США нуждаются в новой большой стратегии по отношению к России. По мере того, как кризис с Украиной продолжается, не должно возникать сомнений в том, что цель, которая определяла политику со времён окончания холодной войны — медленная но неуклонная интеграция России в евроатлантическое сообщество — вне пределов досягаемости. Россия более в этом не заинтересована, если когда-либо и была. Её амбиции состоят в том, чтобы укрепить себя в качестве независимой великой державы, располагающейся в Центральной Евразии. Что обостряет её вызов возглавляемому США мировому порядку.
Американская стратегия была не безуспешной. Она улучшила положение евроатлантической безопасности и процветания, по крайней мере, до тех пор, пока администрация Джорджа Буша не начала проталкивать принятие Украины и Грузии в НАТО. Но эта стратегия имела трагические недостатки. Интеграция повлекла за собой превращение России в свободный рынок, демократическое национальное государство, на которое у нас никогда не был сил влиять, как бы мы ни пытались. Она зависит от выборов, которые русские делают сами. В ретроспективном смысле, мы фундаментально ошибались, ввергая успех нашей стратегии в руки другой страны, с интересами, не совпадающими с нашими и лидерами, намеренными действовать по собственному разумению.
Для формирования новой стратегии мы должны смотреть на Россию ясно. Сегодня на наши дебаты влияют крайности со стороны тех, кто рассматривает её как главную геополитическую угрозу и тех, кто считает, что она больше не имеет значения. Каждая из позиций не принимает во внимание базовой истины.
Начать с того, что Россия имеет значение, как имела бы любая страна с одним из самых обширных ядерных арсеналов, научным потенциалом мирового класса, способным разрабатывать передовые технологии для военного применения, богатейшими запасами природных ресурсов и располагающаяся в районе, граничащем с тремя регионами, имеющими для США неоспоримое значение — Европой, Ближним Востоком и Восточной Азией. Кроме того, даже в стеснённых обстоятельствах Россия сохраняет привычки и образ мышления мировой державы. Она имеет первоклассный дипломатический корпус, всё более боеспособную армию и волю использовать то и другое. Она останется ключевым элементом формирующегося мирового порядка на долгие годы.
В то же время, Россия сталкивается с серьёзными проблемами, которые ограничивают степень любой возможной угрозы для Соединённых Штатов.
В геополитическом смысле, она впервые в современную эпоху окружена регионами, которые более динамичны чем она сама. На Востоке Китай, к Западу — Европа, пусть и в некотором смятении, но с потенциалом, затмевающим российский, а к югу — регион, переполненной первобытной энергией. За пределами Евразии лежат Соединённые Штаты — доминирующая мировая держава по любым меркам.
Такой геополитический расклад обуславливает собственную стратегию России. Она стремится вновь утвердить своё первенство на бывшем советском пространстве, являющёмся её сферой влияния и фундаментом её геополитического веса. Она надеется использовать Китай в качестве противобаланса США, а Европу — коммерчески. Она использует трещины Европы для предотвращения консолидации потенциальной сверхдержавы. И стремится подвести США к тому, чтобы те вели себя как обычная сверхдержава, то есть так, чтобы в продвижении своих интересов Соединённые Штаты принимали во внимание другие великие державы, в том числе в первую очередь Россию.
Преуспеет ли Россия в достижении этих задач — вопрос открытый. В настоящий момент она, похоже, чувствует давление в задаче сохранения своих позиций на постсоветском пространстве от посягательств со стороны Запада и Китая, не говоря уже о распространении своего влияния на другие регионы. Однако одно можно сказать наверняка: Чтобы преуспеть, России надо восстановить свою историческую динамику. Может ли она — ещё один открытый вопрос.
Сегодня российское государство может и сохраняет способность мобилизовать ресурсы общества для собственных целей, в том числе модернизации своих вооружённых сил, но структура власти препятствует реализации творческой энергии страны для создания необходимых государству ресурсов для проведения своих амбиций великой державы в долгосрочной перспективе. Реформирование этой структуры, однако, связано в сознании элиты с катастрофой горбачёвской перестройки, которая, как однажды сказал Путин, привела к одной из величайших геополитических катастроф 20 столетия — краху Советского Союза.
Сложенные вместе, геополитическая и внутренняя головоломки питают чувство уязвимости. Мы видим это в шагах, предпринимаемых Кремлём во время экономического кризиса — создание национальной гвардии, подчинённой непосредственно и исключительно к Путину, растущее давление автономных политических персонажей — попытку предвосхитить повторение во время думских выборов в этом сентябре беспорядков, возникших во время предыдущих выборов в 2011 году. Мы видим неоднократные напоминания о том, что Россия является ядерной державой, а также провокационные стратегические разведывательные миссии в Европе. Чувство уязвимости только углубляется возможностью того, что Россия вошла в период длительной стагнации. Можно предположить, что она сейчас действует более напористо, потому что это может быть пик её мощи против США и Китая, и время поставить вопрос о мировом порядке и обеспечить России место среди великих держав в 21 веке.
Что, поэтому, должно быть основополагающим принципом для политики следующей администрации в отношении России?
Отправной точкой является признание того, что мы перебрались в новую эру. Нет нужды для перезагрузки или стремления к стратегическому партнёрству или возвращению к обычному взаимодействию. Также не должны мы возвращаться и к суровому противостоянию холодной войны, с акцентом на сдерживание. Скорее, следует обращаться с Россией исходя из жёсткого расчёта национальных интересов и несентиментальной и неидеологической оценки того, как Россия может помочь нам продвинуть или помешает нашим интересам. Мы должны больше сосредоточиться на её внешних действиях, а не внутренней политике. Возникшие в результате этого отношения будут смесью из конкуренции и сотрудничества в сопротивлении и приспособлении — в общем, обычные отношения великих держав.
В более широком контексте, мы должны формировать политику, исходя из варьирующейся роли, которую Россия играет с точки зрения американских национальных интересов, от одного региона к другому, от одной проблемы к другой.
Например, в Европе Россия бросила вызов нашим интересам путём нарушения принятых норм межгосударственных отношений и работает над подрывом европейского единства. Мы должны сопротивляться. Напротив, в Восточной Азии Россия может быть партнёром в формировании гибкого баланса сил в ограничении роста Китая таким образом, чтобы это не подрывало базовые американские интересы. На Ближнем Востоке, при помощи недавних своих действий в Сирии и активной дипломатии Россия проложила себе путь к переговорному столу в геополитическом раскладе региона. Здесь иногда Россия может быть партнёром, иногда конкурентом, по мере того, как мы пытаемся разрешить сирийский кризис и что ещё более важно, сформировать прочное равновесие между основными региональными державами. Тем временем, несмотря на мрачные предупреждения о надвигающейся геополитической конфронтации, Арктика может остаться зоной сотрудничества в области охраны хрупкой экосистемы и эксплуатации обильных коммерческих возможностей.
В транснациональных вопросах, вроде нераспространения ядерного оружия, международного терроризма, энергетической безопасности, изменения климата и эпидемий существует большой потенциал для сотрудничества. Как показал опыт Сирии, США и Россия понимают угрозу терроризма по-разному, предлагают разные пути противостояния ему и в соответствии с разными степенями своих национальных приоритетов. По всем другим транснациональным вопросам мы сталкиваемся с аналогичными расхождениями в интерпретации этих вопросов, ответу на них и их приоритету.
Одной из основных задач будет выработка согласованной политики в русле различного подхода к России по разным вопросам. Как мы выстроим санкции из-за Украины так, чтобы не толкнуть ослабевшую Россию в объятья Китая в Восточной и Центральной Азии? Есть ли способы соотношения с Россией на Ближнем Востоке так, чтобы не ставить под угрозу наши интересы там, и помогая ослабить напряжённость в Европе? Как бы мы ни хотели разграничить разные проблемы, мы не можем, потому что для русских всё взаимосвязано и доверие нельзя делить, и из-за большой разницы в силе русские склонны к ассиметричным и нетрадиционным ответам тем трудностям, что, как они считают, мы представляем для них. В этих условиях политика в отношении России должна находиться под контролем близкого к президенту высокопоставленного чиновника, который может сломать бюрократическую вертикаль и интегрировать различные компоненты политики в единое целое.
Выработкой новой политики придётся заняться администрации нового президента. Эффективная политика потребует сложных компромиссов внутри и между вопросами во всё более текучем глобальном контексте. Нам придётся делать трудные выборы. Но формулирование и исполнение такой наполненной нюансами политики не должно быть вне пределов нашей досягаемости. Больше того, это единственный путь политики к России, которая надёжно продвинет интересы Америки сейчас и в обозримом будущем.
