Китайская оборонная промышленность печально известна во всем мире своей тенденцией «заимствовать» иностранные технологии и проекты, особенно в аэрокосмической индустрии. Почти все истребители, имеющиеся сегодня на вооружении у ВВС Китая, являются легальными, либо нелегальными копиями иностранных моделей.
Так, истребитель J-10, по общему мнению, воспроизводит израильский прототип IAI Lavi, и, разумеется, американский F-16 компании General Dynamics. Модель J-11 является клоном российского Су-27, JF-17 – модернизированный советский МиГ-21. Китайский J-20 имеет сверхъестественное сходство с американским F-22, и, наконец, J-31, по мнению многих военных экспертов, в значительной степени использует технологию, позаимствованную у новинки F-35 Joint Strike Fighter.
Это присвоение чужой интеллектуальной собственности позволяет Китаю экономить время и деньги на исследованиях и разработках, что позволяет ему модернизировать НОАК (Народно-освободительную армию Китая) при многократно меньших затратах, чем у конкурентов. Впрочем, стратегия присвоения по-прежнему ограничена многочисленными изъянами в технологии, возникающими из-за отсутствия данных испытаний и промышленной экологии. Эта проблема наглядно иллюстрируется постоянными трудностями, с которыми сталкивается Китай в своих усилиях по созданию высококачественного отечественного реактивного двигателя.
Проблема технологического несоответствия, в сущности, заключается в том, что похитителю не хватает ноу-хау и человеческого капитала, связанных с производством и сборкой системы. В самом лучшем случае, эта проблема может сделать копирование зарубежных систем слишком дорогостоящим и трудоемким процессом, поскольку похитителю приходится разрабатывать производственные процессы с нуля. В худшем же случае, она может привести к тому, что несоответствие компонентов определенным стандартам обусловит серьезные изъяны, уменьшающие возможности и надежность системы.
Китайские усилия по обратному перепроектированию некоторых российских реактивных двигателей в течение девяностых и нулевых годов неизбежно завершались созданием агрегатов с чрезвычайно коротким сроком службы и без той мощности, которой отличались их российские прототипы. Даже сегодня реактивные двигатели остаются препятствием для модернизации ВВС НОАК, в то время как прототипам истребителей пятого поколения явно не хватает мощности. Дополнительно усложняет проблему тот факт, что Россия опасается поставлять Китаю более мощные двигатели, чем АЛ-31, используемый в самолетах Су-27. Впрочем, у Китая есть несколько способов обойти эти трудности.
Наиболее очевидным вариантом является создание более мощного и эффективного отечественного двигателя. Принятый в 2016 году тринадцатый пятилетний план развития стратегически важных новых отраслей индустрии Китая подчеркивает важность повышения эффективности отечественных реактивных двигателей и дальнейшего развития аэрокосмической промышленности. Похоже, что какие-то успехи все же были достигнуты, поскольку последние прототипы истребителей J-20 оснащены модернизированными двигателями WS-10, которые являются, судя по всему, менее шумными и более мощными, чем AЛ-31.
Однако, отсутствие публичной информации относительно программ создания китайского отечественного реактивного двигателя, не позволяет в полной мере оценить их истинные качества. Ранние модели WS-10, использованные для производства Shenyang J-11, китайских «фланкеров», оказались значительно хуже по сравнению с АЛ-31. Хотя частная компания Chengdu Aerospace Superalloy Technology Company (CASTC) в последнее время достигла больших успехов в области турбовентиляторных технологий, что позволяет ей выпускать более мощные и эффективные двигатели, плоды ее технического прорыва пока не достигли подразделений НОАК.
Если частный сектор окажется ключевым элементом прорыва в сфере аэрокосмического конструирования и поможет ликвидировать узкие места в технологии, можно ожидать серьезных политических последствий. В настоящее время государственные производители авиатехники пользуются политическим покровительством, а некоторые руководители таких предприятий даже занимают посты в системе власти. Если частные компании, такие как CASTC сумею добиться более высоких результатов, вырастет и их политическое влияние. Крупные государственные компании с политическими связями могут заключить с ними контракты, или они могут сформировать комплексное государственно-частное партнерство с государственными корпорациями, в то же время сохраняя определенную степень автономии. Впрочем, в любом случае, последствия для китайской военно-промышленной базы и национальной инновационной системы будут глубокими и масштабными.
Более простым путем является покупка иностранных истребителей с высокоэффективными двигателями, как это было в случае с приобретением ВВС НОАК многоцелевых истребителей Су-35 в России. Двигатели АЛ-41 Ф1С, известные также под маркой АЛС-117, являются исключительно мощными агрегатами с отклонением вектора тяги, которые представляют собой колоссальный скачок вперед по сравнению с АЛ-31. Хотя Китай изначально проявлял заинтересованность в приобретении АЛС-117 в качестве автономного товара, отказ России экспортировать этот двигатель отдельной позицией вынудил Пекин приобрести Су-35. Россия настаивает на том, чтобы двигатели АЛС-117 были защищены от китайского реверсивного инжиниринга надежными мерами охраны интеллектуальной собственности. Однако, учитывая сомнительную репутацию Китая в части соблюдения правил в этой области, вполне можно предположить, что они в любом случае попытаются скопировать элементы АЛС-117, хотя это сложнее, чем может показаться.
Российские источники утверждают, что достичь «сердца» двигателя, не разрушая его, практически невозможно. Кроме того, предыдущие трудности, с которыми столкнулись китайские специалисты при попытке создать двигатель WS-10, несмотря на свободный доступ к российскому AL-31, показывают, что обладание зарубежными двигателями не гарантирует немедленной возможности производить агрегаты аналогичного качества. Более того, неуважение к российским требованиям в сфере охраны интеллектуальной собственности, которые Пекин согласился соблюдать, может привести к ограничению доступа Китая к передовым российским технологиям в будущем.
Наконец, если россияне правы в том, что доступ к основным элементам двигателей АЛС-117 невозможен без их разрушения, попытки в области реверсивного инжиниринга каждый раз будут лишать НОАК передовых боевых самолетов, которые, безусловно, станут совершенно бесполезными, лишившись своих двигателей.
Таким образом, хотя КНР может получить краткосрочное преимущество от нелегального обратного проектирования АЛС-117, Пекин рискует убить курицу, несущую золотые яйца. Впрочем, мрачные перспективы российской военной промышленности могут заставить Москву смотреть сквозь пальцы на это нарушение условий контракта, поскольку потеря доступа к китайскому рынку была бы сокрушительным ударом.
Российское влияние на Китай в целом сокращается: по мере совершенствования технологической и производственной базы Китая, важность российского импорта постепенно снижается. Пекин, обладающий огромным перевесом в сфере экономической мощи, может почувствовать себя достаточно уверенно, чтобы не позволить Москве взять себя на испуг.
Тем не менее, это может привести к крушению тех позитивных достижений в формировании стратегического альянса, в которые обе страны вложили значительный дипломатический капитал.
