Среди аналитиков существует весьма распространенное заблуждение относительно мотивов российского вмешательства в Сирии. Это заблуждение в свое время привело к ошибочным ожиданием и прогнозам. На самом деле Россия никогда не стремилась воспользоваться плодами своей военной кампании по принципу «победитель получает все». Вмешательство Москвы в сирийский конфликт отражало ее точку зрения, что Запад является главным препятствием для политического урегулирования. Исходя из этого, ее целью стало ослабление всех вооруженных группировок и принуждение их к компромиссу.
Неожиданное объявление Москвы о том, что она немедленно начинает сворачивать свое военное присутствие в Сирии, позволяет предположить, что ее ограниченная военная задача выполнена. Владимир Путин заявлял об этом еще 11 октября 2015 года, косвенно упоминая о стратегии выхода из конфликта. «Наша цель – стабилизировать положение легитимных властей страны и создать условия для политического компромисса», говорил он.
Цель Москвы в Сирии (как и на Украине) заключалась в сдерживании односторонней гегемонии и продвижения многосторонних решений, учитывающих интересы безопасности России. Эта цель основана на представлении Москвы об отсутствии надлежащего представительства России в международных структурах безопасности.
Повсеместно признано, что помимо предотвращения распространения исламского экстремизма на постсоветском пространстве и поддержки Сирии как своего союзника в стратегически важном регионе, всеобъемлющей целью России является восстановление ее статуса великой державы. Однако, стремление России утвердить себя в качестве мировой державы постоянно извращалось Западом, который объяснял ее действия националистическими настроениями, стремлением расширить легитимность лидеров, или просто особенностями российского мировоззрения, в котором главное место занимает ностальгия по былому величию.
Типичная ошибка, совершаемая стратегами – вступать в войны с прошлым. Это ясно иллюстрирует продолжение логики холодной войны, согласно которой Россия соперничает с Западом за доминирование и расширение сфер влияния. На самом же деле, у Москвы нет ни подобных намерений, ни соответствующего потенциала для таких масштабных амбиций.
Москва бросает вызов европейской системе безопасности, сложившейся после окончания холодной войны, уже в силу того простого факта, что она никогда не была интегрирована в эту структуру надлежащим образом. После распада Советского Союза не было достигнуто соглашение о взаимно приемлемом политическом урегулировании. Россия считает, что ее слабостью в тот момент воспользовался Запад, когда идея Горбачева об «Общем европейском доме», включавшем Россию как неотъемлемую часть, была отвергнута в пользу «исключительной Европы», представленной расширяющимися НАТО и Евросоюзом. Таким образом, не осталось никакого места для интересов безопасности России в европейской архитектуре. Опора на блок НАТО и Евросоюз означали, что европейская безопасность превратилась в эксклюзивную прерогативу Запада.
Москва постоянно выражает свое возмущение западной монополией в сфере безопасности, блоковой политикой, односторонним характером принятия решений и неуважением к приоритету ООН. Это привело к распаду международной системы безопасности, поскольку Запад проводил политику «смены режимов» в Югославии, Ираке, Ливии, Украине и в последнее время в Сирии.
Внезапное возникновение России в качестве ключевого игрока в сирийском конфликте стало сознательным напоминанием о том, что ее исключение из основных структур безопасности не привело к ослаблению ее веса в международных делах, а напротив, вынудило Москву в большей степени опираться на жесткую силу.
Уильям Перри, занимавший пост госсекретаря при президенте Билле Клинтоне с 1994 по 1997 год, недавно заявил, что протест России против экспансии НАТО и расширения системы противовоздушной обороны вообще не обсуждался на основе учета ее заслуг. Изначальная установка была такова: «Кого вообще волнует, что они там думают? Это третьеразрядная страна». Перри отмечает: «эта точка зрения была доведена до русских». Таким образом, Москва осознала, что без применения жесткой силы интересы ее национальной безопасности будут игнорироваться.
Существует множество убедительных доказательств, что Москва изначально не претендовала на статус великой державы, и это стремление возродилось лишь после того, как стало очевидно, что Россия не будет частью «новой Европы». Как предупреждал в высшей степени прозападный первый министр иностранных дел России Андрей Козырев, нежелание Соединенных Штатов воспринимать Россию как равного партнера в системе международной безопасности предопределило стремление Москвы к возрождению статуса великой державы. По определению, мировая держава обладает влиянием на всей планете и должна быть включена в механизм урегулирования наиболее серьезных проблем безопасности. В этом смысле, как заявлял в прошлом году Генри Киссинджер, «если мы всерьез воспринимаем Россию как великую державу, нам в первую очередь следует определить, могут ли ее национальные интересы быть совмещены с нашими потребностями».
Несмотря на то, что изначально она была отстранена от принятия решений и названа Бараком Обамой «региональной силой», сегодня Россия является доминирующим игроком среди всех, кто определяет политическое будущее Сирии. Вашингтон оставил свою прежнюю позицию препятствования достижению компромисса и фактического поощрения отказа боевиков сложить оружие до того, как Асад уйдет в отставку. В настоящее время Америка согласна, что аль-Асад может в той или иной степени сохранить свою власть. Это было достигнуто в результате перелома хода сирийской войны и смещения баланса сил не в пользу ДАИШ и поддерживаемых западом вооруженных группировок.
Крылатые ракеты, выпущенные с кораблей в Каспийском море и пролетевшие над Ираном и Ираком прежде чем поразить цели в Сирии, были демонстративным шагом с целью убедить всех в наличии у России современных вооружений и ее способности формировать альянсы, не считаясь с мнением Вашингтона. Москва продемонстрировала как ближневосточному региону, так и Западу, насколько ценными могут быть союзнические отношения с ней, и какой может быть цена игнорирования интересов ее безопасности.
Российская военная миссия достигла той стадии, когда плюсы ухода из Сирии стали перевешивать издержки. Она успешно противостояла односторонним, по ее мнению, действиям Запада и способствовала многостороннему сотрудничеству и поиску компромисса. Частичный вывод войск опровергает утверждения о том, что Россия стремится к полной победе над Западом. Путин заявил на днях: «Я надеюсь, что сегодняшнее наше решение станет хорошим сигналом для конфликтующих сторон. Надеюсь также, что оно существенно увеличит степень доверия между всеми участниками мирного процесса».
Развенчание распространенных иллюзий о безусловной поддержке Дамаска является не только уступкой Западу. Еще одной его целью является оказание давления на Асада, который выказал недавно желание оспорить условия прекращения огня и политического урегулирования, одобренные Москвой.
Не менее важным фактором является готовность и способность Москвы трезво оценивать свои силы. Память об увязшем советском военном вторжении в Афганистан до сих пор жива, и страх перед затягиванием сирийской миссии по-прежнему силен. Турция, сбившая в прошлом ноябре российский бомбардировщик, спровоцировала крайне неприятную вероятность войны со страной-членом НАТО. Поскольку и Турция и Саудовская Аравия в настоящее время столкнулись с насильственной ответной реакцией на их вмешательство в Сирии, а нестабильность и неопределенность в этих странах нарастает, сейчас настал идеальный момент для России отойти в сторону.
