Краткий обзор прессы, социальных сетей и даже некоторой научной литературы позволяет выявить существенное расхождение мнений относительно перспектив дестабилизации, ожидающих сегодня Россию. Общая теория сводится приблизительно к следующему: резкий обвал мировых цен на нефть, усугубивший негативный эффект экономических санкций, введенных Западом в отношении России в связи с присоединением Крыма и поддержкой сепаратистов на востоке Украины, приведет к столь сильным экономическим и социальным потрясениям, что они будут представлять существенную угрозу для правительства Путина. В подтверждение этой идеи наблюдатели указывают на недавние протесты (такие как выступления водителей-дальнобойщиков из-за повышения сборов), антипутинскую риторику российских оппозиционных блоггеров в интернете, и даже на такие события, как до сих пор нераскрытое убийство оппозиционного лидера Бориса Немцова. Некоторые из них утверждают, что все это является признаками растущей нестабильности в России и степени желания Кремля задушить протесты любой ценой.
Хотя это и соблазнительно, предсказывать начало конца эпохи Путина (а многим к тому же доставляет эмоциональное наслаждение), или как минимум указывать на нисходящую спираль, которая может закончиться политическими переменами в России, следует отметить, что подобные теории являются результатом коренной проблемы, касающейся восприятия и анализа российской действительности в целом: они анализируют Путина, Кремль и события в России с откровенно западной точки зрения. На самом же деле, положение Путина и его власть над российским населением остаются прочными, невзирая на обстоятельства, которые для любого западного лидера стали бы, вероятнее всего, катастрофическими. В конечном итоге вывод таков, что возникновение существенной нестабильности в России маловероятно. Секрет более точного прогнозирования возможных потрясений заключается в отказе от западной системы координат и исходных предпосылок, которые в России попросту не работают.
Взглянуть на ситуацию с российской точки зрения
Первое ошибочное допущение, которое делают наблюдатели, заключается в том, что Путин на самом деле всерьез обеспокоен тем, что думает или делает российское население. Следует упомянуть, что источником власти Путина не является народ, которым он управляет, как это бывает в западных демократиях. В управлении страной Путин гораздо больше (если не исключительно) опирается на меры принуждения. Некоторые эксперты придают чрезмерную важность его прошлой карьере офицера КГБ, в то время как на самом деле власть Путина основывается далеко не только на его опыте службы в разведке. Тем не менее, служба в КГБ или сменившей его организации, ФСБ, или в любой другой из предыдущих итераций органов безопасности России, действительно оказывает серьезное влияние на мировоззрение человека. Нынешние или бывшие сотрудники российских спецслужб считают себя «чекистами», то есть видят прямую связь с так называемой «ЧеКа», тайной полицией, созданной еще Лениным. Это мировоззрение в полной мере относится и к использованию при необходимости мер принуждения против собственного населения. Как Путин, так и российские граждане это понимают, и это освобождает его от необходимости проявлять особое беспокойство по поводу народных протестов из-за цен на продовольствие и другие товары.
Второе заблуждение проистекает из предыдущего, и состоит в том, что Путина беспокоит, как россияне будут выражать свое недовольство, то есть будут ли это демонстрации, акции протеста, восстания и тому подобное, и что подобные события могут оказать влияние на его решения. Западные комментаторы и репортеры порой ссылаются на протестные акции в России как на предвестия перемен или барометр степени недовольства населения, однако важно помнить, что в России за подобными акциями ведется тщательное наблюдение, службы безопасности прилагают большие усилия для контроля, наказания зачинщиков и сбора информации об организаторах для последующего использования. (Достаточно вспомнить огромное количество сотрудников служб безопасности, присутствовавших во время протестных акций на Болотной площади в Москве в 2011 году). Путин понимает, что достижение протестным движением такой силы, которая не позволит его службам безопасности (или, при более серьезном сценарии – российским вооруженным силам) сохранить над ним контроль, крайне маловероятно. В сущности, Путин даже видит благо в поддержании определенного накала протестного движения, поскольку оно позволяет ему создавать для мира образ демократической России, страны, где оппозиционным силам предоставлено право открыто высказывать свои убеждения. Это может быть полезно для общения с такими международными организациями как ООН, Европейский союз и тому подобными.
И, наконец, ошибочно предполагать, что если экономическая ситуация в России станет еще более тяжелой, недовольство российского населения в конце концов достигнет точки кипения, и это станет угрозой для нынешнего статус-кво. Хотя подобное допущение вполне разумно в отношении любой западной страны, большинство россиян смотрят на экономические лишения совсем не так, как жители Запада. Россияне испытывают гордость от собственных страданий (эта интересная отличительная черта в той или иной мере присуща и другим славянским народам, однако гораздо менее распространена в других частях мира). Когда российское правительство объясняет экономические трудности в своей националистической манере и обвиняет в них внешние силы, такие как Европейский союз или Соединенные Штаты Америки, стойкость и терпение становятся почти национальным спортом и, конечно, вопросом национальной гордости. Это также является способом противостояния русских давлению международного сообщества, которое Кремль изображает как некую единую антироссийскую силу. Этим объясняются некоторые из шагов, предпринятых Путиным, которые привели в такое недоумение западных экономистов, например, введение Россией анти-санкций против западных торговых партнеров, которое в сущности лишь усиливает лишения для простых российских семей.
Многие комментаторы считают, что в какой-то момент, когда экономическая обстановка в России станет достаточно тяжелой, популярность Путина упадет независимо от того, какой процент населения сегодня любит его. Во-первых, это предположение уже подтвердило свою несостоятельность, поскольку оно подразумевает, что Путина на самом деле волнует мнение населения в политическом смысле. Учитывая то, что известно о Путине, весьма вероятно, что в личном плане он с благодарностью воспринимает свою популярность, однако гораздо менее вероятно, что она является важным фактором в его политических расчетах. Как уже было сказано выше, если его популярность существенно снизится, Путин располагает ресурсами своих служб безопасности, способных предотвратить любые последствия. Путин не остановится перед использованием мер устрашения и принуждения для подавления оппозиционных выступлений. Судебное преследование женской музыкальной группы «Pussy Riot» и убийство известной журналистки Анны Политковской могут служить хорошими примерами. Любопытно, что русские отличаются от большинства жителей западных стран и еще в одном аспекте, который касается анализируемой проблемы. Они традиционно демонстрируют существенное предпочтение стабильности над тем, что в России часто называют «хаосом» реальной демократии. Большая часть россиян с охотой готовы пожертвовать тем, что на Западе считают фундаментальными правами человека, во имя стабильности, даже если стабильность означает дефицит товаров и услуг, а также ограничение прав и свобод. И, разумеется, Путина они считают первым по-настоящему сильным лидером России в постсоветскую эпоху, что еще более снижает вероятность падения его популярности независимо от обстоятельств.
Реальная угроза для власти Путина
Что же, в таком случае, способно существенно увеличить вероятность дестабилизации в путинской России? Действия, направленные на свержение Путина российскими олигархами, а возможно и руководством спецслужб, могли бы в гораздо большей степени дестабилизировать его власть, чем угроза народного восстания. Путин, разумеется, это прекрасно осознает, и предпринимает ряд профилактических мер.
Во-первых, он создал сильный прецедент, связанный с известным олигархом Михаилом Ходорковским, который сделал в свое время роковую ошибку, бросив политический вызов лично Путину. Ходорковский, некогда богатейший бизнесмен России, был впоследствии осужден и приговорен к длительному сроку заключения в сибирской тюрьме, а затем фактически вынужден был покинуть Россию. Нынешние олигархи, без сомнения, должны понимать, что любого из них ожидает похожая судьба, стоит им совершить достаточно заметное движение против российского президента. Они понимают и то, что эмиграция из России также не дает полной защиты, если они остаются в конфликте с Путиным, как показывают многочисленные убийства высокопоставленных россиян за пределами России, в том числе Александра Литвиненко.
Во-вторых, Путин четко разграничивает свои отношения с олигархами, и теми, кто обладает мощными связами в службах безопасности (так называемыми «силовиками»), существенно снижая вероятность их объединения против него. Путин, по всей вероятности, усвоил важность контроля над своими «старшими лейтенантами» еще во время попытки государственного переворота и свержения Михаила Горбачева незадолго до распада Советского Союза в 1991 году. Путин был офицером КГБ среднего звена в Санкт-Петербурге, когда несколько сторонников жесткой советской линии, включая старших офицеров КГБ, совершили неудачную попытку отстранить от власти Горбачева в связи с его планами предоставления большей автономии советским республикам (что впоследствии могло привести к роспуску Советского Союза).
В последнее время и Путин и олигархи понимают, что обеим сторонам гораздо более выгодно сохранение нынешних порядков. Этим обусловлена крайне низкая вероятность того, что кто-то из них решится предпринять серьезную попытку изменить политический статус-кво.
Суммируя сказанное, следует подчеркнуть, что, вероятно, главным препятствием к пониманию перспектив дестабилизации обстановки в путинской России является настойчивое стремление Запада распространять западные ценности и мышление на российскую действительность, которая абсолютно не вписывается в западную систему координат.
Что еще хуже, Путин и Кремль давно заметили эту тенденцию, рассматривают ее как забавную причуду западного истеблишмента и активно используют это заблуждение. Путин активно доказывает внешнему миру, что Россия является демократией, с избирательным правом, парламентом, законами, судьями, и даже с протестами против властей. Путин понимает, что эти утверждения подтолкнут западных лидеров к определенным предположениям, таким как «Путин никогда не пойдет на тот или иной шаг, поскольку российское население не станет с этим мириться». При этом часто упускают из внимания, что ни Путин, ни российское население никогда ничего подобного не утверждали.
И хотя некоторые назовут это возвращением к временам холодной войны, возможно, наилучший способ оценки планов и намерений Кремля – рассмотрение ситуации почти исключительно с точки зрения «реальной политики». Путин всегда будет действовать в первую очередь в своих собственных интересах, а уж затем в интересах России, как он их себе представляет. Это представители западных стран в состоянии понять, но часто упускают особенности российского контекста. Как выразился однажды высокопоставленный российский чиновник, «Мы не западные люди. Это одна из самых больших ошибок, которые вы, американцы, делаете. Вы не делаете подобной ошибки в отношении китайцев, верно? Все дело в том, что они внешне не похожи на европейцев, а мы похожи».
Хотя Путин и Россия внешне могут выглядеть западно-ориентированными, также как Россия выглядит более или менее демократической страной, со своим парламентом и эпизодическими акциями протеста, все это только видимость. Чтобы точно оценить вероятность нестабильности в Российской Федерации, необходимо прежде всего смотреть на мир, и, что еще более важно, на саму Россию, сквозь призму российского мировоззрения.
