Готовы ли мы к пилюлям морали?

Источник перевод для mixednews – molten

28.01.2012

В октябре в китайском городе Фошань 2-летняя девочка попала под фургон. Водитель не остановился. В течение следующих семи минут, более десяти человек проехали на велосипеде или прошли мимо раненого ребёнка. По ней проехал второй грузовик. В конце-концов, какая-то женщина отнесла её на обочину, и вскоре прибежала её мать. Ребёнок умер в больнице. Всё происшествие было заснято на видео и вызвало шквал возмущения, когда видео показали по телевидению, и оно попало в сеть. Сходный инцидент произошёл в Лондоне в 2004 году, но он, как и многие другие, остался вне досягаемости объектива камер.

И все же люди могут, и часто ведут себя очень по-разному.

Поиск по словам «герой спасает» предоставляет регулярно появляющиеся новости о прохожих, которые не боясь встречных поездов, быстрых течений и бушующих пожаров спасают незнакомцев. Акты исключительной доброты, ответственности и сострадания, как и их противоположность, почти универсальны.

Почему одни люди готовы рисковать своей жизнью, чтобы помочь незнакомым людям, тогда как другие даже не остановятся, чтобы набрать номер службы спасения?

Исследователи изучали этот и сходные с ними вопросы десятилетиями. В 60-х, начале 70-х, знаменитый эксперимент Стэнли Милгрема и Филипа Зимбардо предположил, что большинство из нас при определённых обстоятельствах будут причинять другим огромные страдания. В тот же период времени Джон Дарли и С. Даниель Батсон продемонстрировали, что некоторые студенты семинарии запросто могли пройти мимо взывающего к помощи незнакомца, если бы им сказали, что они опаздывают на лекцию. Даже если эта лекция была посвящена притче о Добром самаритянине.

Более поздние исследования много рассказали нам о том, что происходит в мозгу человека, когда он принимает моральные решения. Но готовы ли мы ближе придвинуться к пониманию того, что движет нашим моральным поведением?

Вот то, что бо́льшая часть обсуждения всех этих экспериментов упустила: Некоторые люди делали правильные вещи. Недавний эксперимент (о котором у нас есть некоторые этические оговорки) в Чикагском университете, кажется, проливает новый свет на то, почему это так.

Исследователи брали двух крыс, которые сидели в одной клетке, и запирали одну из них в трубке, которая могла открываться только снаружи. Свободная крыса обычно пыталась открыть дверь, и в итоге в этом преуспевала. Даже тогда, когда свободные крысы могли съесть всё количество шоколада перед освобождением захваченной в ловушку крысы, они в основном предпочитали освободить своего «сокамерника». Эксперименты были призваны показать, что у крыс есть сострадание. Но если это и так, то результаты также показывают, что отдельные крысы отличаются, потому как только 23 из 30 крыс выручали своих компаньонов из беды.

Причины разницы поведения у крыс могут крыться в самих крысах. Кажется правдоподобным, что люди, как и крысы, примерно в таком же соотношении готовы помочь другим. Существует и множество исследований ненормальных людей, например, психопатов, но нам нужно больше знать о сравнительно устойчивых различиях (которые, возможно, кроются в наших генах) и среди большинства населения.

Несомненно, ситуационные факторы могут иметь огромное значение, также могут иметь значение и моральные убеждения, но если люди отличаются просто из-за их предрасположенности действовать в соответствии с моралью, мы также должны больше знать об этих различиях. Только тогда мы получим правильное понимание нашего нравственного поведения, в том числе, то, почему оно так разнится от человека к человеку, и то, сможем ли мы что-нибудь с этим поделать.

Если продолжение исследований мозга действительно покажет биохимическую разницу между мозгом тех, кто помогает другим, и тех, кто этого не делает, сможет ли это привести к изобретению «пилюли морали» — препарату, который мог бы усилить нашу готовность помогать другим? С учётом многих других исследований, связывающих биохимию мозга с настроением и поведением, и влияние лекарств на биохимию, а соответственно, и на настроение, такая идея не выглядит надуманной. Если их изобретут, то захотят ли люди их принимать? Будет ли преступникам дана возможность выбирать — отправиться в тюрьму, или вживить имплантант, который снизит их желание причинять вред другим? Начнут ли правительства обследовать людей, чтобы выявлять тех, кто наиболее склонен к совершению преступлений? И тем, у кого риск совершения больше других, предлагать пилюли морали; а если они отказываются, им может быть предписано носить отслеживающие устройства, которые показывали бы, где на любой момент времени они находятся, с тем, чтобы они знали, что если они совершат преступление, то их смогут отследить.

Пятьдесят лет назад Энтони Берджесс написал «Заводной апельсин», футуристический роман о порочном лидере банды, который подвергается процедуре, делаеющей его неспособным к насилию. Фильм от 1971 года Стэнли Кубрика по этому роману вызвал споры, где утверждалось, что лишение свободной воли не может быть оправдано, не важно каким бы отвратительным ни было насилие, которое таким образом удалось бы предотвратить. Без сомнения, любое предложение о разработке повышающей уровень морали пилюли вызвало бы те же возражения.

Но если химия нашего мозга влияет на наше моральное поведение, вопрос о том, восстанавливается ли баланс естественным путём, или путем медицинского вмешательства, не будет иметь никакого отношения к тому, насколько свободно мы действуем. Если между нами уже существуют биохимические различия, которые позволяют прогнозировать  степень этичности нашего поведения, то либо эти различия должны как-то согласовываться со свободной волей, либо свидетельствовать о том, что мы все лишены свободной воли — по крайней мере, когда дело касается этичности наших поступков. В любом случае, имеем мы свободную волю или нет, вскоре мы можем столкнуться с новыми выборами относительно путей, в рамках которых мы будем свободны решать, готовы ли мы влиять на наше поведение для его улучшения.