Олимпийские игры в Сочи были огромным успехом, на который надеялась Россия. Церемония открытия оказалась сияющим показом, обращённым к самому неотразимому культурному достоянию России. Этот искусный взгляд в прошлое на былую славу России стал одновременно напоминанием и вызовом своему собственному народу продолжить своё историческое величие в будущее. А церемония их закрытия вновь воспроизвела эти темы, напоминая зрителю о непрерывной и динамичной культурной жизни России.
С экономической точки зрения государства-хозяева Олимпийских игр всегда используют их как повод для гигантских инфраструктурных расходов ради экономического развития. Один из нас (Хадсон) работал экономистом на монреальские брокерские конторы в далёком 1976 году, когда каждая франко-канадская семья, казалось, может стать семьей миллионеров на суммы перерасхода бюджета игр. Обычный аргумент правительств – нанять экономиста-кейнсианца, который скажет: «Тратьте десятки миллиардов долларов, и мультипликатор сгенерирует сотни миллиардов национального дохода. Налоги по 20-процентной ставке отобьют все расходы, поэтому в экономике с недостаточной занятостью, сколько вы ни потратите на Олимпиаду, это будет бесплатно». Подобного рода аргументы используют экономисты Всемирного Банка, чтобы оправдать вложения в инфраструктуру недоразвитыми странами, а также приводятся любым городом, принимающим у себя Олимпийские игры, с целью преуменьшить огромные суммы перерасхода средств, который бывает всегда. Строительные контракты честны почти так же, как судейство по фигурному катанию.
По крайней мере этот довод лучше, чем экономика «просачивания благ сверху-вниз». Что касается России, Сочинская Олимпиада сделала для инфраструктуры города то, что Олимпийские игры сделали для Лос-Анджелеса, Солт-Лейк-Сити и других городов. Но для России, это был первая реальная инвестиция в инфраструктуру кейнсианского типа с целью начать перестройку страны на физическом плане – в экономике, в которой строительство не было её сильной стороной, как в западных.
Если и был некий удобный момент для враждебных к России лиц спровоцировать её на резкие шаги, то это был он. По идее, игры должны были явить миру позитивный лик России, помогая разрядить напряжённость времён холодной войны. Поэтому с точки зрения Путина, худшее, что могло бы случиться, было тем, что отвлекло бы внимание с целью напомнить миру о репрессиях советской эпохи. Так что естественно, что именно этому подыгрывала западная пресса. Если почитать «Нью-Йорк таймс» или «Вашингтон пост», то настоящим спортивным событием было то, нагрянет ли полиция на второстепенное шоу «Пусси райот», или нет.
Россия никак себе не помогла, направив казаков разбираться с тем, что в ином случае было бы почти незаметным протестным перфомансом «Pussy riot». Если цель Путина состояла в способствовании распространению взгляда на Россию как современную развивающуюся страну, то цель демонстрантов – в отождествлении его правительства со сталинистами нашего времени.
Перед играми американская публика потчевалась сказками «оранжевого уровня опасности» о неминуемой гибели от террористических актов на демонстрациях, организованных противниками режима. Но российское правительство умело работало над обеспечением безопасности игр, распознав западную антипиар-уловку, и не реагировало на неё слишком остро. Игры, по большому счёту, проводились ради спорта, а не прав меньшинств, сепаратизма и антиавторитарной демократии. Не иначе как насилие творилось в Нью-Йорке, когда после половины второго ночи городская полиция налетела на мирную демонстрацию движения «Оккупай Уолл-стрит» и принялась крушить имущество демонстрантов (особенно их гитары и музыкальные инструменты), громить их библиотеку и изгонять их с обильным применением к беззащитным перцовых балончиков.
Если оставить в стороне неудачно задуманное вмешательство казаков, Россия воздержалась от любых мер того же уровня, что были применены мэром Блумбергом к «Оккупай Уолл-стрит». Этот контраст западные СМИ обошли вниманием. Последнее, что они хотели бы рекламировать, было идеей о новой миротворческой роли России на международной арене. Поэтому не было упоминаний о том, как российское давление на Башара Асада в Сирии предотвратило эскалацию там конфликта, который мог бы пустить круги по всему Ближнему Востоку, создав благодатную почву для экспансии франшизы «Аль-Каиды» внутри поддерживаемого США альянса. Акт спасения Путиным США от гибельной интервенции мог помочь «перезагрузить» американо-российское сотрудничество и отношения в сфере безопасности.
По мере приближения Олимпийских игр в Сочи от американских СМИ поступали сообщения о неудовлетворительном состоянии материальной базы на месте. Гостиничные номера были не до конца готовы. Вода была жёлтого цвета (как это обычно бывает с недавно построенными и подключёнными к водопроводу зданиями). Реальный сюжет, естественно, состоял как раз в гигантских инфраструктурных вложениях в строительство. Это был новый путь для России, в которой строительство чахло ещё с 1917 года, так как экономика больше толкала к индустриализации, а не жилищному или коммерческому строительству.
В то же время до того, как началась олимпийская реконструкция, здесь был город регионального значения, который жил в условиях, близких к уровню стран Третьего мира. Сочи не хватало даже питьевой воды – состояние, которое со времён развала СССР всё ещё можно повстречать во многих уголках России. Экономический успех Сочи состоял в том, чтобы сделать из него современный город в процессе развития, с инфраструктурой, которая внесёт лепту в его долгосрочный потенциал превращения в объект туризма.
Таким образом, Олимпиада послужила катализатором процесса принесения на Кавказ денег и развития. В конце концов, это лучшее укрепляющее средство против движений исламского фундаментализма, которые в большинстве своём расцветают в нищете. Поэтому успех Сочи – это первый шаг решения проблемы терроризма в конструктивном и мирном ключе – в противоположность опустошению, которое было посеяно в послереволюционной Ливии, Ираке, Афганистане и Сирии.
Сочи представляет собой тип развития, который должен иметь место по всей России. Он намного лучше, чем накапливание фондов национального благосостояния, предназначенных для игр на фондовых рынках. Деньги и ресурсы России – помимо всей её рабочей силы – лучше всего эксплуатируются дома, а строительства не хватает уже слишком долго. В развитых странах на него приходится, как правило, 10 процентов ВВП. (В тепличной Ирландии его доля к 2007 году выросла до 25 процентов ВВП). На что лучше тратить кредит и деньги, чтобы преобразить экономику и уровень жизни в России, если не на инфраструктуру?
За последние два десятилетия была ослаблена не только бо́льшая часть российской инфраструктуры, но и её перспективный средний класс. Ничто не даст бо́льших результатов в направлении восстановления благосостояния, чем национальная программа по преобразованию инфраструктуры страны. Сочи показал дорогу вперёд. Это и есть настоящий сюжет, который обошли стороной западные СМИ.
Против Олимпиады в Сочи выдвигались обычные обвинения в коррупции, что и против любой подобной игры на нашей памяти. Такое происходит с крупными строительными проектами повсюду. При этом напоминаний о похожих событиях за последние три-четыре десятилетия или о роли подобных инфраструктурных инвестиций в ускорении экономического подъёма не было. Если Россия станет ведущим действующим лицом в борьбе за чистое государственное управление в сфере крупного строительства, то она будет чуть ли не первой страной, добившейся этого, и будем надеяться, ей это по силам.
Другое важное направление критики России по мере приближения игр, в результате которой многие американцы на них не приехали – принятые недавно дискриминационные российские законы против ЛБГТ-сообщества. Эти законы призваны главным образом успокоить социально консервативные элементы в России (такого же правого толка, как и американские христианские церкви – ну, может и не совсем такие же нетерпимые, но картина вам понятна). Но действительность такова, что законы эти сколько-нибудь серьёзно в жизнь не проводятся. Хотя мы вряд ли поддерживаем эти меры, самым лучшим подходом к вопросу будет реальное экономическое развитие в том виде, который был представлен Сочи. Развитие приводит к толерантности.
Самым серьёзным вызовом для прав человека в России является тот, что исходит от групп этнически самодеятельного населения. Есть банды, которые предпринимают меры реального действия против избранных ими целей, как это когда-то происходило в США. В данном случае российское правительство действовало решительно, чтобы пресечь этот опасный тренд.
Что бы сделал Дик Чейни, если бы российские НПО спонсировали сепаратистские движения в Техасе, Калифорнии или Новой Англии? Как отреагировала бы американская полиция на вооружённых революционеров, захватывающих склады с оружием и швыряющих коктейли Молотова и бомбы в общественные здания, убивающих полицейских, рисующих свастики на домах евреев и устанавливающих самосуд? Если это «перезагрузка» Обамой отношений с Россией, то он перезагружает холодную войну, давая волю неоконам в бывших советских экономиках. Если есть что-то, в чём ЦРУ доказало свою компетентность, то это натравливание одних этнических групп на другие – суннитов на шиитов, курдов на арабов, персов – на всех них. Когда другие страны пытаются защитить многонациональное светское государство, американское внешнеполитическое ведомство на протяжении последней полсотни лет во всех случаях поддерживало фундаменталистов. Будем надеяться, что Обама движется прочь от этих непримиримых элементов в его Государственном департаменте и больше в сторону того типа сотрудничества с Россией, которое предотвратило вторжение США в Сирию.
Сочи демонстрирует, что Россия способна справляться с проектами мирового класса на глобальной сцене. Игры доказали, что Россия может трансформировать свою экономику через инфраструктурные инвестиции способом, который может укрепить средний класс, противодействуя при этом религиозному и расистско-фундаменталистскому недовольству.
У США странные двойные стандарты, когда речь заходит о российских лидерах. Западная пресса рукоплескала Борису Ельцину за то, что тот бросил в 1993 году танки на выборный российский парламент, а на Уолл-стрит аплодировали, когда он передал богатства страны олигархам. Сопоставьте это с отношением к Путину. Хоть и не идеальный демократ по «западному» лекалу, он показал себя потенциально ценным партнёром для США в международных делах и танков на парламент не бросал.
Разве не стал бы мир лучше с развитой и процветающей Россией, умножающей средний класс в ходе строительного бума? Не лучше ли развивалась бы Россия, если бы она помешала бегству национального богатства в находящиеся на Западе офшорные банки? Запад страшит то, что Россия может по факту делать так, как американцы делали в своей истории, развивая защищённую промышленность и сельское хозяйство, а также устанавливая господство права, стремясь к общенациональному развитию, а не к крышуемой клептократии. Это и есть сущий кошмар для американской прессы, судя по её освещению Олимпиады, – что Россия может добиться успеха и выдвинуть альтернативу возобновлению воинственности в духе холодной войны, к которой подталкивают американские «перезагрузки» от Украины до Сочи.
Об авторах (прим. mixednews)
Майкл Хадсон – профессор экономики Университета Миссури (Канзас-Сити) и научный сотрудник Экономического института Леви Колледжа Бард, бывший аналитик Уолл-стрит, президент Института изучения долгосрочных экономических трендов (ISLET) и соучредитель Международной конференции специалистов по экономике Древнего Ближнего Востока (ISCANEE).
Джффри Соммерс – профессор политэкономии Университета Висконсин-Милуоки (США), приглашенный профессор Стокгольмской школы экономики в Риге и куратор Мемориальной библиотеки Андре Гундер Франка. Постоянный автор The Financial Times и The Guardian.
