Сирийский кризис вернул Россию в центр мировой арены.
Принимая в этом месяце у себя дома саммит «Большой двадцатки», президент России Владимир Путин в своих самых смелых мечтах не мог себе вообразить, что за этим новым столом для почётных гостей мирового уровня он сможет вернуть Москве что-то вроде статуса «Большой двойки», которым она когда-то обладала в давно ушедшем биполярном мире. Всё-таки, ранг в неофициальной иерархии «Группы двадцати» определяется больше экономическим положением страны, нежели её политическим или военным статусом. В мире геоэкономики понятие «Большая двойка» относится к США и Китаю. Поэтому Путин по вполне понятным причинам придерживался наезженной колеи, когда ставил цели петербургского саммита в формулировках, вряд ли способных выдвинуть Россию на центральное место, которое она обеспечила себе благодаря геополитике Сирии.
Согласно Путину целями саммита «Большой двадцатки», определёнными ранее в этом году, были: реформирование международной валютно-финансовой системы, усиление международных финансовых институтов и регулирования финансового рынка, завершение Дохийского раунда переговоров о многосторонней торговле, продвижение переговоров по энергетической безопасности и изменению климата, содействие мировой торговле и развитию. Даже после достижения всех этих геоэкономических целей, Россия не восстановила бы свой прежний геополитический статус эпохи холодной войны, ввиду экономического веса Китая.
Судя по объявленной Путиным повестке дня саммита, Санкт-Петербург не наложил на «Большую двадцатку» большого отпечатка. Саммит не добился крупных успехов в реформировании и перестройке международной валютно-финансовой системы, хотя и обратил внимание на обеспокоенность новых экономик монетарной политикой развитых стран. Не было ощутимого движения вперёд по вопросам, касающимся энергобезопасности и изменений климата, и совсем никакого – по Дохийскому раунду ВТО, за исключением лишь того факта, что «Двадцатка» всё же выразила недвусмысленную точку зрения на будущее переговоров о многосторонней торговле. Что касается содействия развитию, то было лишь едва слышное бормотание.
В течение месяцев наблюдатели «Группы двадцати» предвкушали, что Россия воспользуется саммитом для того, чтобы предложить свои услуги связующего мостика между «Большой восьмёркой», старым клубом самых мощных экономик XX века, и БРИКС, новым клубом возвышающихся держав XXI века. Россия располагает уникальными возможностями для действия, поскольку она единственный член обоих клубов. Стала бы Россия действовать в качестве посредника между экономиками Запада (включая Японию) и экономиками Юга?
Путин мог вполне отдавать себе отчёт, что это было бы трудной задачей. По многим ключевым вопросам мировой экономики лояльность России распределена между Западом и Югом. Будучи экспортёром энергии она занимает противоположные позиции по отношению к импортирующим энергию Китаю и Индии. Её интересы в ВТО как поставщика сырьевых товаров, сдерживающего наплыв дешёвых китайских производителей, входят в противоречие с интересами многих развивающихся экономик. В самый первый год её членства в ВТО Россия оказалась ответчиком по ряду жалоб на её торговую политику. В отношении изменений климата интересы России более согласуются с западными, чем с южными. Наконец, даже когда Россия пользуется выгодами членства в БРИКС и дружбы с новыми экономиками, её элита стремится стать частью Европейского Союза. Эта дилемма Запад-Юг преследовала российскую дипломатию со дней Бориса Ельцина.
Учитывая эту реальность на местах, России потребовалась бы смелость и невероятное воображение, чтобы в рамках «Группы двадцати» выступить в качестве подлинного моста между «Большой восьмёркой» и БРИКС. Саммит в Санкт-Петербурге мог бы в таком случае легко пойти путём саммитов в Сеуле и Торонто.
Однако успех пришёл, откуда его не ждали. Осаждаемый со всех сторон, в Москву в поисках идей по выходу из сирийского тупика прибыл американский президент. Барак Обама предложил прекрасную платформу для того, чтобы Путин вновь заявил о геополитической полезности России.
На свете есть несколько мест, где можно легко почувствовать, будто находишься в самом центре мира. Запретный город в Пекине – одно из таких мест. Такое впечатление могут дать Капитолийский холм в Вашингтоне и Аллея у его подножия. В мире есть и другие столицы, в которых архитекторы потворствовали этому ощущению мирового величия их политических хозяев. Ничто не сравнится с великолепием, таинством и богатством Кремля. Его обитатели, должно быть, всегда чувствовали, что мир может, или должен, управляться отсюда. Тем не менее, начиная с горбачёвского времени, руководители России, наверное, испытывали горечь бессилия из-за того, что не управляют миром.
Если бы саммит «Группы двадцати» был посвящён исключительно экономической повестке дня, Путин остался бы пребывать в разочаровании, мирясь с маргинальной ролью России в мировой геоэкономике, в которой, если не брать в расчёт энергию и природные ресурсы, у неё на руках мало других карт. Ухватившись за сирийский шанс, Путин эффектно преодолел геоэкономическую неполноценность России, выдвинув на первый план её центральное, с геополитической точки зрения, положение в качестве евразийской державы. Озорное замечание российского официального лица о Британии как «маленьком острове» подчёркнуто привлекло внимание не только к геополитическим ограничениям Британии, но и центральному в геополитическом отношении положению России в решении любой проблемы на евразийском континенте.
Поставив Сирию в центр внимания саммита «Группы двадцати», и Россия, и США, возможно, оказали группе услугу. В момент, когда критики желают знать, какой же прок в G-20, учитывая слабые успехи предыдущих двух саммитов, президент Путин и президент Обама могли вдохнуть в группу новую жизнь. Если «Группе двадцати» суждено стать де-факто Советом Безопасности – как по политическим, так и по экономическим вопросам (вспомните, уже давно есть предложение о создании Экономического Совбеза ООН) – то эта группа вполне может превратиться в исполнительный комитет мирового управления.
После того, как Москва закончит праздновать своё возвращение в глобальный исполнительный комитет, она должна уделить внимание восстановлению своих промышленных и технологических мощностей, и выйти за рамки своей зависимости от экспорта энергоресурсов. В современном мире реальная мощь определяется экономическими возможностями страны, а не только хранящимися у неё ядерными боеголовками.
Автор является директором по геоэкономике и стратегии Международного института стратегических исследований и почётным старшим научным сотрудником Центра политических исследований в Дели.
