Источник перевод для mixednews – josser
За то, что я это сделал, мне сказали, что я ненормальный.
Я даже не распаковал своего новенького блестящего магистра журналистики Нью-Йоркского университета, а уже направлялся в Афганистан. Прошла уже пара лет с тех пор, как закончилась моя служба военкором морской пехоты США, и мне хотелось вернуться на войну.
Путешествуя как штатский, я платил за всё сам и едва ли имел какую-либо поддержку, но при этом у меня было бо̀льшая свобода передвижений, чем когда я носил военную форму.
Я сделал нижеследующие фотографии в промежуток времени между своим прибытием в Кабул и днём моего официального прикомандирования (до которого ни одна воинская часть не предоставит вам убежища, каким бы ни было ваше гражданство). В течение этих немногих дней я изображал туриста; нашёл маленькую приятную гостиницу, нанял водителя с переводчиком и ежедневно колесил по местности.
Увиденное мною было страной, очерствевшей от десятков лет войны и нищеты – но также полной симпатичных людей, которых вы редко увидите в западных СМИ. Люди, которые, находясь в гуще беспорядочной уличной жизни, настаивали на том, чтобы я снимал свою обувь и чувствовал себя как дома, пил чай и ел сладости перед тем, как заговорить о делах. Живущие в грязи дети, которые, тем не менее, мечтали стать врачами и инженерами – и были в восторге от возможности позировать на камеру и задать мне трёпку в ходе импровизированных футбольных матчей.
Я уже публиковал очерк и выкладывал фотографии поездки, но эти снимки афганской жизни приберёг на десерт. Вдали от войны всё приобретает запутанный характер. Нет морали истории и нет её конца, счастливого или нет. Есть множество проблем, и они только усугубляются.
Я прибыл в аэропорт, и как раз в момент, когда беспорядок и неразбериха достигли своего пика, нашёл своего переводчика и водителя.
В Кабуле, где инспекторов на дорогах раз-два и обчёлся, преимущественное право проезда у того, кто самый агрессивный.
Первым делом мы поехали на возвышающуюся над Кабулом горную вершину, где дети запускают змеев, а взрослые собирается на отдых.
Компания джентльменов постарше, чистящих апельсины под разговоры о политике, позволила мне запечатлеть её за этим занятием.
Афганистан буквально усеян символами войны, как эта обвитая вокруг ограды егоза.
У вершины холма лежит старый и пустой разбомбленный русский бассейн олимпийского размера, который афганцы превратили в сторожевой пост.
Становилось темно, и это был мой первый день в стране, поэтому я посчитал, что было бы неплохо отправиться назад и выяснить, где же мне предстоит ночевать.
Сезон дождей в Афганистане является прелюдией к сезону боевых действий, а мой приезд пришёлся на середину переходного периода.
Один поворот вниз по переулку и где-то внутри себя я слышу голос: «Да, можешь доверять этим ребятам, не беспокойся».
У гостиницы было несколько охранников, вооружённых АК-47. Они напомнили мне более тощую, менее оснащённую версию сотрудников служб безопасности торговых центров в Джерси.
В гараже были выстроены в ряд автомобили различной степени защищённости. Находясь на самофинансировании, я выбрал наименее бронированную машину – к тому же Талибан не имел привычки взрывать журналистов.
На базаре хорошо ощущается суетливая, традиционная природа афганского консюмеризма.
Мне пришлось соблюдать осторожность при фотографировании женщин и подвергнуться неоднократным приставаниям местных сил правопорядка (которые в итоге были не против того, чтобы получать взятки).
Эта группа потягивающих чай бизнесменов увидела меня с камерой и попросила сделать снимок.
Прямо как в Нью-Йорке: в обеденные часы торговцы «уличным мясом» готовят с удвоенной силой и воодушевлённо зазывают прохожих внизу.
Я поставил себе цель заговорить как можно с бо́льшим количеством детей – этот неглупый молодой человек описал мне политические последствия ухода американцев (если коротко – «не к добру»).
Я спросил у этого следующего приятеля, которому было не больше 8 лет, знает ли он кто такой «террорист» – лучшей его догадкой было: «Это такая американская машина?»
Тление раскалённых углей означает завершение самых напряжённых часов работы пекаря.
Здесь он подсчитывает мешки с деньгами, во всех афганские банкноты – афгани.
Из-за того, что в стране очень сильная инфляция, 200 долларам соответствует примерно 7000 афгани.
Торговец тканями говорит мне, что американцы полезны для бракосочетаний, его основного источника дохода. «Если вы уйдёте, что я буду делать? – Не будет больше безопасности, и свадеб тоже больше не будет».
Заморозка в холодильниках в промышленных масштабах тут не доступна, поэтому для хранения скоропортящихся продуктов предприниматели используют вырытые в земле глубокие погреба.
Временами от движения пешеходов становится почти не продохнуть… особенно, если ты не афганец.
Каждый день множество предпринимателей находят хорошую точку, бросают наземь набитое товарами одеяло и надеются на лучшее.
На мясных рынках под открытым небом выставлены напоказ огромные говяжьи грудинки. При более тщательном осмотре до меня стало доходить, почему у нас есть потребнадзор.
В стороне от войны, большинство здешней детворы проводит в день по нескольку часов в школе. Эти выложенные в ряд ранцы щеголяют образами из американских мультфильмов, которые перестали быть популярными ещё в восьмидесятые.
Некоторые вещи довольно универсальны независимо от культуры. Дамские сумки и сумочки – большой бизнес здесь на базаре.
А ещё несколько разновидностей подделок под американские кроссовки
Чтобы следить за продажами, большинство владельцев магазинов пользуются видавшими виды старыми калькуляторами. Компьютеризированные кассовые аппараты не просто дороги, они тут непрактичны.
На базаре шумно, особенно когда такая уйма владельцев лавок кричит о своём товаре – а другие, как этот парень, в прямом смысле бьют в бубны.
Этот мальчуган останавливается, чтобы я смог его сфотографировать – такое ощущение, что ему ничего не стоит рвануть со всех ног, не роняя при этом хлеба.
Сладости здесь – большой бизнес – как и на всём Среднем Востоке.
Старик посреди улицы зарабатывает бешеные деньги при помощи одного лишь старорежимного водонагревателя.
Он один из нескольких в ряду, удовлетворяющих нужду всякого, кто хочет чаю, но лишён кипятильника.
Посмотрев вдоль улицы, можно увидеть красноречивые облака пара от водонагревателей, утоляющих жажду чая афганцев.
Похоже, Кабул питает бесконечный интерес к «энергетическим напиткам», некоторые разновидности которых можно здесь сыскать.
На одной из бесчисленных, извилистых объездных дорог базара можно увидеть, что система канализации представляет собой всего лишь неглубокую канаву.
Меня быстро окружает ватага бойких и любопытных уличных ребят, стремящихся попасть в кадр.
«Тачковозы» выстроились в ожидании работы – предоставит ли её женщина, набравшая слишком много продуктов, или лавочник, которому нужно что-то перетащить с места на место.
Пара афганцев крепят груз к тачке побольше – кое-кому тут предстоит хорошенько потрудиться.
Отсутствие надлежащей санитарии – одна из самых заметных черт Афганистана.
Женский магазин тканей, в том числе и для обрядовых целей.
Я нахожусь на базаре вот уже несколько часов и начинаю привлекать к себе некоторое внимание.
При попытке сделать снимок чудного «джамботрона» (уличного экрана; прим. mixednews.ru) в центре базарной площади мне показалось, что это «внимание» может быть не самым лучшим.
Мы берём чего-нибудь поесть и выбираемся на ночные съёмки.
С наступлением темноты зажигаются раскрашенные в фирменные цвета шарики – характерная для Афганистана особенность ведения бизнеса в ночное время суток.
Разжигается огонь, или для обогрева, или для приготовления пищи. Я знаю, что сейчас небезопасно находится не дома, но мне хочется получить хорошие снимки.
Затем я замечаю это приятное местечко у дороги, и мы съезжаем на обочину.
Мужчина за прилавком сразу же начинает уговаривать меня купить один из его жареных пирожков.
Я меня некоторые сомнения относительно употребления в пищу чего-либо жареного. Бог знает, откуда масло.
Освещение всему его рабочему процессу даёт эта единственная яркая лампочка.
Похоже, он парень в здешних краях популярный – за время нашей короткой остановки несколько афганцев называли его по имени и останавливались, чтобы поболтать.
До последнего времени мой проводник отлично справлялся с предупреждением угроз, но именно сейчас он разрешил мне снимать по максимуму.
ХРЯСТЬ! Страшно тяжёлый, бетонный обломок врезается мне в спину в момент, когда я делаю этот снимок. Невидимый агрессор кидается предметами. Убираюсь отсюда к чёрту.
Опять в машине: я значительно крупнее (и лучше подготовлен), чем средний афганец, но при этом в численном меньшинстве. Намёк понял.
На следующий день мы примерно два часа едем до окрестной рыбацкой деревушки. По дороге я не вижу ни одного патруля коалиции.
Деревня не похожа ни на что, виденное мной раньше: в более тёплые месяцы рыбаки живут большей частью в этих лачугах у реки.
Этот малый нашёл в своём плотном графике время, чтобы «набычиться» на американского фотографа.
Несколько мальчиков нашли себе после школы работу с рыбаками.
Мальчики вычерпывают рыбу голыми руками прямо из воды.
Со временем к ним присоединяются другие местные ребята – рассчитывая, как минимум, на бесплатную еду.
Умелые руки вскрывают рыбу и удаляют из неё несъедобные части.
В конце концов, когда стопка будет достаточно высока, они отнесут корзину повару.
Повар дочистит и подготовит рыбу.
Затем её зажарят на масле и накормят голодных покупателей.
Да, парень он был славный, но лично я не советовал бы есть эту рыбу.
Когда всё закончится, эти господа просто выльют это масло тёмного происхождения – возможно мотоциклетного – за стены своих хибар прямиком в реку.
В надежде поймать немногочисленных пообедавших клиентов вдоль реки также выстроились в ряд автомойки.
После нескольких часов я уже в который раз собрал вокруг себя стайку непослушной и кривляющейся перед камерой детворы.
Конные наездники – дело в Афганистане обычное. Они предлагают туристам прокатиться или сфотографироваться за плату.
На обратном пути трудно не заметить обилие недостроенных, выщербленных войной зданий.
Мой проводник Мубин, молодой восторженный мусульманин, доброжелательно советовавший мне взять в руки Коран, настоял на том, чтобы мы остановились на этом кладбище, где я обнаружил играющих среди камней детей.
Различные рекламные щиты и объявления в Афганистане привлекут к себе внимание любого. Мубин говорит мне то, что и так понятно: эти плакаты живописуют выгоды вступления в ряды полиции.
Мы направляемся в трущобы на горе, самые бедные районы Кабула.
Для меня слово «трущоба» носит пренебрежительный оттенок, но по-другому эти места не описать. Смягчение выражений не смягчит действительность.
Пара каменщиков старательно работает над чьим-то новым домом. Эти джентльмены здесь явно только по работе.
А вот и шумная орава детей. Как обычно, я задаю им вопросы, угощаю жевательной резинкой, которая у меня в небольшом количестве имеется. Они говорят мне, что их кумир – американский рестлер Джон Сина.
Судя по виду, закрытая на ставни и неиспользуемая точка по продаже мороженого пришла из тех забытых времён, когда жизнь в Кабуле, возможно, была немного лучше.
На данный момент был уже полдень, а большинство детей ходят в школу только утром.
Этот малец любопытен, но он и близко не такой наглый, как его дружки постарше (один из которых буквально выщипал пару сотен афгани прямо у меня из кармана).
Мотоциклы – основное средство передвижения на узких горных улочках трущоб. В машине же одно неверное движение может привести к смертельному переворачиванию.
Канализационные стоки здесь открытые, и я заметил взрослых, справляющих в эти канавы малую нужду, а также сбрасывающих в них без разбора всякий мусор. А затем те, кто победнее – в основном дети – просматривают отбросы в поисках чего-нибудь съедобного.
С меня было довольно. Поэтому мы поехали обратно вниз в центр Кабула.
На рекламных щитах по всему городу я заметил несколько объявлений, выглядевших здесь неуместно.
Мне кажется странным рекламировать «Пепси» на огромном щите над рынком под открытым небом.
И не забывайте пить колу.
Прямо на городской площади, в тени кричащего объявления с рекламой преимуществ предоплаченных сотовых телефонов, группа детей играет в крикет.
Игра также проходит по соседству с простаивающей строительной компанией.
Такое чувство, будто весь Афганистан никак не может преодолеть последствий кризиса недвижимости. Пейзаж усеян объектами незавершённого строительства.
Эта реклама кабельного телевидения улыбается сверху вниз гоняющей футбол ребятне.
Внутри того, что должно было быть подвалом большого жилого дома.
Стараясь особо не заморачиваться, я положил камеру и вызвался на короткую игру с детьми. Они ошалели, и все взрослые, которые смотрели, покатывались со смеху при виде того, как дети бегали кругами вокруг меня.
Это надолго останется в моей памяти. И лишь в конце я испытал радость от того, что военные не заберут меня раньше времени.
