «умеренных», сражающихся с «авторитарными» силами тирании (прямо как один известный «саудовский бизнесмен» в своё время), действуют в Сирии в качестве американских агентов, совсем как Аль-Каида в разгар Афганской войны СССР. Они – опасно нестабильные пешки в глобальной стратегии по обеспечению американских и израильских интересов на Ближнем Востоке. Ей нет дела до вызываемых их преступлениями, направленными бо́льшей частью против других мусульман, страданий, умноженных в миллионы раз, и утрате своих корней целыми сообществами.
Комментируя российское военное вмешательство по приглашению сирийского правительства, мистер Обама сказал, что не имеет интереса в превращении этой гражданской войны в прокси-войну между Россией и Соединёнными Штатами, подчеркнув, что «это не какое-нибудь соревнование сверхдержав на шахматной доске». Но именно этого добилась американская внешняя политика – как республиканцев, так и демократов – начиная с кончины Советского Союза и до настоящего времени. Единственное сейчас отличие состоит в том, что зарекомендовавшая себя в Ливии риторическая стратегия интервенций (незаконных и неуполномоченных) посредством «бесполётных зон», «гуманитарианизма» и «смены режимов» в Сирии не возымела желаемого эффекта, потому что Иран, Ливан и Россия не бросили своего союзника. Их совместные усилия привели к успеху при отражении беспрецедентного натиска экстремистов, что проникли в страну (зачастую через южную границу Турции), вооружённых на деньги американских налогоплательщиков и ваххабитских шейхов
Сирийский конфликт нельзя больше описывать как гражданскую войну. Возможно, она и начиналась в таком качестве во время злополучной «арабской весны» 2011 года, когда вооружённые «протестующие» (т.е. террористы ССА) убили несколько полицейских и подожгли правительственные здания в Даръа, провоцируя жёсткую ответную реакцию со стороны правительственных сил. Последовавший в результате в масштабе всей страны хаос был пропагандистски распиарен тройкой западных мейнстримных СМИ, а именно тех источников новостей, что служат орудиями пропаганды в руках американских политических и финансовых элит, и которые сфабриковали миф о тиране, зверски убивающем мирных протестующих – миф, с готовностью заглатываемый идеологически обработанными потребителями информации.
Как следствие последних неудач «умеренных» официальная американская точка зрения, насколько поддаются расшифровке её противоречивые мессиджи, свелась к позиции обиженных и пассивно-агрессивному морализаторству на тему того, как различать градации умеренности среди серийных психопатов-убийц. Обведённому вокруг пальца и публично разоблачённому Обаме, кажется, остаётся только склеивать осколки и хоть как-то сохранить своё лицо, приняв предложение Путина вступить в объединённый антитеррористический фронт в Сирии. Но подобный шаг, по-видимому, немыслим в идущей холодной войне между Россией и США. Вместо этого самый могущественный человек на земле говорит о том, что самой неотложной проблемой нашего времени является изменение климата. Когда речь зашла об ИГИЛ, он сказал, что хочет его «сдерживания» А тем временем ситуация обостряется в результате действий президента Турции Эрдогана, опьянённого властью после своей неожиданной внушительной победы на ноябрьских всеобщих выборах. Сбив российский Су-24, он, судя по всему, пошёл на прямое сотрудничество с ИГИЛ и риск спровоцировать ответные шаги НАТО с опорой на статью 5 устава альянса. На другой стороне уравнения, в решении России вмешаться в конфликт в интересах сирийского правительства просматривается двойная стратегия. С одной стороны, прямым участием в конфликте оно ставит правительство Путина в оппозицию к фатальной логике ведения боевых действий чужими руками. С другой стороны, оно одновременно обнажает катастрофические изъяны стратегии Обамы в Сирии и на Ближнем Востоке.
Все эти события необязательно говорят о том, что мы идём к Третьей мировой – хотя логика и диктует, что в какой-то момент в будущем это случится. В действительности же полномасштабное ядерное противостояние потребует массового разрушения пока ещё достаточно функциональных каналов политического сотрудничества и межгосударственной дипломатии. Международные военно-политические и экономические объединения, взаимно пересекающиеся союзы вроде ООН, НАТО, ОБСЕ и БРИКС – всё это указывает на высокую степень международной интеграции.
И всё же, геополитические решения последних лет возвещают о начале нового периода политической истории, который действительно совпадает с ситуацией холодной войны. В частности, в американской внешней политике в настоящий момент переживает второе рождение более настойчивый реализм, видный по последним демонстрациям силы в странах восточной границы НАТО, продавливанию соглашения о ТТП в тихоокеанской экономической зоне, а также агрессивному патрулированию Южно-Китайского моря. По сути, при таких весьма рискованных манёврах стремление любой ценой избежать конфронтации сверхдержав отходит на второй план.
Первая холодная война начиналась в конце сороковых как война слов, в которой державы, вместе победившие нацистскую Германию, стали подвергать критике политику друг друга в мире. Под воздействием своих СМИ и источников пропаганды их различающие позиции и точки зрения закостенели и в итоге развились в монолитные идеологии. Это, в свою очередь, породило геополитические доктрины, оправдывавшие замену открытого (т.е. ядерного) противостояния на ограниченные войны чужими руками, как, например, в Корее, Вьетнаме и Афганистане. Похожая эрозия взаимного доверия, уважения и солидарности происходит сегодня, пока остаются неразрешёнными «переданные сторонним подрядчикам» американо-российские конфликты на Украине и в Сирии. И в этом случае, вторая холодная война тоже начинается как война слов на фоне того, как негативным настроениям позволено затвердевать, а ледяная риторика недоверия и завуалированных угроз постепенно начинает вытеснять собой диалог об общих интересах и сотрудничестве. Влиятельный и формирующий политику журнал Foreign Affairs уже взял правильные аккорды пассивно-агрессивного жаргона холодной войны заголовком «Игра Путина «кто отвернёт первым», и как Запад может победить».
В конечном итоге, именно такое отношение может стать одной из причин, почему США могут оказаться на проигравшей стороне конфликта – потому что они ещё не поняли, что это больше не игра «кто отвернёт первым». Вообще-то, это уже не та лёгкая игра-манипуляция, которую США вели в 1990-е гг., нанося удары по уязвимым местам разрушающегося государства. Развёртывание его военно-воздушных сил в Сирии – не последний сигнал американскому истеблишменту о том, что Россия в 2015 году больше не сидит на скамейке запасных, с неохотой наблюдая за тем, как США и их союзники начинают свою разрушительную политику на Ближнем Востоке.
Когда мистер Обама утверждал, что «это не какое-нибудь соревнование сверхдержав на шахматной доске», он либо лгал, либо продемонстрировал полную беспомощность своего правительства в отношении текущей ситуации, а также последствия своих действий на Украине, Сирии, в Южно-Китайском море и прочих горячих точках второй холодной войны. И ни один из обоих вариантов не сулит в будущем ничего хорошего.
